Здесь песок чище

— И мы сможем применять их по своему усмотрению?

— Свободное использование не сочетается с законами ведения войны. У нас есть план применения этих ракет. В качестве первого шага вы должны подобрать человека, причем не первого встречного, а храбреца, прошедшего испытание огнем. Вы понимаете, что я имею в виду? С хорошим послужным списком, хладнокровного и верного. И не будет ничего страшного, если его многие знают. Он будет действовать в тени. Этот человек, которого вы подберете, пройдет специальное обучение у наших специалистов и будет готов выпустить ракеты в районе кубинских пляжей, недалеко от того места, где проходит съезд.

— И что же, мой "артиллерист" выйдет невредимым?

— Этого мы хотели бы.

— Но в море будет охрана и на побережье тоже.

— Но и мы не станем сидеть сложа руки. На случай противодействия с кубинской стороны в районе будут находиться американские боевые корабли. Однако крайне сомнительно, что в таких обстоятельствах кубинцы смогут что-либо предпринять. Страна окажется обезглавленной, народ будет в растерянности, и воцарится паника. Это и будет тот удобный момент, когда мы должны неожиданно нанести наш последний, решающий удар.

— Вы пошлете солдат?

— Не забывайте, что наши солдаты уже находятся на кубинской земле. Я имею в виду базу Гуантанамо.

— Да, вы правы.

— В таком случае тщательно, не теряя времени, у нас его мало, подбирайте человека для этой цели. Что касается подготовки, то она начнется немедленно. Мы откроем наши "краткосрочные курсы ракетчиков". К этому будут привлечены лучшие специалисты. Они принимали участие в боевых операциях. Один из них принимал участие в государственных переворотах в Конакри и в Конго. Это настоящий шакал с лицом, похожим на игрока в гольф.

Насарио был под гипнозом. Зрачки его глаз блестели от жадности, и он потирал руки, предвкушая победу. Слова Балдавиана вывели его из оцепенения:

— Мы должны еще кое о чем поговорить. Нужно перенести операции "Альфы" в другие страны для нанесения ударов по учреждениям коммунистических стран: консульствам, посольствам, представительствам торговли и авиакомпаний, где бы они ни находились. ЦРУ высоко ценит бескорыстное сотрудничество в этой области, которое предложило правительство Чили. Мы ответили утвердительно. Кроме того, мы считаем возможным связать интересы "Альфы" и ДИНА. Я не сомневаюсь, что во многом эти интересы совпадают. Общие интересы могут открыть простор для совместной широкой программы действий.

Янки начал собирать бумаги, совещание подошло к концу. Но услышав слова Насарио, сказанные, как всегда, некстати: "Наконец справедливость восторжествовала", Балдавиан поднял голову:

— Наконец? Я не понимаю, что вы хотите этим сказать?

— Можете располагать нами. Мы всегда поддерживали боеспособность на должном уровне. С самого начала мы верили в то, что вы будете рассчитывать на нас при решении кубинской проблемы. Но для проведения таких важных, решающих мероприятий нас приглашают впервые.

Балдавиану не хотелось заниматься болтовней на политические темы. Он терпеть не мог, когда Насарио старался показать решающее значение своей персоны, с которой должны считаться руководство и госдепартамент при рассмотрении важных проблем. Если бы он мог говорить откровенно, то сказал бы ему: "Не витай в облаках, мы только пользуемся тобой и твой помпезной организацией".

Первым нарушил размышления Насарио:

— Меня беспокоит связь с ДИНА.

— Что? Вы верите красной пропаганде, которая называет хунту фашистской?

— Не в этом дело. Если мы ввяжемся в какие-то проблемы в других странах, то ко времени вступления на Кубу нас обойдут другие группировки, а мы окажемся на втором плане.

