Чекист всегда чекист

Когда вошел Сергеев, Шёнгаузен смотрел на него, как на избавителя. От профессионального недоверия к этому еще недостаточно изученному человеку почти не осталось и следа.

Шёнгаузен привстал.

— Садитесь, герр Сергеев, прошу вас, — он старался вложить как можно больше тепла в это приглашение.

Сергеев молча опустился в кресло. Чувствовалось, что беседа с врачом была не из приятных. Вошедший с ним Геккерт сел рядом на стул.

— Герр Сергеев, наш врач считает, что после нескольких месяцев лечения от вашего недомогания не останется следа. Но тем не менее мы и потом будем всячески щадить ваше здоровье.

— Может быть, герр Шёнгаузен, вы дадите мне время обдумать ваше предложение?

— Это исключается. Мне надо сегодня же услышать ваш окончательный ответ.

Сергеев, немного помолчав, сказал:

— Я немец и буду стараться как можно лучше выполнить ваши поручения. Лишь бы мое здоровье не было помехой.

— Думаю, подобного не случится, герр Сергеев. Мы станем усиленно лечить вас и в то же время готовить для выполнения наших поручений. Все будет обставлено так, что не вызовет никаких подозрений со стороны ваших советских шефов. Готовить вас будут на квартире, так же как и лечить. Герру Геккерту придется пожить там некоторое время, хотя эта квартира его не особенно устраивает. — Шёнгаузен улыбнулся, посмотрев на своего помощника. Тот промолчал. — Выполнять наши поручения вам придется в Баку. Надо придумать предлог, чтобы через полгода-год возвратиться туда.

— Я всегда могу сослаться на болезнь.

— Вот видите, иногда она может сослужить службу, — улыбнулся Шёнгаузен.

— Сложной ли будет подготовка?

Не особенно. Вы человек военный и в какой-то мере уже подготовлены. Мы обучим вас работе на рации, с шифрами, проведем несколько бесед о задачах, которые будут стоять перед вами. Обсудим, как их лучше выполнять. Вот основное.

Сергеев понимающе кивнул головой.

— А пока вы напишите нам небольшую докладную, в которой подробно охарактеризуйте всех ваших знакомых в России и здесь, укажите, кого из них, на ваш взгляд, можно привлечь к сотрудничеству с нами. Опишите вашу квартиру в Баку с точки зрения безопасности.

— Квартира у меня совершенно изолирована и имеет два входа.

— Очень хорошо. И наконец, нам бы хотелось получить от вас обзор политического и экономического положения Советского Союза.

— Герр фон Шёнгаузен, я не политический деятель и не экономист. Боюсь, что мой обзор вас мало устроит.

— Даже если в нем не будет глубокого анализа, а только фактические материалы, то и это уже хорошо, — заметил Геккерт.

Шёнгаузен утвердительно кивнул головой.

— Видите ли, герр фон Шёнгаузен, большевики говорят, что в результате выполнения второго пятилетнего плана в основном построен социализм. Несмотря на сложную международную обстановку, борьбу внутри страны с правыми и левыми, им действительно удалось сделать многое. А сейчас уже второй год третьей пятилетки, и она выполняется не менее успешно. В таком духе, объективно, я и буду строить свой обзор.

— Хорошо, но больше фактического материала. Подробнее о благосостоянии советских людей, — попросил Шёнгаузен.

— Здесь много недостатков, хотя по сравнению с прошлым жизненный уровень в России поднялся. Плохо с жилищем, но основные продукты есть в продаже в достаточном количестве.

— Пишите об этом подробнее. Главное, дайте недовольных. Много ли их, в каких слоях общества, организованы ли они?

— Это очень сложно. Я далек от такой категории лиц.

— Подумайте. Ведь не может же быть, чтобы не было недовольных.

— Хорошо, герр фон Шёнгаузен.

— Думаю, на этом закончим. Доставьте герра Сергеева домой, — обратился Шёнгаузен к Геккерту, — и возвращайтесь сюда.

Сергеев пожал протянутую ему руку и вместе с Геккертом вышел из кабинета.

