По обе стороны реки (СИ)

На последних его словах отец Глеб удивленно вскинул брови, но промолчал, ожидая, пока Рыков прямо задаст свой вопрос.

— Уже прошло двадцать лет — фактически, половина этого срока! — а я — да, думаю, и вы тоже — наблюдаю только ухудшение жизни наших людей. Но, если бы только ухудшение! Одновременно стремительно рушатся нравственные и моральные устои, падает культурный уровень, а все запросы сводятся к одному — как можно больше потреблять! И все эти нынешние «пророки» и «мессии», помимо прежних наших духовных и моральных устоев и принципов, всячески стараются стереть даже самую память о том, как мы жили раньше! Тех, кто еще помнит нашу прежнюю жизнь и способен отличить правду ото лжи, остается все меньше, а молодые уже просто ни о чем другом, кроме собственного — материального, в первую очередь! — успеха не задумываются. Вот и получается, что эти сорок лет нужны нашим «перестройщикам», чтобы полностью истребить в нашем народе все прежние духовные ценности, низвести его до примитивного уровня материального потребления — фактически, до животного уровня… Так кого же вы будете учить морали и нравственности еще через двадцать лет? Когда уже никто и представлять себе не будет, что это такое! В чем здесь этот ваш пресловутый «замысел божий»?

— Я понял вас, дорогой мой Леонид Альбертович! — на лице отца Глеба появилась неясная улыбка. — И, конечно же, отвечу! Но, давайте по порядку… Что касается истории пророка Моисея, то здесь, сын мой, у вас в голове просто настоящая каша образовалась! И, в первую очередь, от незнания! Видите ли, в Ветхом Завете, где описана эта история, нет ни слова о «рожденных в рабстве». А те сорок лет странствий и мучений, на которые Господь обрек их, вызваны вовсе не стремлением истребить в них какую бы то ни было память о рабстве. Вы спросите, тогда зачем Он сделал это? Что ж, послушайте…

Он откинулся на спинку скамейки и, полуприкрыв глаза, негромко начал:

— «А в третий месяц по исходе сынов Израиля из земли Египетской, в самый день новолуния, пришли они в пустыню Синайскую и расположились там станом против горы. И Моисей взошел к Богу на гору, и воззвал к нему Господь…»

Глава 14

Мелодичный звонок раздался неожиданно. Губернатор, невольно вздрогнув, торопливо нажал клавишу «интеркома».

— Николай Викторович, возьмите трубочку, пожалуйста! Москва на проводе! — защебетала в динамике секретарша.

Он взглянул на часы, показывавшие начало 6-го, и недовольно подумав: «Конец рабочего дня! Кому там до завтра не потерпеть!», коротко бросил:

— Соедини!

— Смирнов? — раздался в трубке уверенный требовательный голос. — Чего трубку сразу не берешь? Нюх потерял?

— Реваз Георгиевич! — голос губернатора стал бархатным, зазвучали подобострастные нотки. — Никак не ожидал вашего звонка, да еще в конце рабочего дня!..

— А должен был ждать! — наставительным тоном заметил Хабелов. — Я чего звоню — считай, месяц прошел, а от тебя никакого доклада! Что там с моим участком? Дорогу закончили?

— Заканчиваем, Реваз Георгиевич, там работы на пару дней еще! Со следующей недели начнем материалы завозить!

— А с этими что, с «сектантами»? Переселять когда думаешь? Или уже?…

— Никак нет, пока еще не переселяли… Но тоже, как дорогу закончим, так и их вывезем! Место им уже присмотрели, но там же еще и построить что-то нужно… ну, домики эти, для переселенцев! Думаю, за месяц управимся!

— «Думает» он! — раздраженно бросил Хабелов. — За тебя уже давно обо всем подумали! А тебе не думать нужно, а делать! Почему домиками только сейчас заниматься начал?! Деньги я тебе еще на той неделе перегнал! Смотри, приеду — проверю, куда ты их уже пристроил! И не дай Бог!..

— Ну, что вы, Реваз Георгиевич! — поспешил успокоить собеседника губернатор. — Как вы могли подумать! Деньги мы сразу перечислили строителям! Нашли тут одну неплохую компанию, из щитовых панелей делают, цены приемлемые… Обещали до конца сентября собрать уже по месту!