— Вы имеете в виду решающий час раздела, так ведь? — произнес иронически янки. — Есть много различных способов выйти на первое место. Вы проявляете недальновидность и не знаете о существовании прекрасной возможности. Я постараюсь разъяснить ее вам, чтобы вы запомнили раз и навсегда. Новое кубинское правительство, естественно, будет находиться под нашим влиянием. Кого мы поставим на ключевые должности? Тех, кто больше отвечает нашим интересам. Но мы никогда не дадим им полномочий самим решать этот вопрос. Это сделаем мы. Подумайте хорошенько, вы не единственные и, может быть, не одни только вы сможете выполнить то, чего требует сложившаяся обстановка. Я приведу вам один пример. Что вы можете сказать о тех, кто просит снять блокаду Кубы?

— Ими же движет не чувство патриотизма, они хотели бы попросту торговать на мирных условиях.

— Да, конечно, в то время как вы это делаете путем военных действий… А что вы думаете о тех, кто хочет возвратиться и встретиться со своими родственниками? Семьи разделены уже много лет. Вы им говорили: "Подождите немного, мы очистим остров от красных и вернемся на Родину". Но вы не выполнили своего обещания. И теперь это служит им оправданием для поиска других путей. А вы не думали над тем, что Кастро, узнав об этом, повернет дело в свою пользу?

— Кастро никогда не пойдет ни на какое соглашение с нами. Он как-то сказал, что нас разделяет море крови.

— Он имел в виду вас: тех, кто стал на путь насильственных действий. А в будущем он сможет опираться на тех, кто находится в крайней оппозиции к насилию, на людей, занятых работой, домашними заботами, но мечтающих подышать родным воздухом и попасть в объятия родных. Кастро может повлиять на них. И он уже делает это. Они слушают его речи и знают о тех законах, которые вступают в силу на Кубе. Мы все это видим. Я не думаю, чтобы Кастро добился радикальных изменений, но уверен, что нам следует, как говорится, держать порох сухим и оказывать ему сопротивление там, где возникает фронт борьбы. Если мы ограничимся только кубинской территорией, то провалим все дело.

— Следовательно, вы считаете, что после стольких лет борьбы и насилия кубинцы будут смотреть без всякой ненависти на тех, кто, убедившись в бесперспективности возвращения с помощью силы, станет на путь мирного сосуществования?

— Ненависть в этом случае может рассматриваться как необходимость. Если не будет причин, ее порождающих, исчезнет и ненависть… не будь ненависти — вы окажетесь в изоляции.

— Что же, мы обречены?

— Мирным или другим путем, все равно отношения эмиграции с Кубой проходят через наши руки. И здесь мы рассчитываем на тех, кто активнее других поддерживает нашу политику.

— Вы меня, с одной стороны, вдохновляете, а с другой — лишаете всякой надежды. Мы говорим о новых операциях и о том, что, пожалуй, тоже можем оказаться в изоляции.

— Вам следует принимать мир таким, каков он есть, быстро меняющимся, и тогда вы все отлично поймете.

— Я вижу, что здесь речь идет о торговле мирными условиями.

— Есть противники "Альфы", которые утверждают, что вы наживаетесь на военных операциях, на гибели людей и что сейчас вы не в состоянии оставить этот путь, который приносит вам также дивиденты.

— Вы сами сказали, сеньор Балдавиан, что это говорят враги. Поэтому в основе нашего сопротивления лежит моральная ответственность за погибших и попавших в кубинские тюрьмы.

— Прекрасно сказано! — сказал агент ЦРУ, рассмеявшись. — Я совсем забыл, что передо мной мастер публичного слова. Не заставляйте меня разочаровывать вас. Хотите знать кое-какие новости о ваших потерях и о тех, кто находится в тюрьме? — Балдавиан что-то искал в своей записной книжке.

Насарио побледнел. Нужно было бы сказать ему: "Не ищите, не стоит, вы меня уличили". Но это было бы слишком унизительно. Балдавиан перестал листать:

— Это мнения, которыми мы располагаем. Некоторые из них получены из кубинских тюрем. Есть слова родственников членов организации, бывших членов "Альфы" и заключенных, кроме того, здесь список ваших людей, которые погибли или попали в тюрьму, но не пользуются вашим расположением, об этом я вас предупреждаю заранее. Поэтому не говорите мне, что Кастро "промыл им мозги".