Повседневная жизнь советского разведчика, или Скандинавия с черного хода

На рубеже XIX и XX веков в шведской и российской академиях наук были созданы специальные комиссии, поставившие своей задачей исследование Шпицбергена, и до самого начала Первой мировой войны русские, норвежцы и шведы вписывали свои имена в яркие страницы освоения архипелага и Севера (В. Русанов, А. Норденшельд, Р. Амундсен, С. О. Макаров, Ф. Нансен, Ф. А. Бредихин и многие другие).

Полярный исследователь Владимир Русанов, блестяще завершив геолого-разведочные и картографические работы на Шпицбергене, [76]в 1912 году на небольшом суденышке «Геркулес» вместе со своей женой-француженкой отправился в дерзкое плавание на восток, планируя пройти Северным морским путем. С тех пор он бесследно исчез вместе с экипажем «Геркулеса», насчитывавшим 11 человек. Думается, образ этого отважного человека мог бы вполне вдохновить на написание еще одной лирико-героической оперы наподобие «Юноны» и «Авось».

Накануне войны возросло стратегическое значение архипелага, и царь Николай II решил конкретизировать российско-шведско-норвежское соглашение 1872 года и, как бы мы сказали сейчас, наполнить его новым содержанием. Теперь уже три правительства созвали конференцию и в 1910–1914 годах выработали конвенцию, в которой подчеркивалось, что Россия и Норвегия обладают преимущественными правами перед всеми другими государствами в определении международно-правового положения Шпицбергена… «в силу близости их территории и в силу их участия в открытии и научном использовании этих районов, и исходя из их экономических интересов».

Однако США и Германия, лелеявшие планы самим основательней закрепиться на архипелаге, сорвали принятие этой конвенции, а потом началась война.

В 1920 году в Париже собрались представители Великобритании и пяти ее доминионов и колоний, Голландии, Дании, Италии, Норвегии, Франции, США, Швеции и Японии (!) и подписали договор о передаче Шпицбергена под суверенитет Норвегии. Советский Союз для участия в работе конференции западные державы не пригласили, посчитав, вероятно, справедливым наказать таким способом большевиков, вышедших в одностороннем порядке из войны и не признавших царских долгов державам Антанты.

Норвегия же за лояльное поведение во время Первой мировой была вознаграждена и получила под свое управление архипелаг, приумножив территорию своего королевства на 20 %. На Норвегию возлагались обязанности управлять Шпицбергеном по норвежским внутренним законам и предоставлять всем заинтересованным странам равные права на осуществление там экономической и научной деятельности. Договор обязывал норвежцев не использовать архипелаг в военных целях.

Таким образом, международно-правовой статус Шпицбергена был все-таки сохранен.

В 1935 году Советский Союз присоединился к Парижскому соглашению, и с этого момента начинается советский период освоения архипелага. Советское правительство уже давно было собственником участка Грумант, а потом приобрело у голландцев Баренцбург, участок на Земле Диксона в заливе Билле-фьорден и активно взялось за добычу угля. Одним из первых руководителей баренцбургского рудника был отец знаменитой балерины Майи Плисецкой, которая провела с родителями около года на Шпицбергене.

Норвежцы в 1916 году в бухте Адвент выкупили у американского миллионера Лонгйера свой участок с небольшим поселком Лонгйерсити и сделали его своей столицей, заменив в названии поселка английское «сити» на норвежский вариант «бюен». Вслед за голландцами и американцами, для которых владение участками стало обременительным — бизнес Лонгйера лопнул, а для голландцев, в условиях запрета на хищническую добычу китов, шпицбергенское присутствие стало просто ненужным — ушли с архипелага и шведы, продав норвежцам свой рудник Свеагруве.

Таким образом, на Шпицбергене остались опять лицом к лицу только русские и норвежцы.

Вторая мировая война не прошла мимо Шпицбергена и задела его самым драматическим образом.

