Разведчики (илл. В. Арцеулов)

А паровоз калининградского эшелона между тем опробовал тормоза, дал протяжный гудок, осадил слегка состав и медленно двинулся вперед.

Нужно было быстро принимать решение: либо прыгать на одну из площадок, либо возвратиться к каунасскому составу.

Пока Нечаев раздумывал, перед ним медленно поплыл саморазгружающийся вагон-хоппер с огромной воронкой кузова. Под одним из откосов этой воронки, возле лестницы, ведущей наверх, ссутулившись, сидел плотный мужчина с рыжеватыми волосами.

Человек этот показался Нечаеву подозрительным. Он будто прятался от кого-то. И хотя видавший виды костюм его был скорее бесцветным, чем серым, старший сержант решительно схватился за железные перекладины лестницы и прыгнул на небольшую площадку под откосом кузова.

Первая встреча

— Здравствуйте, — к удивлению Нечаева, приветливо улыбнулся ему человек в выцветшем костюме. — Далеко путь держите?

— В Калининград, — коротко ответил старший сержант.

— Вот и хорошо, попутчиками, значит, будем. Давайте познакомимся. Моя фамилия Дергачев, механик калининградской автобазы.

— А моя фамилия Нечаев, — отозвался старший сержант, удивляясь разговорчивости Дергачева. — Краткосрочный отпуск получил, к дяде в Калининград на выходной день отпросился.

— А я брата ездил навестить. На станции он тут работает, в железнодорожной мастерской, — объяснил Дергачев, добродушно улыбаясь и уступая Нечаеву место рядом с собой.

Старший сержант стал незаметно осматриваться. Крышки люка не было видно; впрочем, ее легко спрятать в ларях под бункером хоппера. Зубы соседа Нечаеву тоже никак не удавалось рассмотреть, так как тот сидел к нему вполоборота.

Ритмично постукивая на стыках рельсов, поезд быстро набирал скорость. По сторонам мелькали телеграфные столбы, линуя голубое небо тонкими штрихами проводов. Тянулись вдоль железнодорожного пути типичные в этих краях аллеи лиственных деревьев. Медленно разворачивалась перед глазами холмистая равнина, мелькали утопающие в фруктовых садах поселки и хутора.

— Не хуже курьерского мчимся, — усмехнулся Дергачев.

«Какие же у него зубы все-таки?..» — напряженно думал Нечаев, начиная сомневаться, правильно ли он поступил, сев на этот поезд. Нужно было предпринять что-нибудь, чтобы узнать, с кем он имеет дело.

— Я, по-моему, встречался с вами где-то, — неожиданно заявил старший сержант. — И совсем недавно к тому же.

— Ну, что вы, товарищ Нечаев! Вряд ли мы где-нибудь могли встретиться. Разве случайно на вашей станции. Я ведь, как крот, вечно сижу на своей базе и даже по Калининграду редко прогуливаюсь.

Дергачев повернулся к Нечаеву и, широко улыбнувшись, обнажил свои крупные, крепкие зубы. Все они были в превосходной сохранности. Это открытие сильно разочаровало старшего сержанта.

Между тем солнце садилось. Оно почти совсем скрылось за горизонтом. Лишь небольшая часть раскаленного диска, будто зацепившись за колючие гребни далекого леса, озаряла медленно плывущие перистые облака.

— Обратите внимание, каков закат! — прервал Дергачев размышления Нечаева. — Говорят, что перистые да кучевые облака — к хорошей погоде. Сегодняшний-то денек отменным был.

Дергачев говорил беспечно. Казалось, он любил поболтать о пустяках и, пожалуй, был рад неожиданному попутчику. Вид у него был самый безобидный.

— Нет ли у вас закурить? — спросил Нечаев Дергачева. — Не успел купить папирос на станции.

— Пожалуйста, угощайтесь, — радушно предложил Дергачев, доставая из кармана пачку папирос. — Я курю преимущественно «Беломор».

Нечаев взял папиросу. Видимо, он ошибся, приняв Дергачева за «прохожего», угостившего Ефетова «Первомайскими» папиросами.

«Нужно будет на первой же станции пересесть на встречный поезд, — решил Нечаев. — Может быть, успею вернуться на нашу станцию до отхода каунасского поезда. Товарный порожняк подолгу иногда стоит».

