Ловушка для «Осьминога»

III

Капитан «Громобоя» Афанасий Коршун родился в сухопутном городе Моздоке. Море впервые увидел, когда, окончив восемь классов, подался в Калининград с намерением отправиться на Кубу. Афоня, в жилах которого текла кровь терских казаков, намеревался устроиться юнгой на одно из судов, плывущих к острову Свободы, добраться до Гаваны или, скажем, порта Сантьяго-де-Куба, а затем сойти на берег, явиться к Фиделю Кастро и предложить ему казачью помощь в борьбе с «гусанос».

На корабль Афоню не взяли, возрастом не вышел, а вот в мореходное училище он поступил, на штурмана стал учиться казацкий потомок, последний в славном роду Коршунов, изрядно поизредившемся и в пер­вую мировую, и в гражданскую, и в Отечественную. Впрочем, в мирные годы смерть тоже не обходила стороной его дядьев – позабирали их безвозвратно в тридцатые годы. Иван Коршун, батяня Афони, в сорок пятом вернулся в станицу Надтеречную израненным, и времени у него только и хватило, чтоб затеплить новую жизнь. Афанасий Коршун родился в январе 1946 года, когда родитель его уже лежал под пирамидкой на станичном кладбище.

– Свяжитесь с «Лимоном»! – приказал Коршун вахтенному офицеру. – Какова у них обстановка?.. Сообщите; через полчаса входим в тревожную зону.

«Лимоном» условно называли заставу капитана Тю­юра.

– Цели уходят в сторону моря! – доложил лейтенант Евгений Русских. – Наш радар их пока не пишет… Левее курса просматривается крупная отметка, расстояние – двадцать миль, пеленг – восемьдесят градусов!

– Определите положение новой цели, – распорядился Коршун. – Курс прежний!

«Что там случилось у „Лимона“? – подумал он. – Откуда такое множество нарушений сразу? Если это десант боевых пловцов, то от первоначального намерения они отказались: повернули от берега. Но почему они перемещаются по поверхности? Пловцы обычно пользуются аквалангами… Надеялись на туман? Лад­но, разберемся…»

– Новая цель хода не имеет, – доложил вахтенный офицер. – Старые, по данным «Лимона», исчезают из сферы обзора!

– Курс на новую цель! – приказал кавторанг. – Самый полный вперед! Давайте форсаж…

«Ага, – внутренне ухмыльнувшись, подумал Коршун, – наседка собирает цыпляток… И, конечно, эта наседка стоит по ту сторону границы, за пределами территориальных вод. Сейчас она дала целям отбой, вот они и возвращаются… Но почему явно напоказ, демонстративно? Так подсовывают снайперу каску, надетую на палку, чтоб отвлечь внимание…»

– Цель начинает двигаться! – сообщил Евгений Русских.

– Спросите у «Лимона»: есть ли хоть одна прежняя цель у него…

– Ни одной, товарищ командир!

– Понятно, – отозвался Коршун. – Собрались под крылышко… Остается только посмотреть на этих лиходеев.

Туман был еще довольно густ, но «Громобой» во весь дух мчался к неизвестной цели – обстановки на море позволяла пограничному сторожевику расширительно толковать Международные правила предупреждения столкновения судов в море: в радиусе тридцать миль не было ни одного плавающего предмета, кроме того, что таинственно поглотил дюжину более мелких объектов, вызвавших такой переполох.

Одновременно к цели двигался и другой погранич­ный сторожевой корабль с гордым именем «Смелый». Командовал им кавторанг Мухацев, однокашник Коршуна по Тихоокеанскому высшему военно-морскому учи­лищу имени С.О. Макарова, которое Афанасий закончил уже после мореходки, объяснив друзьям, что гоняться за беззащитной скумбрией и ставридой – занятие не по его казачьей натуре

…Туман редел. Теперь с «Громобоя» было видно не только пассажирский лайнер, но и надпись на его борту «Baltic Star» [9]

– Чуяло мое сердце встретим нечто в этом ро­де! – не удержался от восклицания замполит Иван Папуловский, рослый, невозмутимый и немногословный капитан 3 ранга, и, вынув изо рта прямую трубку, которую, находясь на мостике, держал незажженной – уважал безникотинные привычки командира, почесал мундштуком рыжую шкиперскую бородку, с которой только недавно, с учетом перестройки и плюрализма мнений, примирились в политуправлении флота.