Деньги Смирнов, действительно, перечислил сразу. Только не строителям, которым пообещал рассчитаться за дома лишь к концу года, а в один из питерских автоцентров за новенький «майбах» для сына. «Нужно будет со строителями еще раз переговорить!» — подумал он. — «Чтобы чего лишнего где-нибудь не ляпнули!», а вслух заискивающе добавил:

— Так что, Реваз Георгиевич, всё идет строго по графику! Максимум к началу октября площадка уже будет свободна! Кстати, насчет ваших коттеджей — ну, в этом, в Щукино — я тоже все порешал! Обещали за месяц сдать «под ключ»!

— Ну, ладно… Если не врешь, хвалю!.. Да, а что там со вторым участком? С этой, как его… — в трубке послышался шелест листаемых бумаг, — … а, вот… с Гнилой Горкой! Документы оформил?

— Обижаете, Реваз Георгиевич, всё уже оформлено! Можете приехать забрать!

Документы на «Гнилую Горку» Смирнов оформил еще неделю назад, и теперь был доволен, что может доложить об этом.

— Вот это другое дело! — голос Хабелова выражал удовлетворение. — Приеду, обязательно приеду! Сейчас только гляну, когда там найдется время посвободнее… У нас сегодня что, вторник? Вот, через недельку, в четверг жди!

В разговоре возникла пауза, и губернатор решил, было, что можно положить трубку, когда собеседник неожиданно заговорил вновь:

— Да, только в этот раз я на машине приеду, прямо в Гнилую Горку, по федеральной! Ты там дорогу до места проверь, в порядок приведи… Чтобы никаких, понимаешь, проблем!

— А во сколько вас встречать? — забеспокоился Смирнов.

— Встречать не нужно! Жди на месте, часам к девяти-десяти… Объект посмотрим, а там, глядишь, и в это твоё Щукино заодно смотаемся! У тебя катер-то на ходу? Вот на катере и смотаемся!

Хабелов помолчал еще мгновение и добавил:

— И насчет обеда не забудь! Да, тоже там, в этой… в «горке»! Только не вздумай какую-нибудь ресторанную бурду притащить! У вас дичь-то в лесах еще осталась? Вот и подумай, чем «дорогих гостей» уважить!

Он самодовольно заржал и, не прощаясь, бросил трубку.

«Дичь?» — задумался губернатор — «Дичь… Постой, а что там мне Береснев пел насчет Утиной Заводи?» Неожиданная мысль пришла ему в голову, и губернатор, уже предвкушая свой очевидный успех, радостно потёр руки: «Будет тебе дичь! Еще и пострелять её дадим!»

Он наклонился к «интеркому» и включил микрофон:

— Анжела, ну-ка отыщи мне Береснева!..

Воскресный разговор с отцом Глебом вот уже третий день не давали Рыкову покоя. И сейчас, спускаясь в наступавших сумерках к реке, он продолжал мысленно перебирать все детали той встречи. Несмотря на то, что сам он был убежденным атеистом, высказанная священником мысль о «каре господней» для тех «лжепророков», что завели их в эту «пустыню Синайскую», ему определенно понравилась.

— «И воспылал на них гнев Его!» — сам того не замечая, произнес он вслух.

— Кого «его», дядь Лёня? — раздался сзади мальчишеский голос.

Рыков, вздрогнув от неожиданности, обернулся:

— Тьфу ты, нечистая! Это ты, тёзка? Чего подкрадываешься «аки тать»? А если бы меня «кондратий» хватанул?!

— Не, дядь Лёнь, — рассмеялся мальчишка лет двенадцати-тринадцати, стоявший в двух шагах позади Рыкова, — не хватанёт! Вы сами кого хотите хватанёте!

Но улыбку тут же словно ветром сдуло с его лица и, подойдя к Рыкову вплотную, он оглянулся по сторонам и громко зашептал:

— Мы с пацанами на той стороне завод нашли! Секретный…

Рыков недоверчиво покосился на него:

— Так уж и секретный! С чего вы взяли?

— Точно, дядь Лёнь, секретный! Там весь лес «колючкой» огорожен и таблички стоят «Запретная зона»! Только он заброшенный, «колючка» не везде осталась, можно запросто дырки найти!

— И вы, конечно, за колючку залезли! — полувопросительно, полуутвердительно прокомментировал его слова Рыков.

— Ну, да! А чего, нельзя было? — удивился Лёнька. — Так там же никого не было! Нас никто и не прогонял даже!