VIII

Почти каждое воскресенье Лидия Александровна и Сергеев бывали в музеях, кинотеатрах, осмотрели тегеранский базар с его знаменитыми персидскими коврами, полюбовались изделиями из меди и серебра исфаганской чеканки, поделками умельцев, украшенными бирюзой, из-под Мешхеда. Лиду больше всего поразило, что дорогие красивые ковры были постелены на дороге и по ним шагали посетители базара. Она не удержалась и спросила хозяина одного из магазинов, чем это объяснить. Тот объяснил, что таким образом с ковров удаляется лишний ворс, после чего они делаются еще красивее.

За несколько месяцев пребывания Сергеева в Иране Яков Васильевич и Лида подружились, они часто встречались по вечерам в советском клубе или гуляли по ночному городу.

В одно из ненастных январских воскресений Лида и Сергеев решили еще раз пойти в «Музей Иране бастан» [8]. Они были однажды в этом музее, но не успели осмотреть все экспонаты. Здесь были собраны исторические памятники от сасанидов до мусульманского периода, найденные при археологических раскопках: клинопись, фрески, коллекции монет, домашняя утварь.

Молодые люди остановились у старинного зеркала в золотой, искусной работы раме, и вдруг прямо перед ними неожиданно замаячила физиономия Ходжи Али, внимательно наблюдавшего из соседнего зала.

Старик заметил, что они стоят у зеркала и могут его увидеть, и заспешил в их сторону. Сергеев обернулся.

— Мир и счастье да пошлет вам аллах! — льстиво проворковал улыбающийся Ходжа Али и учтиво поклонился Лиде. — Здравствуйте, Лидия-ханум.

Ходжа Али, словно оправдываясь, стал объяснять Сергееву свое присутствие в музее. Здесь работает его племянник, который потребовался ему по срочному делу.

Пока Ходжа Али говорил с Сергеевым, внимание Лиды привлек замысловатый фонарь, стоявший на одной из полок.

— Что это за фонарь, как вы думаете, Яков Васильевич? — спросила она.

— Это фаное — фонарик для раскуривания ширэ [9]. Того самого яда, от которого иранцы пускают на ветер свою энергию и мужество, превращая их в опиумный дым, — поспешил разъяснить Ходжа Али.

— Интересно, есть ли разница в ощущениях после ширэ и других наркотиков? — спросила Лида, обращаясь к Сергееву.

Но тот не успел ответить. Его опять опередил Ходжа Али.

— Расскажу одну историю, и вы будете знать, — сказал он.

— Три друга зашли в чайхану, и каждый угостился тем, к чему имел пристрастие. Один выпил водки, другой накурился гашиша, а третий — ширэ. Вышли они из чайной поздно ночью. Время было зимнее, завывал холодный ветер. Друзья решили переночевать у того, который жил поближе. Дойдя до его дома, гуляки долго стучались, но их никто не услышал. Тогда пивший водку хотел разломать калитку.

— Зачем это делать, — остановил его куривший гашиш и, показав на щель в двери, через которую едва просунешь палец, сказал: — Мы отлично пролезем через это отверстие, ведь наши тела стали такими эластичными.

— Зря болтаете, — заметил накурившийся ширэ. — Что делать в доме, — превосходно проведем время и здесь. Смотрите, в каком мы прекрасном саду, сколько кругом цветов, солнца.

Ходжа Али расхохотался, словно рассказал смешную историю. Увидев, что собеседники не разделяют его веселья, он, сославшись на срочность дела к племяннику, поклонился и, сказав обязательное «Хода-хафиз», ушел.

— Неприятный человек, — заметила Лида. — Он не надоедает вам дома?

— Да нет, я его почти не вижу.

— Он определенно следил за нами. Эта бестия хочет знать все о работниках торгпредства, вплоть до того, кто с кем в каких отношениях.

— Не думаю, просто его привели сюда дела.

— А я уверена, что никакого племянника у него здесь нет и в помине.

Когда Лида и Сергеев вышли из музея, солнце заливало улицы и только лужи напоминали о дожде.

— А у нас в Москве сейчас мороз. Вы очень скучаете по Баку?

— Тоскливо стало уже на пароходе. Тяжело было видеть, как очертания Баку исчезают за горизонтом.