Чекисты рассказывают. Книга 7-я

Марина приподнялась на цыпочки, поцеловала Александра в щеку и в который уже раз предупредила:

— Саша, я прошу тебя, будь осторожен и осмотрителен, ладно?

— Конечно, как всегда. — Васильевский улыбнулся и поднял с земли чемодан.

— Как всегда, я не согласна, — покачала головой жена.

— Я тоже не согласен, — поддержал Марину Сергеев.

У трапа Васильевский показал пограничнику паспорт, билет на круизный рейс, обернулся и помахал рукой Михаилу Александровичу и Марине.

Для всякого горожанина, привыкшего к уличной духоте и сутолоке, к житейской рутине, любой выезд за город, на природу, — событие из ряда вон выходящее. Неделю-то уж точно человек потом ахает да охает, восторгается и дымной горечью костра, и чистотой воздуха, приправленного ароматом разнотравья, сосен и берез... А тут совсем уж фантастика: круиз по Атлантическому океану! Одни географические названия чего стоят: Балтика, Северное море, Ла-Манш, Бискайский залив... Сначала чопорные, по-северному строгие и степенные города-порты: Копенгаген, Гаага, затем, по прошествии многих дней и ночей, явственно ощущается, как теплеет воздух, чернеют ночи, все выше в полдень поднимается солнце. Поросшие сосняком скалистые ландшафты северной Европы, взрастившие поколения норманнов, меняются полыханием цветов на холмах Испании и Португалии, буйством зелени субтропиков, кущами Мадейры, островов Зеленого Мыса. Несмотря на солнце, непривычную для северян жару, пассажиры почти не прячутся в прохладе кают, часами гуляют по палубе — боятся что-нибудь пропустить. Гомон и сутолока портов, разноцветье воды, берега и городов, разноголосые и разноязычные крики базарных зазывал, прожекторы маяков и россыпи ночных огней на берегу — от впечатлений кружится голова.

Когда пересекали экватор, Александра, как, впрочем, и всех пассажиров, бултыхнули в бассейн, крестили, так сказать, что и было засвидетельствовано в специально выданной шутливой грамоте.

Эти дни Васильевский воспринимал как нечаянную благодать, дарованную судьбой. Как и все туристы, он восторгался красотой закатов, в портовых городах беспечно глазел на экзотические заморские чудеса.

Но однажды, ближе к полудню, кто-то из пассажиров крикнул: «Берег!» Прямо по курсу, в том месте, где прикасаются друг к другу океан и небо, прорезалась тонкая черная полоска — Южная Америка. Через несколько часов «Павел Корчагин» прибудет в Пуэрто-Фердинандос — первый латиноамериканский порт, куда зайдет судно. А потом, спустя сутки, будет и последний пункт, крайняя точка круизного туристического рейса — Сан-Стоун.

Михаил Александрович, напутствуя Александра, намекнул, что, ничего, мол, «старший оперативный уполномоченный — он и за границей...» Так-то так, но свои стены всегда помогают. А тут чужая страна, неизвестность, помощи ждать не от кого... Задача же поставлена: «на месте выяснить характер контакта Панкова с сотрудником ЦРУ» — так сформулировано в телеграмме из Центра. Ни больше ни меньше.

2

Александра Александровича Сажинова Васильевский увидел издалека. Он стоял поодаль от портовых ворот у кирпичной стены какого-то ангара и внимательно вглядывался в туристов, выходящих в город. У него была приметная внешность: худощавая, сутуловатая фигура, короткая стрижка, веснушчатое, некрасивое лицо, очки... В руке, как и было оговорено, Сажинов держал маленький плоский коричневый кейс. Александр подождал, пока за ворота выйдет последняя группа пассажиров с «Павла Корчагина», и подошел к Сажинову.

— Доброе утро, Александр Александрович.

Тот вздрогнул, зачем-то быстро глянул по сторонам и торопливо протянул Васильевскому маленькую сильную руку.

— А-а, это вы. Пойдемте отсюда, а... здесь так многолюдно...

Васильевский не любил суетливых и нервных людей, но заставил себя как можно приветливее улыбнуться:

— Вы ведь тут хозяин. Куда скажете, туда и пойду.

