Гроза на Шпрее

— Поразили! Ошеломили! Да на кой черт мне все ваши новички, если вы не можете набрать и двух десятков людей, готовых выполнить задание. Ползете черепашьим шагом. А потерянное время ничем нельзя восполнить.

— Вы не так меня поняли, мистер Думбрайт! Я имел в виду только лучших. Уверяю вас…

— Хорошо. Обсудим все потом. Что у вас здесь, что это за эмблема на двери?

— Лаборатория. Заходить в помещение не рекомендуется, но из тамбура, через смотровое окошечко… Я уверен, это вас заинтересует.

Сквозь толстое небьющееся стекло Думбрайт и впрямь увидел некое подобие химической лаборатории. Среди столов, заставленных множеством колб, реторт, пробирок, группа людей в масках и защитных костюмах склонилась над станком, в котором корчился пес. Ему, похоже, только что ввели яд и теперь наблюдали, как он действует.

Думбрайт отшатнулся от окошка.

— Что это? — воскликнул он, пораженный, и, не ожидая ответа, направился к двери.

Шлитсен понимает — зрелище не из приятных. Но не может же этот самонадеянный янки остаться равнодушным к самой идее создания центра, где глубоко и основательно изучается влияние тех или иных химических соединений на организм человека. Ведь это тоже оружие, только оружие наиболее скрытое, которое удобно применять в различных случаях: моментальное убийство или медленное уничтожение, а то и просто можно оглушить жертву, чтобы лишить ее возможности сопротивляться. Наверно, осмотр и следовало начать с лаборатории, как с козырного туза, это сразу произвело бы впечатление, сгладило бы, затушевало кое-какие недочеты в других звеньях.

Думбрайт шагал широко, молчание затягивалось. Это начало беспокоить Шлитсена, хотя он еще и не утратил бравого вида, хвастаясь собственной изобретательностью. Вдруг Думбрайт остановился и резко обернулся к Шлитсену, но вся фигура начальника школы еще говорила о его готовности скромно и с достоинством выслушать похвалу. Правда, краешком сознания он уже понимал, что в чем-то просчитался, но осознать полностью меру своего падения еще не успел.

— Вы сошли с ума, — голос Думбрайта дрожал от ярости. — Кто дал вам право зря тратить деньги и время? Решили создать научно-исследовательский институт? Собираетесь готовить Бойлов, Армстронгов, Менделеевых? Да я засыплю вас дождем из ампул, если вам мало одного цианистого калия! И как вообще вы осмелились допустить весь этот сброд к ядам? Любой из них может стащить целую пригоршню этого добра, которое совершенно открыто стоит у вас на столах! Вы представляете, к чему это может привести?

— Но изучать их действие…

— Изучать, изучать… Каждая фирма, став вашим поставщиком, вместе с ампулами обязана прислать и проспект, в котором будет изложено все, понимаете — все, что касается ее продукции. Способны вы, в конце концов, это понять? Тоже мне Чезаре Борджиа!

Шум голосов прервал эту сцену: неподалеку из барака выскочили курсанты, и маленькая площадка тотчас забурлила, словно на нее хлынул водопад. В одном месте он напоминал водоворот, в другом растекался спокойным плесом, чтобы вновь забурлить, швырнуть на пол тех, кто сцепился в ожесточенной драке.

— Какого черта, что за свалка? — спросил Думбрайт у Домантовича, который приблизился к ним.

— Вывел своих ребят проветриться. Ошалели от техники. Пусть немного подерутся. Двойная польза: усовершенствуют свое мастерство и растратят излишек энергии, ограниченной рамками дисциплины. С тех пор как ребят лишили увольнительных в город, они просто бесятся с тоски.

Думбрайт поднял глаза на Шлитсена.

— Почему прибегли к таким мерам?

— Мы готовимся к ряду ответственнейших акций. Нельзя, чтобы сведения о нашей деятельности просочились за пределы школы. Достаточно одного неосторожного слова, сказанного в припадке пьяной откровенности…

— Что ж, похвально!

— Может, следует подождать и с Дымовым?

— Парню надо прийти в норму после сегодняшнего. Отправьте его с надежным человеком, например, под присмотром Домантовича. И прямо в «Голубой ангел».

