У убийц блестят глаза

Мы все уставились на пистолет, просто не могли оторвать взгляд. Он теперь доминировал в палате. Даже девушка смотрела на оружие, как будто испугавшись, что держит его в руке. Это была дешевая стандартная модель со стволом 4,5 дюйма и фиксированным прицелом. Судя по потрепанному виду, из пистолета уже достаточно постреляли, но твердость руки, державшей его сейчас, говорила о том, что Нина Расмуссен могла сама на нем упражняться в свободное время. Всегда легко определить с первого взгляда, умеет человек обращаться с оружием или новичок в этом деле. Я мысленно представил себе невинную сцену – девушка, ее брат и Пол Хаген расположились в лесу в кемпинге и, подбрасывая вверх жестяные банки, тренируются в стрельбе около ручья.

– Мисс Расмуссен...

Я сам не знал, что хочу ей сказать, но она все равно не дала мне закончить.

– Я знаю, почему вы это сделали, – выдохнула девушка, – почему вы стреляли с целью убить. Потому что такие, как вы, считают, что законы устанавливаете вы сами. Собственные законы. Верно? Вы явились сюда и испортили нашу страну, отравили воздух вашими ужасными экспериментами, и никто не посмеет протестовать, потому что вы представляете прогресс науки или что-то в этом роде. И когда человек выстрелил в вас по ошибке, вы просто взяли и лишили его жизни. Вы над законом, над справедливостью, выше жалости и человечности. Но вы не властны над смертью, доктор Грегори.

Пистолет затвердел в руке невесты Пола Хагена, я видел, как ее большой палец опустил вниз предохранитель. Второй раз за неделю я смотрел прямо в направленное на меня дуло и, как и в первый раз, просто не мог поверить, что все это происходит со мной. Даже когда я откатился в сторону и услышал противный лающий звук двадцать второго калибра, очень громкий в маленьком помещении. У меня не было сил двинуться. Я просто лежал безоружный и беспомощный, когда в руку девушки, держащую пистолет, врезалась голубая сумка Натали, брошенная ею, чтобы сбить прицел. Нина Расмуссен оглянулась как раз вовремя для того, чтобы увидеть большой стеклянный графин с цветами над своей головой, и рухнула на пол в лужу воды, кучу осколков и разбросанных оранжево-красных гладиолусов.

Глава 4

Когда все было кончено, сцена приобрела некоторые черты комедии. Все залито водой, включая саму Натали, пол усыпан цветами. На звук выстрела примчались люди Ван Хорна с пистолетами в руках, один тут же поскользнулся на мокром кафеле и шлепнулся на пол. Впрочем, все стало не так забавно, когда выяснилось, что девушка по имени Нина Расмуссен лежит без сознания и у нее разбита голова, а из раны натекло много крови. И ситуация стала совсем неприятной, когда в процессе общей суматохи я вдруг почувствовал, что выключаюсь без предупреждения.

Ко мне поспешили на помощь, но я уже куда-то канул, где было темно, страшно и больно. Прошло, как оказалось, несколько суток, прежде чем я очнулся. Когда открыл глаза, был день, Натали сидела у окна уткнувшись в книгу, в круглых очках для чтения. Можно много разного сказать об этой девушке, но одного у нее не отнять – она всегда любила и умела читать. Может быть, было бы лучше, если бы она проводила свободное время перед телевизором. Хотя будучи “яйцеголовым” сам, если пользоваться современной терминологией, я, конечно, никогда не мечтал о жене, которая встречает меня за завтраком репликами из телешоу, почерпнутыми прошлым вечером. Натали всегда пребывала в состоянии возмущения и негодования, говоря о последних мировых событиях. Никто не смог бы руководить на планете и тридцати секунд, чтобы не подвергнуться ее критике.

