Вирус

Американец издал неприличный звук. Между ним и Тойзом не было особой любви.

— Вы уверены, что это дерьмо будет работать?

— Будет работать? — легким эхом отозвался Голь, наблюдая, как Амира приближается к нему. Стремительная, немного нервная походка выдавала ее возбуждение. Он знал, отчего она может так взволноваться. — Да оно уже работает.

Он сложил телефон и опустил его в карман.

Глава 10

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 27 июня, 18.19

— Офис доктора Санчеса.

— Китти? Это Джо. Руди занят?

— О, он взял выходной. Кажется, поехал в спортзал…

— Спасибо. — Я отключился и большим пальцем набрал номер клуба «Голд» на Прэтт-стрит. Там Руди позвали к телефону.

— Джо, — произнес он в трубку. Руди разговаривает как Рауль Хулия в фильме «Семейка Аддамс». — А я думал, ты в Оушен-Сити. Что-то ты там говорил по поводу загара, бесконечного потока бикини и упаковки «Короны»? Разве не так выглядел великий план?

— Планы меняются. Слушай, ты не занят?

— Когда?

— Да прямо сейчас.

Короткая пауза, пока он переключал скорости.

— Ты в порядке?

— Не вполне.

Он снова переключился, на этот раз с озабоченности на тревогу.

— Это связано с тем, что произошло на складе?

— Некоторым образом.

— Ты ощущаешь себя подавленным или…

— Кончай нести чушь, Руди, мы не на сеансе.

Он понял. Еще задолго до первой попытки самоубийства Хелен я время от времени искал у него прибежища.

И при этом Руди оставался моим другом. Сейчас я нуждался прежде всего в дружеском участии, но и смекалка Санчеса мне тоже бы пригодилась.

Одевайся и выходи. Я подъеду через пять минут.

Я познакомился с Руди Санчесом десять лет назад, когда он жил в Синае. Он начал работать с Хелен после того, как она в первый раз увидела пауков, ползающих по стенам. Теперь мы оба разными способами выживали после ее самоубийства. Поскольку были причастны к нему и поэтому нуждались друг в друге. До сих пор ни один из пациентов Руди не сводил счеты с жизнью, и он переживал гибель Хелен очень тяжело. Существует профессиональная беспристрастность, но есть и элементарная, человечность. К тому же он, как мне кажется, был рожден для своей профессии. Руди умел слушать и обладал глубокой интуицией. Все, кто приходил к нему, обретали надежду. А лучше сказать — крышу над головой…

Он вышел из «Голда» в пронзительно-голубых велосипедных шортах и черной майке, на плече у него висела спортивная сумка «Андер-Армор».

— Ты на велосипеде? — спросил я, озираясь по сторонам.

— Нет, приехал на машине.

— А чего тогда в шортах?

— Тут у них новая тренерша по фитнесу. Девица с Ямайки… высокая, роскошная.

— И?..

— Велосипедные шорты подчеркивают мои достоинства.

— О господи!

— Зависть — нехорошее чувство, Джо.

— Полезай уже в чертову машину.

Мы поехали в национальный парк Белвью, купили минералки и двинулись в лес. Пока мы ехали сюда, я особенно не распространялся, и Руди не настаивал, дожидаясь, пока я сам не начну, однако минут через пять после начала нашей пешей прогулки он кашлянул.

— Далековато для терапевтического сеанса, ковбой.

— Терапия тут ни при чем.

— Тогда что? Неужели ФБР хочет, чтобы ты получил еще и значок лесничего?

— Ищу укромное место.

— Разве твоя машина не годится?

— Я в этом не уверен.

Он улыбнулся.

— Тебе непременно надо обследоваться у своего врача на предмет паранойи.

Я пропустил его слова мимо ушей. Парковая тропа привела нас на маленькую полянку у ручья. Я пошел вперед, к разбросанным валунам. Маленький ручеек журчал на удивление энергично. Очень кстати. Не то чтобы я действительно опасался сверхчувствительных микрофонов, но лучше перестраховаться, чем проявить беспечность.

— Ладно, не пойми меня неправильно, Руди, но я собираюсь раздеться. Можешь отвернуться, не хочу, чтобы ты потерял веру в свои достоинства.

