Рукопись из Тибета (СИ)

Я, как и раньше, облачился в свой наряд, после чего уселся на циновку у очага, в котором воскурил душистые зерна пандануса [153]. Когда же неподалеку послышались голоса, взял в руки бубен и, отбивая ритм, заголосил мантры. В первые разы я пел, что бог на душу положит, теперь же у меня была своя фирменная мелодия. Из «Наутилус — Помпилиуса»

мистически тянул я, отбивая ладонями ритм и покачиваясь из стороны в сторону.

На террасе заскрипели доски, а потом в светлом проеме двери возник силуэт Каймана.

— Разреши войти, о великий Уваата! — прервал он мой вокал, просительно вытянув вперед руки.

— Угу, — кивнул я, озвучивая очередной куплет питерской рок-группы

после чего сделав вид, что вышел из нирваны, прозрачно уставился на Каймана.

— К нам прибыли американцы. Желают с тобой поговорить, — подмигнул мне вождь. — Что им ответить?

— Уваата общается с духами, пусть ждут, — сказал я, после чего проем снова просветлел, а шаман продолжил

Далее последовали завершающие мантры, я замолчал, и через минуту Кайман вновь заслонил солнце. — А теперь можно?

— Пусть войдут, — кивнул я оскаленной головой, бросив в очаг еще несколько зерен. Вверх зазмеились дурманящие струйки дыма.

Когда все трое вошли, щурясь после света в полумраке, я сделал плавный жест рукой, приглашая гостей сесть по другую сторону очага на циновку.

Мужчины с кряхтеньем устроились по-азиатски, сняв шляпы, а негритянка опустилась на округлое бедро, оголив стройные коленки.

По виду она была вылитая госсекретарь будущего президента США Буша, только несколько моложе.

Затем Кайман, расположившись рядом, представил всех троих. Первый — рыжий и самый старший, оказался послом Америки в Венесуэле, второй — военным атташе, а девица их сотрудницей.

— Ты очень похожа на Кондолизу Райс [154], - сказал я после длинной паузы на английском, — чем вызвал изрядное удивление прибывших.

— Д-да, — озадачено протянула девица, а ее начальники переглянулись.

— Откуда вы это знаете? — вкрадчиво вопросил посол. — А также наш язык? Весьма интересно.

— Имя мне сообщили духи, — закатил я вверх глаза. — И ее ждет большое будущее. А языки знаю, поскольку путешествую во сне. Навещая разные страны.

— Это называется паранармальные явления, — ослабил галстук атташе. — С элементами предвидения.

— Все так, — бесстрастно ответил я. — Уваата предвидит многое.

— И с таким даром вы прозябаете здесь, в джунглях, — скривив губы, обвел рукой хижину посол. Вслед за чем наклонился вперед: — от имени руководства США у меня есть предложение.

— Говори, я слушаю.

— Вы покидаете эту страну, получаете американское гражданство и должность советника президента.

— Мне это не нужно.

— А еще личные апартаменты в Вашингтоне, виллу на Багамах и кругленький счет в банке, — оскалил зубы атташе. — Соглашайтесь.

Будущая госсекретарь тоже завлекательно улыбнулась, приняв грациозную позу.

Нет, — глядя в пространство, ответствовал шаман. — Ваша страна мировой жандарм. — А еще я не люблю американцев.

— ?!

— Вы захватили половину нашего континента, уничтожив там всех индейцев. А сейчас готовите вторжение в Гренаду (выдал информацию из ближайшего).

При этих словах посла едва не хватил удар, атташе побледнел и скрипнул зубами, а Кондолиза непроизвольно раздвинула коленки.

— И не говорите, что «нет» — отвел я в сторону глаза. — А то сообщу в ООН и будет международный скандал. Вопросы?

— М-м-м, — нечленораздельно замычал посол, и Кайман, встав, принес ему воды в плошке.

Затем Уваата пожелал гостям доброго пути, те дипломатично распрощались и поочередно вышли из хижины.

— А корма у нее ничего, — проследив за шествующей последней Райс, — ухмыльнулся вождь. — В порядке.

Чуть позже на берегу взревел мощный двигатель, и стальная стрекоза, вращая винтом, понеслась над Ориноко.

Я же снова взял в руки ударный инструмент, и мы грянули вслед америкосам песню

уносилась она в высокое небо, с парящим в голубой сини кондором [155].

Глава 7. Бегство из рая

— Живее, колдун, — ткнул мне в спину надульником «М-16» [156] тип с размалеванной черными полосами рожей и в болотного цвета армейском камуфляже.

Впереди, сопя и орудуя мачете, прорубали проход в джунглях еще двое.

Уже несколько часов, связав руки, они тащили Уваату с собой в качестве трофея.

Накануне, прихватив с собой одну из собак, обученную искать дичь, я отправился в сельву поохотиться на пернатых.

С самого начала охота не задалась — ночью прошел тропический ливень, в лесу было тихо, сумрачно и пустынно.

Под каблуками сапог пружинил напитанный сыростью мох, с увитых лианами деревьев капало, в высоких промежутках меж стволов изредка проглядывало солнце.

К обеду немного распогодилось и мне удалось подстрелить тинаму [157], которого пес облаял на молочном дереве. Затем, присмотрев впереди небольшую поляну, я решил немного подкрепиться и отдохнуть, после чего отправиться назад. Удовлетворившись наличной добычей.

Тем более, что птица весила килограммов десять, а до деревни была пара часов пути. Забрался охотник далековато.

На поляне я прислонил ружье к вросшей в почву каменной глыбе, снял с плеч рюкзак и расстелил на траве притороченную к нему скатку.

Потом уселся на нее, извлек из рюкзака кусок холодного мяса с маисовой лепешкой, от пояса отстегнул флягу с водой и стал есть, выделив долю брату младшему.

Тот ее быстро проглотил, повилял хвостом и исчез в зарослях. Отправившись искать добавку.

Я же, прилег на скатку, угнездив голову на рюкзак, закурил и стал глядеть в далекий просвет неба. Оно все больше светлело — распогоживалось.

Вскоре мои веки отяжелели, я ткнул окурок в мох и задремал. Под веянье легкого ветерка, запахи орхидей и писк какой-то пичуги.