Я лежал и наблюдал за ней. Сколько всего люди раздувают вокруг любви. У нас никогда не возникало сомнений, что мы любим друг друга, с того момента, как встретились на официальном приеме, устроенном в Чикагском университете. Тогда Проект был только в подготовительной стадии, еще до конца не обрисовался, и у него пока не имелось определенного дома. Я приехал в город, чтобы уговорить Ларри Деври работать с нами, – мне позволили набрать собственную команду, а Натали оказалась в Чикаго со своим отцом, которого руководство университета хотело расколоть на большую сумму, необходимую для научных разработок. Мой будущий тесть прилетел из Нью-Йорка, чтобы взглянуть на то, что ему предлагали купить.

Я думаю, большинство мужчин и женщин иногда размышляют над теми обстоятельствами, которые свели их вместе, и считаю, что наша ситуация была такой же случайной, как и у многих других. Ларри и его жена Рут отправились на торжество, потому как в них принимал участие математический факультет, а поскольку я, приезжая в город, всегда останавливался у них, они потащили меня с собой. Если вы видели Чикагский университет, то знаете, как выглядит это здание – сплошная современная готика. Банкет был устроен в одном из больших залов для приемов на первом этаже. Я разговаривал с каким-то ученым деятелем из Колумбии, но сразу забыл его имя и предмет нашей беседы, когда увидел, как она входит.

Если вам приходилось встречать обычных факультетских жен, то станет ясно, почему Натали выделялась на общем фоне. Я не был единственным мужчиной, заметившим ее, но соперники оказались несерьезные. Большинство присутствующих мужчин пришли с женами, а остальные – больны наукой. Тогда как раз появилась плеяда молодых людей, до безумия увлеченных собственными научными разработками, которые просто не могли поверить, что весь мир, включая хорошеньких девушек, не будет восхищаться их детищем вместе с ними. Я всегда стараюсь оставить свои идеи на службе, когда не работаю над специальными проблемами, а если приходится иметь дело с ними, то не буду рассуждать о сути вопроса с людьми, которые не понимают, о чем идет речь. Поэтому мне наверняка не суждено стать хорошим преподавателем.

А в это время парочка именно таких молодых безумцев зажала Натали в угол, и, когда я подошел, они пытались объяснить ей абстрактные теории и исследования, над которыми работали и о которых, вероятно, говорить вообще не следовало.

Она попросила одного молодого человека принести ей выпить, а второго послала разыскивать свою сумочку, оставленную где-то на стуле. Потом взглянула на меня и сказала невозмутимо:

– Вы кажетесь почти человеком. С меня хватит теорий об увеличении скорости деления изотопов при разгоне реактора, я больше не выдержу. Давайте смоемся отсюда.

– Конечно, – сказал я, – а как же ваша сумочка?

Она показала мне сумку, которую прятала под накинутой меховой накидкой. И на лице ее появилась удивительно озорная мальчишеская усмешка.

– Не будьте клином.

– А что это такое?

– Самый простой из известных человеку инструментов. Этот зал переполнен такими, и мне они глубоко безразличны. – Натали пристально взглянула на меня, и я заметил, что глаза у нее зеленовато-коричневые, так называемые газельи. – Пошли, – она взяла меня под руку, – я куплю вам выпить в ближайшем баре, если вы пообещаете не расщеплять атомов, даже самых крохотных.

Через три недели мы поженились, и три года спустя я все еще любил ее и, думаю, она меня тоже, но что толку, если мы не могли жить вместе из-за условий моей работы? Я наблюдал, как Натали переворачивает страницу – глаза большие и внимательные, – и хотел, чтобы она вернулась ко мне, так сильно, как не желал сам себе признаться. Но какого черта! Я должен был делать свою работу, и, по-видимому, нельзя иметь все сразу.

Натали подняла голову от книги.

– Время просыпаться. – Сняла очки, бросила их в сумочку, встала, вышла из комнаты и вскоре вернулась с сестрой, которая задала обычные глупые вопросы и сняла необходимые показания.

– Вы можете пообщаться со своей женой, но ей придется покинуть палату через пять минут, – предупредила сестра. – Она вернется завтра. Не правда ли, миссис Грегори? Мы ведь не хотим еще одного рецидива, верно?

Мы подождали, пока она выйдет.

– Привет, – сказала Натали.

– Привет, – прошептал я, – давно ты здесь сидишь?