Пермские чекисты (сборник)

Из показаний Дины Васильевны Токаревой:

«Нынче в последних числах июня к нам зашел родственник Штейников Александр. Муж купил по этому случаю бутылку водки, мы ее распили, он говорил, что работает где-то около Кудымкара, сопровождает машины по железной дороге, зарабатывает около 150 рублей в месяц, но по его разговору и жаргону я предположила уже тогда, что он нигде не работает, а занимается темными делами. Он вообще человек очень хитрый, когда выпьет, любит прикинуться приблатненным, говорит, что всех держит «в кулаке» и живет лучше других. Они раньше жили семьей во Всесвятской, здесь у него порядочно родни. По образу жизни он перекати-поле, нигде не может ужиться, нигде ему не нравится, все ездит туда-сюда, сходится с женщинами, ни с одной долго не живет...»

Из показаний Екатерины Ивановны Рожковой:

«За несколько дней до аварии поезда ко мне домой пожаловал родственник Штейников. Поговорив о родне, он сказал, что живет около Кудымкара, работа у него связана с сопровождением машин по железной дороге. На вопросы отвечал односложно, неохотно, все время смотрел в окно, говоря, что ему надо спешить на поезд. Он сам по себе человек какой-то темный, его в родне не любят, с детства был хитрый, вороватый, мать жаловалась, что он таскал из дома вещи и, видно, продавал...»

Из показаний Александры Николаевны Токаревой:

«Ко мне вечером дня за два до крушения поезда заходил Штейников Александр. Мы немного поговорили, он попросил пить и ушел. Я сама к нему отношусь неприязненно, потому что знаю, что он ворует. У меня самой несколько лет назад, когда он ходил на свободе и жил во Всесвятской у родни, исчезли вещи из дома, и я подозреваю, что их украл Штейников. Когда он заходил ко мне, я заметила в руке у него такую немного изогнутую железную палочку. Он пришел и ушел с ней. Куда он ушел и где ночевал, не знаю...»

В предъявленном свидетелям веретене от початочной машины, изъятом с места происшествия, ими опознана была «палочка», с которой ходил Штейников.

Теперь главным для опергруппы стало — определить, что это за человек такой — Штейников, собрать первичные данные о нем, характеристики. И вот перед Розановым — материалы уголовных дел. Три судимости...

Первая

В июне 1951 года рядовой Штейников, будучи военнослужащим срочной службы, похитил из палатки ручные часы и хлопчатобумажные солдатские брюки. В сентябре совершил повторную кражу: украл из палатки чемодан с вещами.

Вторая

В марте 1961 года в поселке Валежная Чусовского района путем взлома и выставления стекол в окне проник в квартиру, откуда похитил вещи на сумму 1038 рублей.

Третья

3 августа 1964 года на станции Селянка гражданка Лепишкина, придя домой, услыхала стук за закрытой дверью своей квартиры. Зайдя туда, она увидала мужчину, который кинулся бежать. При помощи других жильцов Лепишкина задержала мужчину. У него обнаружили вещи, деньги и документы хозяйки. Это был Штейников.

Из характеристики:

«Штейников Александр Иванович работал шофером СМУ-1 треста № 10 в с. Юрла с января по апрель 1964 года, сначала на а/м ЗИЛ-585, затем на ЗИС-5. Во время работы проявил себя недисциплинированным работником, дважды выдворялся с территории гаража в пьяном виде. К вверенной технике относился халатно, не соблюдал графики технических уходов. Совершал прогулы на почве пьянки. За последние прогулы был уволен по соответствующей статье...»

Напряжение в оперативной группе достигло предела: близился первый допрос Штейникова. Что он даст? Какое он имеет отношение к крушению, имеет ли вообще? Ну, ходил с железным прутом, ну и что? Мало ли кто с чем ходит. Это не доказательство. И готовились к первой встрече со Штейниковым долго и тщательно. Следственная бригада во главе с подполковником Будиловым составила план, выверила вопросы, предусмотрела варианты, исходя из того, какую линию поведения может избрать допрашиваемый.