Поезд шел теперь под уклон по крутой высокой насыпи. Густые клубы пара, смешанного с дымом, стлались по откосу, цепляясь за кроны деревьев, оседая в курчавом кустарнике.

Встречный ветер рвал с головы Нечаева пилотку. Без шинели становилось прохладно. Дергачев, поеживаясь, застегнулся на все пуговицы, поднял воротник пиджака.

— А не забраться ли нам в бункер хоппера? — предложил он старшему сержанту. — Там от ветра можно будет укрыться, а то свежо становится.

— Ну что ж, это можно, — согласился Нечаев и, поднявшись на ноги, хотел было взяться за лесенку, ведущую вверх хоппера.

Но в это время Дергачев быстро вскочил и ударил старшего сержанта в подбородок.

Нечаев пошатнулся, стараясь сохранить равновесие, судорожно ухватился левой рукой за перекладину лестницы. Но Дергачев не дал ему прийти в себя. Ударом ноги он оторвал руку старшего сержанта от лестницы и нанес ему сильный удар в челюсть. Взмахнув руками, разведчик полетел под крутой откос насыпи.

В тени посадок

Нечаев не решился шевельнуть ни рукой, ни ногой. Ему казалось, что все кости его переломаны. В голове стоял страшный шум, в глазах рябило. Старший сержант не сразу даже сообразил, где он, как попал сюда и что делал до этого. Но забытье длилось лишь мгновение, а затем все отчетливо всплыло в памяти.

С трудом поднял Нечаев голову, посмотрел вверх, на насыпь железнодорожного полотна. На фоне вечернего неба он увидел быстро уменьшающиеся огоньки последнего вагона поезда.

Нечаев лежал под кустами на толстом слое свеженакошенного сена. Приподняв правую руку, он попробовал согнуть ее. Она ныла, но свободно сгибалась в локте. Зато левая рука казалась совсем безжизненной. Особенно сильная боль ощущалась в плече.

Опираясь правой рукой о землю, старший сержант попробовал приподняться. Не без труда удалось ему сесть, и он стал ощупывать ноги. Брюки были порваны и выпачканы кровью. Кровь сочилась из неглубокой раны на колене.

Заметив неподалеку грабли, Нечаев оперся на них и, преодолевая сильную боль во всем теле, встал на ноги. Километрах в двух с половиной — трех увидел он рощу и несколько домиков какого-то хутора.

«Добраться бы до них… — невольно мелькнула мысль, но другая, более властная, перебила ее: — А как же с Дергачевым? Теперь ведь нет сомнения, что это он украл крышку люка…»

Стало вдруг до боли обидно, что он не разгадал вовремя этого бандита. Все бы тогда по-другому повернулось… Но что же делать?..

Дергачев теперь далеко, уже к соседней станции подъезжает… Хотя нет! Вряд ли он решится ехать до станции. Ведь из эшелона могли увидеть, как он сбросил с поезда человека, и тогда бандиту не сдобровать. К тому же на соседней станции стоит батальон железнодорожных войск, и там очень строгий контроль. Дергачев знает, конечно, что незаметно с крышкой танкового люка ему там никак не проскочить.

«Нет, — напряженно думал старший сержант, — если уж этот мерзавец решился сбросить меня с поезда, значит он собирался предпринять что-то и я ему, видимо, мешал. Да ведь он, пожалуй, мог просто спрыгнуть с поезда, сбросив предварительно крышку люка! Тут, кстати, совсем недалеко, километрах в двух, должен начаться крутой подъем, на котором поезда всегда замедляют ход. Я хорошо знаю это место. Конечно, он задумал спрыгнуть на этом подъеме и избавился от меня, чтобы я не помешал ему…»

Старший сержант попробовал пройтись немного. Это удалось ему, хотя ноги сильно болели, а левой рукой нельзя было шевельнуть. Что же делать, однако? Добираться до хутора, где перевяжут руку и окажут помощь, или, не теряя времени, попытаться настичь Дергачева?

Не раздумывая долго, Нечаев решил сделать последнее, хотя понимал, что если он и догонит Дергачева, ему нелегко будет справиться с рослым и, видимо, вооруженным противником.

Сделав из рукоятки грабель нечто вроде посоха, сержант медленно двинулся вперед. Сильно болели ноги, особенно раненое колено. Ныло все тело. Не прекращалось и головокружение.

«Ничего, — ободрял себя Нечаев, — надо только «разойтись» — и все обойдется…»