Одиссея Талбота

Андров ответил:

– Первое. Время операции сдвинуто в связи с последними событиями, в том числе с полученной тобой от Уэста информацией. Второе. Если бы ты действовал в соответствии с планом и пошел бы на вечеринку к ван Дорнам, то встретился бы там с Клаудией и получил от нее необходимые инструкции. Ты удовлетворен ответами?

Торп кивнул.

– Полагаю, – добавил Андров, – что ты не явился бы сюда, если бы тебя к этому не вынудили какие-то чрезвычайные обстоятельства. Так что это за обстоятельства?

Питер положил ногу на ногу.

– Николас Уэст мертв. Его убила Ева. Я убил ее.

Андров обвел взглядом комнату, посмотрел на Генри Кимберли, затем на Торпа.

– Это прискорбно, но уже не имеет значения. Скажи мне, где ты был сегодня после обеда?

Торп облизнул губы.

– Есть еще одна причина. После смерти Уэста я посчитал необходимым до конца разобраться с той информацией, которую он мне сообщил… В общем… я решил похитить… Кэтрин Кимберли. – Он взглянул на Генри Кимберли, однако лицо его оставалось непроницаемым. – Но она была с Тони Абрамсом, поскольку теперь он тоже влез в это дело…

– Теперь это тоже не имеет значения, – сказал Андров. – Судя по всему, твоя попытка похищения окончилась неудачей? Абрамс был здесь сегодня. А мисс Кимберли находится сейчас у ван Дорна.

Торп почувствовал, что, несмотря на работающий в комнате кондиционер, на лбу у него выступила испарина. Он откашлялся и пробормотал:

– Я не подозревал, что вы…

– Ты о многом не подозревал, Питер, – жестко сказал Андров. – Насколько я понимаю, нет ни политических, ни личных мотивов, которые заставляли бы тебя верить в социализм. Ты же индивидуалист до мозга костей. К тому же ты еще и не очень умен: ведь ты способствовал разрушению системы, которая породила тебя и которая единственная может обеспечить тебе выживание. Поверь мне, в том мире, который ты помогаешь создать, ты долго не протянешь.

Торп вспомнил вдруг то, что говорил ему перед смертью О'Брайен. И предостережения Уэста. Значит, они оба были правы?

Андров вновь откинулся в кресле, сложив руки на животе.

– Но ты прикончил О'Брайена. Это лучшее из того, что ты когда-либо сделал. Ладно, мы, может быть, оставим тебя в живых, если придумаем тебе какое-нибудь занятие.

– Джеймс Аллертон – это второй «Талбот»? – неожиданно спросил Торп.

– Да, – улыбнулся Андров. – И, как ни странно, он тебя любит, хотя ты явно не испытываешь к нему высоких сыновних чувств. Сейчас он обижен на тебя: ты забыл послать ему открытку на День отцов. Видишь, какой неожиданной стороной оборачиваются твои мелкие прегрешения? Ведь одной этой открыткой ты купил бы себе право на некоторую защиту в нынешней чрезвычайной ситуации.

Торп понимал, что Андров издевается над ним, но по тону русского он почувствовал, что смертный приговор еще не вынесен. Более спокойным, чем минуту назад, тоном он спросил:

– Где сейчас мой отец?

– В Кэмп-Дэвиде, – ответил Андров. – И еще до восхода солнца он сообщит президенту кое-что весьма интересное. – Андров перегнулся к стоящему у стены столу и достал кожаный саквояж. – А теперь приступим к следующему вопросу повестки дня. – Он повернул саквояж к Генри Кимберли. – Как утверждает мистер Торп, это принадлежит вам.

Кимберли уставился на старый саквояж. Андров сунул руку внутрь, вытащил перевязанную пачку бумажных листков и передал их Кимберли. Тот внимательно рассмотрел пожелтевшие бумаги. Это были письма, написанные на ходивших во время войны специальных листах, которые складывались в конверты. Адрес был выведен взрослой рукой, а дальше шли детские каракули и рисунки – цветочки, сердечки и буквы «X», означавшие поцелуй. Кимберли прочел наугад несколько строчек:

Генри Кимберли взглянул на Андрова.