И вот он в сопровождении конвойного появился на пороге следственного кабинета. Среднего роста, худой. Серое, изможденное лицо с острым профилем, бойкими глазами. Мятый костюмчик. «Староват он кажется, однако, для своих лет».

— Здравствуйте. Назовитесь, пожалуйста.

— Штейников Александр Иванович.

— А я подполковник Будилов, начальник следственного подразделения областного управления Комитета государственной безопасности. Прошу садиться.

Следователь увидел, как от горькой гримасы у приведенного еще больше заострилось лицо, прищурились глаза.

— За...ачем я вам понадобился? — заикаясь спросил он.

— Давайте поговорим. Нас интересует, чем вы занимались этим летом, в частности в начале июля. Прошу говорить честно, правдиво, это будет только вам на пользу. Ну-с, приступим...

— В апреле этого года я рассчитался с работы в селе Юрла и какое-то время жил у матери, в Кудымкарском районе. В мае я уехал в Молдавию, потому что я там служил и мне нравится тамошний климат. Жил на заработок от шабашек у разных людей, в основном косил у них сено; у кого работал, сейчас конкретно не скажу, не помню. 24 июля я выехал обратно в Пермскую область и 28-го поездом прибыл в Пермь. В Перми пробыл до 2 августа, искал работу и квартиру, но, не найдя, поехал на станцию Селянка, где 3 августа совершил кражу, за которую сейчас отбываю срок наказания.

— Больше ничего не можете вспомнить? Подумайте, Штейников.

— Нет. А чего я должен еще помнить? Как было, так и сказал! — в голосе допрашиваемого послышался вызов.

— А я вот как раз думаю, что сказали вы и не так, и не все. У нас есть основания не верить вам в той части, где вы говорите, что долго отсутствовали и появились на территории нашей области лишь в конце июля. Повторяю свой вопрос: где вы были в начале июля?

— Я ведь вам сказал — в Молдавии...

— Ну ладно! Прервем на время. Ступайте и подумайте. Конвойный, увести!

Второй допрос начался так:

— Ну, Штейников, у вас было время подумать. Не желаете ли чего-либо добавить к прежним своим показаниям?

Тот замотал головой.

— Так... Что ж, давайте вернемся снова к тому, как вы провели начало и середину нынешнего лета. Мы располагаем, Штейников, данными о том, что в конце июня — начале июля вы находились здесь, на территории нашей области, а отнюдь не в Молдавии, как вы утверждаете.

— Не было меня здесь, не было!

— Наши сведения основываются на показаниях ваших родственников и знакомых, проживающих на станции Всесвятская. Если возникнет необходимость, они, готовы подтвердить их на очных ставках с вами. Что вы на это скажете?

У Штейникова лицо взбугрилось желваками, глаза прищурились.

— Ну был, не был — какая вам разница? Что это меняет?

— Кое-что меняет... Так были или нет?

— Не знаю... не помню...

— Хорошо. Мы докажем вам это. Но предупреждаю, Штейников: запирательство — не лучший для вас выход. Итак, находились ли вы в районе станции Всесвятская в конце июня — начале июля?

— Ну, появлялся я там...

— Значит, изменяете свои показания? Теперь такой вопрос: где вы находились и чем занимались в ночь со 2 на 3 июля? Если конкретнее — в четвертом часу утра?

— Не помню! Не знаю! — истерически закричал Штейников. — Ничего не скажу, отстаньте! Уведите... уведите меня!

— Я понимаю ваш страх. А вы понимаете, что я имею в виду. Действительно, преступление тяжкое. Но постарайтесь понять: я не пришел бы сюда, не имея достаточных оснований подозревать вас в его совершении. А вы лжете, пытаетесь запутать следствие... Но хорошо, я дам вам еще один шанс. Ступайте и еще раз обдумайте свое положение. Вы еще можете облегчить собственную судьбу. Однако времени у нас нет, учтите. Поэтому — до завтра!

Он вошел сильно сутулясь, острое лицо его как-то сразу сморщилось, скуксилось, губы оттопырены, глаза припухли.

— Ну как, Штейников? — спросил Будилов. — Готовы ли вы рассказать мне, что произошло в четвертом часу утра 3 июля сего года на перегоне Всесвятская — Багул и какова ваша роль в этих событиях?