Домантович поморщился:

— Не очень приятный спутник. Как по мне, так чересчур уж мрачный и неразговорчивый.

— Тем лучше, что неразговорчивый. Партнершу ему подберите сами, из тех, кого мы держим для специального обслуживания.

— Будет исполнено. Разрешите проверить, пришел ли в себя бедняга после эксперимента?

Меньше всего Шлитсену хотелось отправлять Дымова именно с Домантовичем. Но отклонить его кандидатуру он не решился. Иначе пришлось бы признаться Думбрайту в своих подозрениях, рассказать о загадочном молчании агентов, засланных в Чехословакию и Венгрию, о сомнительном успехе с засылкой агентов в Советский Союз. Рано или поздно об этом, конечно, придется доложить, только упаси боже, не сейчас. Тем более, что все опасения, возможно, беспочвенны.

— Продолжим осмотр, или вы хотите немного отдохнуть?

— Я хотел бы сделать маленький перерыв, чтобы просмотреть весь учебный план.

В кабинете Шлитсена чьи-то руки-невидимки заранее сервировали стол на две персоны. Думбрайт одобрительно поглядел на него.

— Я только сейчас понял, как проголодался. О, вы — внимательный хозяин, — бросил он, потирая руки.

— Обеденное время, — скромно пояснил начальник школы, — и сообразительность фрау Эммы, нашей хозяйки. Она сразу поняла, что сегодня я принимаю особу высокого ранга.

— Тогда первый тост за нее! — Думбрайт бесцеремонно, не ожидая приглашения хозяина, наполнил свой бокал до краев, отмахнулся от содовой, которую подсунул ему Шлитсен. — Неразбавленное виски полирует внутренности, разгоняет кровь, возбуждает волчий аппетит, что я вам сейчас и докажу.

Думбрайт действительно не мог пожаловаться на отсутствие аппетита. Разговор смолк, некоторое время в комнате слышался только звон ножей и вилок. Наконец, когда первый голод был утолен, Думбрайт немного отодвинул от стола свое кресло, откинулся на спинку, далеко вперед вытянул ноги и со смаком стал обрезать кончик сигары.

— Так говорите, Зепп может нам очень пригодиться? — спросил он так, словно разговор оборвался сию минуту.

— Безусловно.

— Тогда вот что: позовите его сюда и оставьте нас минут на пятнадцать одних. Попробую прощупать его один на один, в интимной обстановке.

— Сейчас разыщу. Только предупреждаю: не очень угощайте его. Кажется, и беда-то с ним стряслась из-за того, что напился. Хватит мне хлопот с одним Вороном.

— Кстати, как его дела?

— Совсем скверно, едва ноги таскает. Мы отстранили его от работы. Придет, послоняется и тащится в свое логово.

— Я ведь еще в Испании советовал Нунке избавиться от этого типа! Там его исчезновение прошло бы бесследно. Там на него никто бы не обратил внимания. А теперь, под боком у его бывших английских коллег…

— Докучать нам он будет недолго, — примирительно заметил Шлитсен и направился к двери.

После всего съеденного и выпитого Думбрайта разморило. До чертиков хотелось спать. Чтобы отогнать сон, он взял папку с учебными планами, оставленную начальником школы, раскрыл рукопись на середине, полистал несколько страничек, выхватывая то отдельную строчку, то абзац, и так зевнул, что даже свело челюсти. Нет, провались все пропадом, на сегодня с него хватит! Небрежно брошенная папка летит на другое кресло, но, не попав на сиденье, ударяется об угол, падает на пол. Бумаги, вложенные в нее, рассыпаются.

Присев на корточки, Думбрайт собирает листки, сопит, громко ругается. Ух! Теперь снова можно сесть. К счастью, странички учебного плана и три его копии сколоты скрепками. На внутренней обложке папки несколько карманчиков: большой, немного поменьше и четыре совсем маленьких, очевидно, для марок. Пальцы автоматически прощупывают их. Пусто, везде пусто, хотя нет — в самом глубоком, в уголке, скомканный листочек бумаги. Думбрайт вынимает его, расправляет ладонью, хочет положить на место, но вдруг рука его застывает, глаза с любопытством впиваются в текст. Почерк Шлитсена. Начала фразы нет. Страничка начинается словами: