Кружным путем

– Он их не видел, – перевел консьерж и добавил: – Пойдемте со мной.

Они вышли на улицу, где стоял швейцар – тот самый, что помогал им с вещами в лифте. Он заигрывал с эффектной женщиной в крохотном топике, выставлявшей напоказ голый живот. При виде начальства швейцар подтянулся и отвернулся от подружки. После того, как консьерж объяснил ему, в чем дело, швейцар повернулся к Полу и солидно кивнул:

– Si. – Значит, швейцар видел, как Галина выходила с Джоэль из гостиницы. – Насе una hora…

Полтора часа назад. Следовательно, сразу после того, как они с Джоанной ушли.

– Ну вот, – глупо улыбнулся консьерж, – загадка решена. Няня взяла вашего ребенка на прогулку.

Их ребенок спал.

С какой стати Галине выносить спящую девочку на прогулку?

У Пола закружилась голова. Земля, казалось, уходила из-под ног. Консьерж что-то еще говорил, но он не разбирал слов. В воздухе стоял непрерывный гул.

– Она забрала моего ребенка, – проговорил он.

Консьерж и швейцар как-то странно покосились на него.

– Вы слышали, что я сказал? Она забрала моего ребенка.

– Да, мистер Брейдбарт, – после долгой паузы отозвался консьерж. – На прогулку.

– Я требую, чтобы вы позвонили в полицию!

– В полицию?

– Да. Вызовите сюда полицию!

– Мне кажется, вы слишком взволнованы.

Почва под ногами ходила ходуном. Солнце внезапно стало холодным как лед.

– Да, я волнуюсь, потому что украли моего ребенка. Вызовите полицию.

– Мне кажется, нет необходимости…

– Вызовите полицию!

– Вы обвиняете вашу няню в том, что она украла у вас ребенка? – Вопрос прозвучал скорее как утверждение, и Полу почудилось, что тон консьержа переменился: превратился из теплого и сочувствующего в холодный и безразличный.

– Моя девочка спала. Няня посоветовала нам подышать свежим воздухом. Но через две минуты после нашего ухода сама убежала из гостиницы и до сих пор не вернулась.

– Вероятно, ваша дочь проснулась.

– Возможно. И тем не менее я настаиваю, чтобы вы вызвали полицию.

– А не лучше ли немного подождать?

– Нет!

– Ее много раз нанимали сюда в няни, мистер Брейдбарт. – Да, тон консьержа, несомненно, изменился.

Пол осмелился обвинить колумбийку в преступлении.

Добродушную колумбийку со смешливыми морщинками и терпеливыми серыми глазами, которая согласилась ухаживать за девочкой-колумбийкой. Девочкой, которую эти американцы хотели умыкнуть из страны, потому что у них на родине явно не хватает детей.

– Мне нет дела, сколько раз ее нанимали. Она без разрешения забрала моего ребенка. И ничего нам не сказала. Мне необходимо переговорить с полицией.

Консьерж мог с ним не соглашаться, он даже мог испытывать к нему неприязнь, но он все-таки оставался консьержем.

– Как вам угодно, сэр, – сдался он.

Вернулся в вестибюль к своей конторке и с явной неохотой набрал номер. Пол молча ждал, пока он сказал в микрофон несколько слов по-испански. И с силой швырнул трубку на рычаг. Звук эхом отозвался в стерильно чистом вестибюле, и несколько человек удивленно и встревоженно подняли головы, стараясь понять, что происходит.

На полицейских были толстые черные кожаные сапоги, к бедрам пристегнуто оружие, напоминающее автоматы «узи».

Но Пол не заметил никаких черных дубинок.

Консьерж разговаривал с ними по-испански, а он терпеливо ждал. Между звонком консьержа в полицию и появлением полицейских Пол еще раз заглянул к Джоанне.

Никаких новостей.

Один из полицейских довольно прилично говорил по-английски. Но даже если бы это было не так, Пол вполне бы понял, что он хотел сказать.

– Почему вы считаете, что няня украла вашего ребенка? – поинтересовался он, хотя по нему никто бы не сказал, что он ждет ответа.

Пол объяснил убедительно, как мог. Джоэль спала, няня предложила им прогуляться и вдруг пропала сама. Она не спросила разрешения и не оставила записки. И теперь никто не знает, где она находится.

– Он сказал, что эта женщина хорошая. – Говоря «он», полицейский имел в виду консьержа, который стоял рядом и хмурился. Если бы речь шла об игре в хорошего и плохого полицейского, Пол не взялся бы определить, кто есть кто.

