Гром

Зазвонил телефон. Джон машинально снял трубку и пробормотал приветствие.

– Кто это? – спросил мужской голос в трубке.

– А кто тебе нужен?

– Не строй из себя умника.

– Кто это?

– Парень, которому я звонил сегодня, сказал мне позвонить по этому номеру и спросить кого-нибудь. Он сказал, что этот кто-нибудь занимается делом, по поводу которого я ему звонил. Так что объясни мне, куда я попал, возможно, ты тот самый парень, с которым мне надо поговорить.

– У меня нет времени на то, чтобы…

Джон неожиданно замолчал. Его мозг лихорадочно заработал. Вспомнил.

– Стив? – спросил он.

– Стив – распространенное имя.

– Он работает на сенатора Фаерстоуна.

– Значит, ты Джон Лэнг.

– А с кем я говорю?

– С неравнодушным гражданином, написавшим сенатору. Благодаря чему мне удалось поговорить с человеком, который в результате оказался мертв.

– Фрэнк Мэтьюс.

– Он предупреждал, что если я буду звонить в ваш офис, то не следует посвящать тебя в это дело.

– Это было ошибкой.

– Да ну? – заметил мужской голос на том конце провода. – Он был профи.

– Нам необходимо встретиться. Теперь это мое дело. Когда…

– Кто еще участвует в этом?

– Никто, я – тот человек, который тебе нужен.

– Я ни в ком не нуждаюсь.

– В таком случае тебе не следовало писать Фаерстоуну и разговаривать с Фрэнком. И тогда Фрэнк был бы…

– Эта удивительная шальная пуля.

– У нас нет…

– Времени, – закончил за него собеседник. – Не свисти. Твой определитель номера уже наверняка засек номер телефона-автомата. Ладно, Лэнг, может, еще встретимся.

Ему в ухо ударил зуммер. Повесил трубку.

Часы показывали 9:47.

Он мог сидеть тут, в голубом полумраке, в ожидании развития событий, наблюдая, как движется секундная стрелка, описывая свой молчаливый круг.

Или он мог попробовать подойти достаточно близко, на расстояние вытянутой руки, подстегнув время.

Он придвинул к себе телефонный аппарат, набрал номер.

Глава 28

Четырехэтажное красно-белое здание школы возвышалось на холме, как замок из сновидений. Вид из ее высоких сводчатых окон, должно быть, был великолепен: купол Капитолия; крыши величественных домов; сверкающие современные здания, в которых расположились офисы различных компаний; деревья, окружающие Белый дом; памятник Вашингтону, взметнувшийся, подобно маяку, в серое небо, в котором парили лайнеры, взлетающие из Национального аэропорта и направляющиеся в Голливуд, Париж и Гонконг.

Ржавое железо решеток закрывало окна первых двух этажей. За каждой дверью, образуя второй проход, располагался детектор металла.

Благодаря красным и синим мигалкам полицейских машин, перегородивших улицу напротив школы, Джон без труда нашел место, которое искал. Он поставил машину на стоянку и направился мимо патрульных машин и машин «скорой помощи» прямо к желтой ленте, перегораживающей переулок.

Полицейские в синих форменных куртках остановили его, когда он вышел из толпы домохозяек и подростков с ранцами за спиной. Коп пошел сообщить о его прибытии в глубь переулка, вернулся и махнул рукой. Джон поднырнул под ленту.

В холодном сыром переулке воняло мусорной свалкой. Черные полиэтиленовые мешки с мусором, выставленные за забор, должно быть, были разодраны собаками и крысами.

Джон проследовал по аллее в сопровождении широкоплечего полицейского в синей куртке. За его спиной завизжали тормоза. Хлопнула дверь автомашины.

В двадцати, пятнадцати, уже десяти шагах впереди детектив Тэйлор Гринэ и его напарник делали записи, техник из группы криминалистов щелкал затвором, фотографируя в различных ракурсах лежащего на спине четырнадцатилетнего паренька. Пальто на пареньке было застегнуто. Он лежал посреди черной лужи с вмерзшими в нее битыми кирпичами, его руки были широко раскинуты, одна рука вытянута к упавшему ранцу с вывалившимися учебниками (геометрия, латынь) и тетрадками, страницы которых переворачивал легкий ветерок. Другая рука рядом с кругом, нарисованным мелом вокруг трех блестящих стреляных гильз. Глаза подростка были открыты. Ноги в носках задраны вверх. Детектив Гринэ взглядом остановил Джона, продолжая делать пометки в блокноте.