Припортовая часть Сан-Стоуна была довольно замусорена. На коротких и кривых улицах, захламленных кучами коробок, ящиков, брошенными машинами, лепились друг к другу низенькие несуразные домики, в большинстве фанерные. Более привлекательно выглядели выкрашенные в разные цвета крохотные магазинчики с яркими рекламами, третьесортные забегаловки, претенциозно именуемые, судя по вывескам, ресторанами. Там и сям фланировали или просто стояли на углах размалеванные девицы.

Сажинов быстро вывел Васильевского на тихую улочку, застроенную крепкими домиками и затененную густой зеленью.

Они зашли в кафе с ажурной табличкой «Black cat» [7], почти пустое и довольно уютное. Столики и стулья в нем были искусно сплетены из черной лозы, за баром стоял огромный горбоносый и улыбчивый бармен, то ли испанец, то ли армянин, с длинными черными закрученными усами («какая гармония с мебелью», — невольно подумал Александр) Увидев Сажинова, он расплылся в улыбке, щелкнул пальцами и громко залопотал по-испански. Не задавая вопросов, сделал два соковых коктейля, плюхнул в стаканы куски льда.

— Буэно маньяно [8], — поздоровался Сажинов.

— Буэно диас [9], — поправил его бармен и еще больше разулыбался.

Они сели за столик в углу кафе. В маленьком зале было пусто. Только у окна сидела пара. Помешивая соломинкой коктейль, Васильевский спросил:

— Откуда он вас знает?

— Да я тут каждый день бываю после работы...

В знакомой обстановке Сажинов заметно успокоился, исчезла его суетность. Он на глазах повеселел.

— Простите за нервозность, я ведь простой смертный и занимаюсь самыми земными делами... А ваша работа очень уж специфична...

— Лишь на первый взгляд. Обычное дело, только привычка нужна, — деликатно возразил Васильевский и перешел к делу.

— Александр Александрович, пожалуйста, вспомните все обстоятельства встречи Панкова с Кларком Белоу.

— Собственно, никаких таких обстоятельств и не было. Ну поговорили они, и все, как все говорят.

— Постойте, постойте, — Александр в искреннем недоумении отодвинул стакан, — как это — «поговорили и все», вас ведь что-то толкнуло сообщить об этом в консульство.

Вот тебе и на! В телеграмме Центра акценты, прямо сказать, противоположные.

— Да зря я, наверно, людей растревожил. Вас вот вызвали... — Сажинов с досадой махнул рукой, помолчал, потом объяснил: — Понимаете, я Игоря Панкова еще по институту знаю. Как мне кажется, толковый он парень. Активный всегда был... Начитанный такой... Ну встретился он с этим америкашкой, побалакал. Может, научный интерес у него к Белоу этому.

Сажинов посмотрел на Александра с искренним сожалением: вот, мол, стоило тащиться за тридевять земель по такому пустяку.

— Тем не менее, Александр Александрович, прошу вас. Вы же понимаете, что не отстану, коль приехал, — Васильевский улыбнулся.

— Да, понимаю, — Сажинов покачал головой, отложил соломинку и, отхлебнув коктейль, начал рассказывать: — Знаете, когда живешь долго на чужбине, тоска по дому жуткая. А тут приход судна из России, да еще из родного города. Это же событие! На работе отпросился и побежал в порт, как говорится, сломя голову. Но к швартовке опоздал и, когда шел по городу, зыркал глазами, вдруг повезет, кого-нибудь из знакомых встречу. И вот около телеграфа — на тебе! — стоит Игорь! Увидел его издалека, узнал, ну и к нему, естественно, направляюсь. Потом как током ударило — стоит он не один, а разговаривает с этим самым Белоу. А я его терпеть не могу: придира он и антисоветчик, хотя и руководит восточным отделом и отвечает за связи с СССР и соцстранами.

— А в чем выражается его придирчивость и враждебность? — осторожно перебил Сажинова Васильевский.

— Мне кажется, он старается не развивать связи с нами, а наоборот, где только можно ставит палки в колеса. Вот тут недавно объявил, что двое советских специалистов некомпетентны в современных технологических вопросах и фирме надо бы от них избавиться. Причем сказал это о ребятах, которые в своей области любому западному спецу фору в сто очков дадут.