Командир и замполит переглянулись: памятна, ох как памятна была им эта «Балтийская звезда»…

– Пощекочем капитану нервишки, Иван Авдеевич? – предложил Коршун.

– А что? – откликнулся Папуловский – И за прошлые их грехи и за сегодняшний мешебейрах [10]. Московскому начальству сны не дали досмотреть.

– Десять градусов вправо! – приказал командир, распорядившись сообщить на берег, что он встретил рядом с тревожным квадратом «Балтийскую звезду». Будет начальству над чем поразмыслить.

«Балтийская звезда» уходила на север полым ходом, но где ей тягаться с «Громобоем»!

– Прибавить оборотов! Еще, десять право! – командовал Коршун.

Теперь сторожевик обходил, сближаясь, пассажирский теплоход. Форштевень «Громобоя» был направлен чуть левее его носовой оконечности.

Слева на мостике лайнера стояли трое и смотрели на советский пограничный корабль в бинокли.

«Почему трое? – подумал Коршун. – Штурман, капитан… А кто третий? Богатый бездельник, финансирующий очередной провокационный финт, или шеф какой-нибудь спецслужбы…»

Капитану 2 ранга не дано было знать, что все трое не имели никакого отношения к экипажу «Балтийской звезды». Зато к тайным службам имели отношение самое непосредственное. С мостика лайнера на русский пограничный сторожевой корабль внимательно смотрели Сэмюэль Ларкин, Вильям Сандерс и Стив Фергюссон.

IV

«Крот» приближался к берегу СССР. Дно постепенно повышалось, глубина моря становилась все меньше, и наконец над подводным аппаратом осталось не более трех-четырех метров воды.

Водитель «Крота» дал пассажирам знак, что начинается следующий этап их рискованного путешествия. На многократных тренировках все проходило безукоризненно. Только учебный полигон это одно, а действия в боевых условиях – вовсе другое. «Две большие разницы», – как говаривал один из находившихся сейчас в «Кроте» пассажиров – бывший одессит, бывший портовый грузчик, бывший гангстер в Нью-Йорке, куда прибыл шесть лет назад для «воссоединения» и где попался на «мокром» деле и был вызволен ЦРУ, дав ему обязательство служить верой и правдой. Когда-то его звали Марк Червяга. Сейчас он носил кличку Докер. Докер прошел подготовку на вилле «Вера крус» и за кордон отправлялся впервые.

Вторым был кадровый агент ЦРУ, носивший кличку Лобстер-Омар На «Вера крус» он появился за неделю до выхода субмарины на операцию, держался особняком и никто из курсантов не знал о нем ничего определенного, кроме того, что он откликается на имя Рокко и уже побывал в России.

Тем временем «Крот» ткнулся в грунт тут же убрав подводный обтекатель и приведя в готовность рабочие лопасти, которые, собственно говоря, и превращали его в гигантское подобие землеройного животного.

Еще мгновение – и «Крот» начал зарываться в морское песчаное дно. Вот ушел в грунт его продолговатый корпус, и взбаламученная вода стала очищаться, отверстие, проделанное «Кротом», затягиваться.

Теперь, под землей, водитель вел машину по хитроумным приборам, похожим на те, которые обеспечивают шахтным агрегатам точность проходки. Тот, кто управлял «Кротом», не имел права ошибиться. Необходимо было пройти под слоем прибрежного песка линию уреза воды, миновать зону пляжа, по которой проходят пограничные наряды, и выйти на поверхность где-нибудь среди огромных дюн длинной косы, отделяющей Балтийское море от полусоленого залива.

Географию места высадки они знали хорошо, часами рассматривали сотни фотографий, сделанных разными способами, в том числе и из космоса. Оставалось удачно выйти на поверхность в дюнах, где песок скроет следы, пробраться к шоссе Калининград – Клайпеда, состыковаться с «извозчиком» в условленном месте, добраться до Паланги, сесть в самолет – а там ищи-свищи…