Последний пароход со шпицбергенским углем вышел из Баренцбурга в Мурманск 22 июня 1941 года. Вскоре было получено указание об эвакуации советских горняков. Своих судов на севере тогда не хватало, и эвакуацию осуществлял британский транспорт в сопровождении 12 боевых кораблей. 25 августа транспорт зашел в порт Баренцбурга, взял на борт около 2000 человек, из которых 400 составляли женщины и дети, и в сопровождении конвоя отправился в Архангельск. Все имущество поселков было оставлено на произвол судьбы.

На обратном пути из Архангельска англичане взяли на борт шпицбергенских норвежцев и доставили их в Англию. По приказу английского командования были подожжены угольные склады, и вслед отплывающим норвежцам полыхали зарева пожаров в Лонгйере, Баренцбурге и Груманте.

В мае 1942 года норвежцы на двух судах направили на Шпицберген военный отряд, чтобы взять под защиту свои шахты, дома и имущество, однако у самых берегов Баренцбурга на них налетела немецкая авиация, и оба десантных судна затонули. Части солдат все-таки удалось выбраться на берег и укрыться в Баренцбурге.

В 1943 году в подкрепление разбитого отряда норвежцы послали еще одну экспедицию, в составе которой было 160 шахтеров — уже зимой 1943/44 года они планировали возобновить на Шпицбергене добычу угля. Однако за неделю до отплытия экспедиции, в ночь на 10 сентября 1943 года, немцы атаковали норвежские опорные пункты в Лонгиербюене и Баренцбурге, бросив на их подавление самые крупные корабли своего военно-морского флота: линкоры «Тирпиц» и «Шарнхорст» и около десятка эсминцев. После этого «победоносного» рейда от Баренцбурга, Груманта и Лонгиербюена остались одни головешки.

На следующий день берлинское радио оповестило мир о крупной операции германского флота на Севере: «В ночь на 10 сентября германские корабли и крупные экспедиционные силы произвели значительную операцию против военных объектов Шпицбергена. Они уничтожили укрепления береговой обороны, взорвали основные военные объекты. Захвачено большое количество пленных. Все экспедиционные силы вернулись на свои базы».

Адмирал флота И. С. Исаков эту чудовищную по своей никчемности и лжи акцию объясняет намерением гитлеровской правящей верхушки поддержать у немцев «боевой дух», веру в пошатнувшийся авторитет вермахта и в возможность достижения победы. Один снаряд, выпущенный из орудия главного калибра «Тирпица» обошелся немцам дороже, чем все «укрепления береговой обороны» и «основные военные объекты», но кто из жителей Германии имел хотя бы приблизительное представление о Шпицбергене и его «военной мощи»!

Линкор «Тирпиц», этот коварный и хищный зверь, так тщательно оберегаемый германским военным командованием в фиордах Норвегии и все-таки выслеженный и смертельно раненный советским легендарным подводником Маринеску, оставил-таки глубокую рану в сознании норвежцев. Когда шпицбергенские норвежцы во время застолья произносят тост, то вместо «пей до дна» они обычно, словно заклинание, произносят ненавистное слово «тирпиц». Чтоб он перевернулся и на том свете кверху дном!

После Второй мировой войны на Шпицбергене на постоянное жительство остались только русские и норвежцы. Основным их занятием была добыча угля: у норвежцев на материке вообще не было угля, а у нас, как уже говорилось выше, по-прежнему не было других источников снабжения топливом Архангельской и Мурманской области.

Если у нас главным хозяином на Шпицбергене был трест «Арктикуголь», то у норвежцев — аналогичная государственная компания «Стуре Ношке Спитсберген Кулькомпани». Обе компании негласно соревновались между собой, ревностно наблюдали друг за другом, делали секреты из своей экономической деятельности и все время пытались нарушить установленный самой природой паритет.

Нужно признать, однако, что советским поселкам до 80-х годов удавалось создать и поддерживать перед норвежцами определенный перевес, что касается технического вооружения и социальных условий жизни для шахтеров. Это и не удивительно: могучая страна, подхлестываемая гонкой вооружений и противостоянием с Западом, не жалела денег на укрепление базы своего присутствия на Шпицбергене.