Под угрозой (в сокращении)

— Согласен, — кивнул Данстэн. — Они могли позволить себе ехать самое большее час, придерживаясь второстепенных дорог, затем они должны были избавиться от автомобиля.

— Час езды по второстепенным дорогам приводит их к авиабазе Марвелл, — сказал Маккей спокойно.

— Хорошо, предположим, что их цель — Марвелл, — сказал Данстэн, глядя по сторонам. — Мы можем обоснованно предположить, что, во-первых, они не собираются подъезжать в угнанном автомобиле слишком близко к охраняемому правительственному учреждению и, во-вторых, они избавились от автомобиля в течение часа после того, как миновали Нарборо. Это означает, что прямо сейчас они находятся или к востоку, или к западу от пятимильной зоны вокруг Марвелла. Где-нибудь залегли и отдыхают, полагаю, — день у них был довольно напряженный. Или они готовятся приблизиться к цели.

Уиттен погасил сигарету.

— Итак, что вы предлагаете?

— Очертим два круга вокруг Марвелла. Внутренний круг, радиусом пять миль, мы нашпигуем полицией, армией и резервистами, прямо сейчас. Дадим им приборы ночного видения, прожекторы, все, что потребуется… Так, чтобы в принципе никто не мог пройти.

Лысеющий человек со знаками различия подполковника произвел быстрый расчет.

— Это приблизительно восемьдесят квадратных миль. Если мы стянем все поисковые группы из северо-западного сектора, добавим еще один батальон…

— А вокруг этого, — продолжил Данстэн, — будет кольцо в пять миль шириной, площадью двести квадратных миль, над которым мы будем летать всю ночь, используя тепловизоры… — Он осмотрелся, ожидая увидеть знаки одобрения. — Есть идеи получше?

Тишина.

— Вполне приемлемо, — сказал подполковник.

— Сержант Госс, — продолжил Данстэн, — я хотел бы, чтобы вы направились в Марвелл для связи с полковником Грили. Я позвоню ему прямо сейчас и обрисую картину.

Госс кивнул и быстро покинул ангар, только махнул Лиз рукой на прощание, пробегая мимо. Каким-то образом, хотя как именно, она пока не могла точно определить, события, похоже, выходили из-под контроля. Участвовало слишком много людей, и было представлено слишком много ведомств.

С удивлением она поняла, что еще не прочитала пришедшее ей сообщение, сразу открыла экран ноутбука и начала работу. Сообщение, которое она расшифровала, оказалось длинным и было помечено как срочное и предназначенное только для нее, Маккея и Данстэна. Она открыла приложенный документ.

По мере того как она читала, она перестала замечать, что происходит вокруг, и пространство ангара погружалось в тишину.

— Как ты думаешь, много они знают? — спросил Фарадж, когда они сменили мокрую одежду на сухую, которую Джин упаковала в рюкзаки утром.

— Думаю, мы должны исходить из того, что они знают, кто мы такие, — сказала Джин после некоторого раздумья. — Слабыми звеньями цепи являются водитель грузовика, который видел тебя, и женщина, сдавшая мне дом, которая может меня узнать. Они знают, кто мы, поверь мне. Мы имеем дело с британцами, а они мстительные люди. И офицеры, которые руководят операцией против нас, наверняка лучшие из тех, что есть.

— Посмотрим. Пусть выставляют своего лучшего бойца. Он нас не остановит.

— Они уже выставили своего лучшего бойца, — нахмурилась Джин. — Их лучший боец — женщина.

Фарадж подвинулся на узкой мощеной тропинке под мостом.

— Что значит женщина?

— Они направили женщину. Я чувствую ее тень.

— Ты с ума сошла! Что за глупости?

Она пожала плечами:

— Это не имеет значения.

Она слышала его слабое, раздраженное дыхание. Они лежали голова к голове, завернувшись в одеяла, которые предоставляла своим жильцам Диана Мандей. Теперь, когда она была в сухой одежде, холод уже не казался таким убийственным. В Тахт-и-Сулеймане бывало и хуже.