Из-за ограждения доносились звуки борьбы, бормотание и вопли:

– Мой мальчик! Где мой мальчик?

Башмаки зашаркали по асфальту.

Окрик полицейского:

– Стоять!

Чернокожая женщина лет тридцати и ее мать бежали по переулку, преследуемые полицейским, потерявшим в пылу погони фуражку.

– Билли! Билли! – вопила мать. – Биллииии!

Гринэ, его напарник и криминалист образовали живую стену между подбежавшей женщиной и парнем, лежащим на земле. Партнеру Гринэ удалось схватить мать за руки. Она сделала еще один нетвердый шаг и начала оседать.

– О Билли! Билли! Билли!

– Иисус, Боже милостивый, о, мой Бог не Иисус, – рыдала бабушка.

Однако у нее хватило сил помочь Гринэ и его напарнику поднять свою дочь на ноги.

– Не здесь, – мягко сказал Гринэ. – Здесь не место. Не сейчас. Позже. Не сейчас.

– Я хочу видеть моего сына! Я хочу видеть моего Билли, он хороший мальчик, он ходит в школу, он собирался пойти… Ему холодно, его надо согреть, скажите доктору, он…

Пока они бережно, под руки уводили ее прочь, она все пыталась оглянуться.

– О Боже! О Боже, нет, нет Бога, нет Бога!

Бабушка прижалась головой к ее плечу. Полицейские вывели женщин за желтую ленту.

– Его обувь! – причитала мать. – Где его обувь? Его новые кроссовки, я только вчера купила их для него! Он был такой… Где его обувь?

Гринэ, его долговязый белый партнер и Джон наблюдали, как они уходят.

Медленно, очень медленно Гринэ повернулся. Его бешеные глаза встретились с глазами Джона.

И он набросился на Джона.

Прижал его к кирпичной стене.

– Тэй! – воскликнул его напарник. – Не наезжай! Успокойся!

У Джона помутилось сознание, дыхание перехватило, он молотил кулаками по воздуху.

Нет. Не надо.

– Ну, все, уймись! – продолжал увещевать напарник Гринэ. Но попытки оттащить его в сторону не предпринимал.

– Вот! – вопил Гринэ, брызгая слюной. – Вот! Что скажешь об этом? Что твое долбаное Центральное разведывательное знает про это? Что ты знаешь, ты, хренов самовлюбленный белый сукин сын, корчащий из себя спасителя мира? Каких-то четырнадцать хреновых лет, а этот парень уже мертв! Кого винить в этом дерьме, а? Вы, Центральное разведывательное! Скажите мне, ты скажи мне, как он сюда попал. Что вы сделали, чтобы этого не произошло? Делаете мир безопасным? Для кого? Для моих детей? А как, черт подери, вы собираетесь это сделать, позволив им получить в руки оружие, а в сердце пулю? Какой выбор, черт подери, оставляет им ваше треклятое Центральное разведывательное?

– Полегче, Тэй, – попробовал опять вступиться его партнер. – Все нормально. Он-то здесь при чем.

Гринэ сверкнул глазами. Толкнул Джона, однако не сильно. Отступил. Чернокожий сын-отец-муж-детектив повернулся, направился к желтой ленте. Долговязый напарник Гринэ поправил на Джоне костюм, сказал:

– Никогда не стоит приближаться к полицейскому офицеру на месте преступления без предупреждения. Тебе могло крепко достаться.

– Я вовсе не хотел этого, – сказал Джон.

Белый полицейский многозначительно поднял указательный палец к небу. Пошел вслед за Гринэ, стараясь держаться к нему поближе.

Джон остался у стены.

Когда Гринэ вернулся, его взгляд был подернут дымкой.

– Итак, – сказал он Джону, – ты звонил мне.

– Ты оставил послание на двери моего дома.

– Мой шеф получил уйму посланий от ваших людей. Во всех говорилось, что они не хотят разговаривать. Скажем так – пока не хотят, – добавил Гринэ.

– Если я помогу тебе, то, возможно, и ты поможешь мне.

– С какой радости, хотел бы знать, я должен тебе помогать?

– Потому что мы делаем общее дело.