Рассказы майора Пронина

После успеха “Болтовни” Лев Овалов работает интенсивно, не порывая и с журналистикой. Творчество Овалова обращает на себя внимание крупнейших критиков и писателей того времени – Фадеева, Воронского, молодого Твардовского… В свет выходят книги “Ловцы сомнений”, “Путь в завтрашний день”, “Июль в Ойротии” (все – в 1931 году), роман “Утро начинается в Москве” (в двух книгах – 1934 и 1936), повесть “Здоровье” (1936), сборник рассказов “Лимонное зерно” (1939). Овалов стал обитателем известного писательского дома в Лаврушинском, по соседству с Борисом Пастернаком и Федором Гладковым. Именно Лев Овалов – тогдашний главный редактор “Молодой гвардии” – опубликовал пастернаковский перевод “Гамлета” и, рискнув своим креслом, приказал заплатить поэту за перевод как за оригинальные стихи.

2

В конце тридцатых годов и литераторы, и читатели ощущали потребность в создании отечественного детектива. Лев Овалов стал одним из пионеров жанра и безусловным лидером первого поколения мэтров остросюжетной литературы. В то время Лев Сергеевич служил главным редактором журнала “Вокруг света”. Сначала он обратился к знакомым писателям с просьбой написать что-нибудь “про шпионов”. Но никто не рискнул прикоснуться к этой новой и скользкой теме. Тогда редактор Овалов рискнул напечатать экспериментальный рассказ писателя Овалова на журнальных страницах. Именно экспериментальный – литературный этикет требовал особых пояснений для первого пронинского детектива “Синие мечи”. Говорилось, что в этом рассказе мы берем на вооружение заморскую форму шпионского детектива, чтобы она служила нашему потребителю, как служат на наших заводах и фабриках импортные станки. Успех этого коротенького рассказа был так велик, что возникла необходимость проследить литературную генеалогию героя – молодого чекиста Ивана Николаевича Пронина. В первую очередь вспоминались выпуски книжных сериалов десятых годов – про Шерлока Холмса и Ника Картера, про пещеру Лехтвейса и русского сыщика Путилина, про Ната Пинкертона и похождения Ирмы Блаватской… Шерлок там был, конечно, не конандойловский, а рыночно-лубочный. Корней Чуковский называл его “отвратительным двойником” настоящего Холмса с Бейкер-стрит. В этих брошюрах “с продолжениями” хватало великосветских негодяев, загипнотизированных красавиц, немногословных боксеров и коварных отравителей. Герои объяснялись очень выразительно: “Ага, попался, голубчик, – ледяным тоном сказал Пинкертон, надевая на негодяя наручники, – теперь я тебя наконец-то посажу на электрический стул!” Конечно, герой советского детектива не мог походить на этих монстров буржуазного масскульта. Он должен быть не менее успешным, но Овалов стремился добавить к картонным фигурам прежних сыщиков человеческой теплоты и героической большевистской идейности. Совсем не случайно Лев Овалов присвоил своему герою звание майора. Пронин – профессионал, действующий контрразведчик. Генеральские лавры только помешали бы ему в работе. К тому же и так крупные советские руководители (например, Евлахов из “Голубого ангела”) видят в майоре Пронина равного. В “Песне чекистов” композитора А.Останина на стихи Б.Пчелинцева, написанной после оваловской пронинианы, говорилось: “Пусть до утра не спят в рабочих кабинетах майоры с генеральской сединой”. В послевоенное время Пронину присвоят генеральское звание, но в читательском сознании он навсегда останется “майором Прониным”. К тому же Лев Овалов прозорливо произвел своего героя в генерал-майоры !