— Сегодня мы убили двух человек, — сказала она, снова увидев полузакрытыми глазами, как лопается голова того парня.

— Это было необходимо. Там и думать было не о чем.

— Я уже не тот человек, которым проснулась этим утром.

— Теперь ты более сильный человек.

Была ли это сила? — задумалась она. Этот настороженный сон. Эта холодная отстраненность от событий? Возможно.

— Рай ждет нас, — сказал Фарадж. — Но еще не время.

Верит ли он в это? — подумала она. Что-то в его голосе — слабая, слегка ироничная нотка — заставило ее ощутить неуверенность.

— Кто ждет тебя в этом мире? — спросила она. Он упоминал о родителях и сестре. А была ли жена?

— Никто не ждет.

— Ты никогда не был женат?

Он молчал. Сквозь темноту она ощущала сильное сопротивление своим вопросам.

— Завтра мы можем умереть, — сказала она. — Почему бы нам сегодня ночью не поговорить?

— Я никогда не был женат, — сказал он, но она поняла по его тону, что кто-то был. — Она умерла, — добавил он наконец.

— Мне жаль.

— Ей было двадцать лет. Ее звали Фарзана, она была швеей. Мои родители хотели, чтобы я женился на образованной и чтобы это была таджичка, а она не была ни тем ни другим, но они… они очень ее полюбили. — Он затих.

— Расскажи мне о ней, — попросила она, чувствуя, что на каком-то уровне, несмотря на всю свою сдержанность, он хотел поговорить.

Он пошевелился и почти минуту молчал.

— Я был в Мардане, — начал он. — В медресе. Я был старше, чем большинство других учеников, — мне уже было двадцать три, когда я пошел туда, — и в религиозном отношении я был гораздо менее нетерпимым. Я пробыл там почти два года, когда пришло письмо из Афганистана, в котором говорилось, что готовится помолвка моей сестры Лайлы и по этому случаю будет устроен праздник.

Я вернулся в Даранж в кузове грузовика, направлявшегося в Кандагар. Я прибыл в день помолвки, познакомился с Халидом, за которого должна была выйти моя сестра, и той же ночью начались празднества. Как всегда в таких случаях, люди много ели и веселились. Нельзя забывать, что в жизни этих людей это была драгоценная и редкая возможность поразвлечься, и шанс потанцевать, или спеть, или запустить фатакарс — самодельный фейерверк — нельзя было упускать.

Я первым заметил американский самолет. Вообще они пролетали над этим районом довольно часто — под Кандагаром и на границе регулярно проводились боевые операции, — но необычным было то, что этот самолет шел очень низко. Это была огромная машина — самолет огневой поддержки АС-130, как я позднее узнал. Церемония помолвки проводилась в небольшом селении за городом, и я пошел побродить по окрестностям и поднялся на соседний холм, чтобы собраться с мыслями. Я чувствовал себя счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Я сделал предложение Фарзане, и она приняла его. Внизу полным ходом шло чествование Лайлы и Халида, ее нареченного. Взрывались петарды, играла музыка, и стреляли ружья.

Когда включились прожекторы, я подумал, дурак, что они посылают какой-то сигнал. Отвечают на фейерверк и музыку своего рода дружественным приветствием. Война против Талибана, в конце концов, закончилась. Я стоял там, глядел на самолет, и тут он открыл огонь.

Через пару секунд я, конечно, понял, что происходит. Я побежал, размахивая руками и крича тем, в самолете, — как будто кто-то там мог меня услышать, — что люди просто запускали фейерверк. А все это время самолет двигался медленными, методичными кругами, поливая каждый дюйм пространства орудийным огнем. Повсюду были мертвые и умирающие, а раненые, крича, корчились на земле. Я бегал сквозь огонь, как будто это был дождь, невредимый, но не мог найти никого, кого знал. И я не мог найти Фарзану. Я выкрикивал ее имя, пока не лишился голоса, а затем почувствовал, как меня оторвало от земли и бросило на камни. В меня попали.