Он уселся на обломок скалы и принялся кидать в воду мелкие камешки. Я разделся догола и первым делом исследовал трусы до последнего дюйма, проверив все швы и ярлыки. Ничего не обнаружив, надел их снова.

— Слава богу, — произнес Руди.

Я показал ему средний палец и принялся осматривать дальше позаимствованную одежду.

— Чего ты выискиваешь?

— Жучки.

— Жучки в смысле таких ползучих штук с лапками или же жучки в смысле «я чертов параноик, и моему другу-психотерапевту лучше держать наготове торазин»?

— Вот эти, вторые, — сказал я, натягивая треники и усаживаясь на камень в пяти футах от него.

— Что происходит, Джо?

— Кое-что случилось, Руди… прямо не знаю…

Его темные глаза всматривались в мое лицо.

— Ладно, — произнес он, — расскажи мне.

И я рассказал. Когда я договорил, Руди, не двигаясь с места, долго смотрел на сложившего передние лапки богомола, который грелся, застыв на листе. Солнце превратилось в рубиново-красный шар за далекими деревьями, и дневная жара сменялась прохладным бризом, поднявшимся с приближением сумерек.

— Джо, посмотри мне в глаза и скажи, что все рассказанное тобой правда.

Я утверждающе кивнул.

Он осмотрел мои зрачки, лицевые мускулы, выискивая какие-нибудь изменения. Попытался подобрать слова.

— Существует ли вероятность того, что этот мистер Черч просто затеял с тобой какую-то игру? Возможно ли, что этот Джавад тоже участвовал в ней?

— Несколько дней назад я дважды выстрелил ему в спину. Сегодня я превратил лицо этого парня в кровавую кашу, а затем сломал ему шею.

— В таком случае ответ отрицательный.

Видно, до Руди кое-что дошло. Его лицо постепенно утратило румянец.

— Прионы могут вызвать подобное?

— До сегодняшнего дня я бы безоговорочно ответил «нет». И я до сих пор в этом сомневаюсь.

— Что вообще за чертовщина эти прионы? Не припомню ничего существенного.

— Ну, с ними связано множество загадок. Прионы — это субмикроскопические белковые инфекционные частицы, которые сопротивляются инактивации посредством обычных процедур, модифицирующих нуклеиновые кислоты. Это что-нибудь тебе говорит?

— Ни полслова.

— К сожалению, проще никак. Прионы — новое слово в науке, и мы совершенно точно уверены, что не знаем о них несоизмеримо больше, чем знаем. Прионовые болезни часто называют спонгиформными энцефалопатиями из-за того, как выглядит после смерти мозг больного: в больших вакуолях по всей коре и мозжечку. Мозги становятся похожими на швейцарский сыр. Эти болезни характеризуются потерей двигательного контроля, деменцией, параличом, изможденностью и неизбежно приводят к смерти, обычно из-за развивающейся пневмонии.

Коровье бешенство — это разновидность спонгиформной энцефалопатии. Если, однако, вернуться к твоему покойнику, его симптомы, совершенно точно, под это описание не подходят.

— Значит… прионы не могут превратить террориста в эдакое чудовище?

— Не думаю. Ты говоришь, Черч не уверен, только предполагает. Прошло уже сколько… Пять дней с тех пор, как ты застрелил Джавада? Недостаточно времени для проведения медицинских исследований такого рода. Черч может полностью ошибаться на его счет.

— Только это не отменяет того факта, что Джавад был мертв.

— Dios mio.

— Руди… ты мне веришь, правда?

Он продолжал любоваться богомолом.

— Да, ковбой. Я тебе верю. Просто не хочу верить.

На это мне нечего было ответить.

Глава 11

Грейс Кортленд и мистер Черч.

Истон, Мэриленд, 18.22

Мистер Черч сидел в комнате для допросов и ждал. Раздался осторожный стук в дверь, и вошла женщина. Среднего роста, стройная, в сшитом на заказ сером костюме с юбкой, блузке кораллового цвета и лодочках на низком каблуке. Коротко подстриженные темные волосы, карие глаза с золотистыми искорками. Ни колец, ни других украшений. Она походила на голливудского бухгалтера или администратора из какого-нибудь кичливого агентства по найму актеров. Однажды Черч слышал, как ее назвали «возмутительно хорошенькой».