– Где вы это взяли?

Андров протянул американцу три плотных листа фотокопий.

– Это все вам объяснит.

Кимберли развернул листы и увидел надпись:

Под надписью начинался текст.

Кимберли не стал читать дальше. Невидящими глазами он уставился в глубину мансарды.

– Вскоре после прибытия в Москву мне сказали, чтобы я не задавал вопросов о своих близких, – задумчиво произнес он. – Мне сказали, что так будет легче для меня самого… Если я умер для них, то и они должны умереть для меня. Правда, на первых порах раз в год мне сообщали о моих дочерях, но со временем я потерял к ним интерес… Мертвых ведь не интересуют дела живых… – Кимберли взглянул на Андрова. – А в последний месяц на меня почему-то нахлынули воспоминания. Я, конечно, не знал, что Элинор еще жива.

Андров коротко заметил:

– Уже нет. Она погибла во время пожара в Бромптон-Холле.

Кимберли никак не отреагировал на это замечание, только склонил голову над письмом и продолжил чтение. Закончив, он сложил листы и вернул их Андрову.

– А где дневник?

– Здесь же, в саквояже.

– Я могу посмотреть его?

– Конечно. Но прежде позвольте вас спросить: вы помните британского офицера по фамилии Карбури?

– Да. Рандольф Карбури служил в советском отделе. Он участвовал в проводившейся О'Брайеном операции «Вольфбэйн». Он, кстати, искал меня тогда.

Андров улыбнулся:

– Видите ли, Генри, Карбури и О'Брайен никогда не переставали вас искать. И настойчивость эта привела их к одинаковому концу. А конец этот наступил от одной и той же руки. – Андров кивнул на Торпа.

– Информация об их гибели, конечно, успокаивает, но когда это условия игры могли меняться настолько, чтобы пешкам было позволено уничтожать королей? – Кимберли посмотрел на Торпа.

– Я и сам иногда этому удивляюсь, – пробормотал Андров. Он вынул из саквояжа дневник и протянул его Кимберли. Тот осмотрел обложку, открыл тетрадь и пролистал ее. По его губам поползла медленная улыбка. – Отличная подделка, – заметил Андров.

– Чья же это работа? – спросил Кимберли, закрывая дневник.

– Думаю, О'Брайена, – пожал плечами Андров. – И выполнена относительно недавно. У вас правда был дневник?

– Да. И я действительно хранил его в той кладовке. Но эта вещь к нему отношения не имеет.

– Бедный О'Брайен, как ему не повезло! – усмехнулся Андров. – Угораздило же его нарваться с этим дневником именно на «Талбота».

– Он редко допускал ошибки, но тут серьезно просчитался, – сказал Кимберли. – Иногда его способности казались мне сверхъестественными. Но он был обыкновенным человеком.

– И к тому же смертным, – добавил Андров. Кимберли кивнул.

– И чего в конце концов добился О'Брайен со всем своим умом? – продолжил Андров. – Этот дневник не заставил нас раскрыться. О'Брайен погиб. А мы сохранили всех трех «Талботов». Да, он вынудил нас ускорить проведение судьбоносной операции, но мы от этого только выиграем. Так что же в результате? Эти старые джентльмены из УСС проиграли свой последний бой КГБ.

49

Тони Абрамс стоял у большого окна в кабинете ван Дорна и смотрел на лужайку, где шумела вечеринка. Его взгляд отыскал Кэтрин. Она разговаривала с каким-то мужчиной, и Тони охватило незнакомое ему прежде чувство ревности. Через несколько секунд Кэтрин отошла от мужчины и присоединилась к двум пожилым женщинам, сидевшим на скамейке. Абрамс отвернулся от окна.

Он подошел к противоположной стене и стал изучать висевшие на ней старые фотографии в красивых рамках. Вот групповое фото: около десятка молодых мужчин в летних костюмах. Тони узнал возвышающегося над всеми ван Дорна. Справа стоит Патрик О'Брайен, совсем молодой, почти юный. Его рука покоится на плече Генри Кимберли.

Марк Пемброук подлил виски в свой бокал и бросил Абрамсу:

– Ничто так не заставляет задуматься о будущем, как старые фотографии.