– Вы, наверное, меня не поняли, – предпринял он новую попытку и заметил, что полицейский скривился. Пол вспомнил торчащие из земли окровавленные головы и на секунду представил, что, не будь он американцем, его бы самого уже избили по голове и потащили в тюрьму за ложное обвинение, отвлекающее от работы.

Пол как раз доказывал свою правоту, излагал имеющиеся причины для паники, повторял, что у няни не было никаких оснований уносить их ребенка, если у нее не было ничего нехорошего на уме, когда в вестибюль вошла Галина с Джоэль на руках.

Глава 8

Через несколько часов после того, как он извинился перед полицией, консьержем и Галиной – именно в такой последовательности, – а потом снова перед Галиной, чтобы она осознала, насколько ему неудобно, Пол лежал в кровати с Джоанной и вслух размышлял, не является ли паранойя неотъемлемой составляющей его нового состояния отцовства.

– Мы на чужой территории, – проговорила жена, и Пол не мог не согласиться, что она права, в том числе фигурально. – Мы возвращаемся к себе в номер и не находим своего ребенка. А она даже не удосужилась сообщить нам, что взяла девочку.

По правде говоря, Галина все-таки сообщила им, что берет с собой Джоэль, – она подсунула записку под кремовый поднос в ванной. И когда они поднялись в номер, достала ее оттуда. Не ударься они в панику, наверное, нашли бы ее сами. И узнали бы, что Джоэль проснулась через две секунды после того, как они закрыли за собой дверь. Галина пощупала лоб ребенка и обнаружила, что он горячее, чем следовало. Нет, жар был отнюдь не угрожающим – но она не из тех, кто пренебрегает мелочами. И еще они узнали бы, что забыли захватить из Нью-Йорка градусник. Вот за ним-то и отправилась Галина с Джоэль – в ближайшую аптеку купить термометр за собственные деньги.

Оказалось, что температура у Джоэль поднялась до тридцати восьми градусов. Ничего серьезного, успокоила их Галина, у детей такое случается, но все-таки обязательно следовало проверить, что к чему.

Галина их простила, но Пол не мог не заметить, что в ее серых мягких глазах тускло замерцала обида. Даже злость. Значит, и терпению святых положен предел.

На следующий день Пабло повел их в американское посольство.

При входе, где следовало пройти не один, а целых два металлодетектора, им попался навстречу знакомый человек.

Тот самый орнитолог. Сомнамбулического вида мужчина, который терпеливо просидел с ними восемнадцать часов в самолете.

– Привет, – поздоровался он.

На нем уже был костюм, чтобы бродить по дебрям, – рубашка-сафари с заложенными в складки карманами, шорты до колен цвета хаки и тяжелые коричневые походные сапоги.

– Ах! – воскликнул он, поправляя очки и всматриваясь в Джоэль так, словно обнаружил новый вид колумбийской пернатой фауны. – Ваша?

– Да. Ее зовут Джоэль.

– Поздравляю.

– Спасибо, – поблагодарил Пол. Ему было приятно встретить соотечественника, хотя он был знаком с ним всего восемнадцать часов. – Вот, надо оформить кое-какие бумаги, чтобы забрать ее к себе. А вы что?

– В каком смысле «я что»?

– Как вы попали в посольство?

– О, чтобы отправиться в джунгли, необходимо оставить расписку. Иначе родственники в случае чего могут обвинить посольство: мол, за вами недоглядели и надлежащим образом не предупредили. А посольские не хотят, чтобы на них подали в суд.

– Что ж, желаю удачи, – напутствовал орнитолога Пол.

– И вам тоже.

В просторной приемной они оказались перед ликом улыбающегося с портрета Джорджа Буша. Помещение меньше всего напоминало посольство, а больше всего – детские ясли в час кормления. Приемная была переполнена парами, которые держали на руках целое скопище колумбийской малышни – качали, баюкали, меняли пеленки. Если встреча с орнитологом только напомнила о доме, то здесь они словно в самом деле попали к себе домой. Все новоиспеченные родители были, разумеется, американцами. Джоанна и Пол сумели найти два свободных стула рядом с супругами лет тридцати из Техаса. Пол предположил, что они оттуда, потому что на мужчине была майка с надписью «Господи, благослови Техас!». А когда мужчина заговорил, догадка более или менее подтвердилась. Его жена держала на руках мальчика с заметно выраженной заячьей губой. Пол немедленно одернул себя, устыдившись, что обратил внимание не на рост карапуза, не на его дружелюбие и сообразительность, а в первую очередь на его физический недостаток.