Современником Овалова был Аркадий Гайдар – еще один основоположник советского детектива, на этот раз – с более очевидным уклоном в детскую литературу. В гайдаровских повестях “Судьба барабанщика”, “Дым в лесу” и “Дальние страны” не обошлось без шпионских тайн, без детективных перипетий. Несомненно, не только дети, но и их взрослые родители были читателями Аркадия Гайдара. В повестях Гайдара чувствовалось таинственное напряжение сюжета – соль детектива. В 1937 году другой детский писатель, Рувим Фраерман, написал повесть “Шпион”, а в послевоенные годы, одновременно с поздними оваловскими повестями, были написаны близкие к детективному жанру детские повести Анатолия Рыбакова и Георгия Матвеева. Общественное движение, породившее эти произведения, в последние годы снисходительно связывают с явлением шпиономании. Заметим, что в годы Второй мировой и холодной войн это явление было вполне обоснованным и охватывало все континенты, а не только осажденную крепость – Советский Союз.

Самые прозорливые критики и литературоведы уже в то время обращали внимание на массовую культуру, наблюдая за развитием жанров, за движениями социальной мифологии. Корней Чуковский, Виктор Шкловский… Последний интересовался детективами Льва Овалова, несколько раз упоминал майора Пронина и в статьях, и в фундаментальных трудах. Особенно важно первое рассуждение Шкловского о Пронине: “Советский детектив у нас долго не удавался потому, что люди, которые хотели его создать, шли по пути Конан Дойла. Они копировали занимательность сюжета. Между тем можно идти по линии Вольтера и еще больше – по линии Пушкина. Надо было внести в произведение моральный элемент… Л.Овалов напечатал повесть “Рассказы майора Пронина”. Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина… Жанр создается у нас на глазах”. Кстати, и безымянный рецензент из “Огонька” почти дословно повторил некоторые обороты Шкловского – наверное, это носилось в воздухе: “В № 4 “Знамени” Л.Овалов напечатал повесть “Рассказы майора Пронина”. Ему удалось создать образ терпеливого, смелого, изобретательного майора государственной безопасности Ивана Николаевича Пронина и его помощника Виктора Железнова. Книга призывает советских людей быть бдительными. Она учит хранить военную тайну, быть всегда начеку”. Можно поспорить со Шкловским: на самом деле в пронинских рассказах, а особенно – в повести “Голубой ангел”, традиции Конан Дойла были скорее приспособлены к советским реалиям, чем сведены на нет. Пронин и занял в нашей мифологии место советского Холмса потому, что Овалов сделал очевидную установку на классический детектив. С этим и победил. Классический детектив – это прежде всего антураж, создаваемый вокруг главного героя: дымящаяся трубка старого холостяка Холмса, его халат, скрипичная игра и увлечение оперой. Пронин тоже убежденный холостяк, у него имеется говорливая домоправительница Агаша (миссис Хадсон, напротив, молчалива), текинский ковер на стене, гитара, любовь к армянскому коньяку и футболу. Подчеркиваются и некоторые знаковые детали костюма – пальто с нитками “по-особому крученными”, легкомысленные летние трусы…

Как раз тогда, в 1939 году, одновременно с первыми рассказами майора Пронина, в нескольких театрах СССР была поставлена пьеса Льва Шейнина “Ошибка инженера Кочина”. В том же году вышла экранизация этого шпионского бестселлера. Роль проницательного чекиста (что-то в нем было от майора Пронина) сыграл популярнейший Михаил Жаров. Для Европы времечко было военное, для Советского Союза – предвоенное. И нет ничего удивительного в моде на короткие армейские прически, духовые оркестры и мужественных героев. Властителем дум становится и молодой поэт Константин (Кирилл) Симонов, посвятивший военной героике львиную долю своего творчества в стихах и прозе. Несколько ранее, в 1937 году молодой долговязый поэт-орденоносец Сергей Михалков (его талант к тому времени уже признали и Чуковский, и Булгаков, и Фадеев) пишет стихотворение в гайдаровском духе – “Граница”. Его юным героям удается рассекретить коварного и опытного врага:

В глухую ночь, в холодный мрак

Посланцем белых банд

Переходил границу враг —

Шпион и диверсант.

Он тихо полз на животе,

Он раздвигал кусты,

Он шел на ощупь в темноте

И обошел посты.

По свежевыпавшей росе

Некошеной травой