Обмен времен «Холодной войны»

Однако в один прекрасный августовский день 1961 года Западный Берлин отделила Стена, и герр Шмидт остался без работы. Он обговорил сложившуюся ситуацию со своим лучшим другом, капитаном Бемлером, который посоветовал найти подходящее место в Восточном секторе. И действительно, инженер Шмидт быстро нашел работу. Правда, при этом жалованье его составляло четверть того, что ему платили в Западном Берлине. И теперь ему пришлось обходиться без мелочей, к которым он привык, как-то: американских сигарет, настоящего кофе, шоколада.

Вот тут самое время упомянуть о том, что дом Шмидтов располагался напротив одной из вершинок треугольного парка в западноберлинском районе Кройцберг. Стена прошла буквально по вершине парка, от которого подъезд Шмидта отделили лишь пятьдесят метров. Шмидтов всегда радовал этот зеленый пятачок среди камня городских домов и улиц.

Маас прервался, чтобы промочить горло глотком вина. Похоже, ему очень нравилась роль рассказчика.

— Проработав несколько месяцев на низкооплачиваемой должности, герр Шмидт взял в привычку проводить много времени в спальне третьего этажа, глядя на зеленый островок по ту сторону Стены. Потом начал подолгу задерживаться в подвале, постукивая тут и там молотком. Иногда он работал до позднего вечера, вычерчивая за столом какие-то диаграммы. В июне 1962 года он собрал семейный совет. Известил жену и сына, что намерен взять их с собой на Запад, где он сможет получить прежнюю должность. А дом... дом придется оставить. Ни жена, ни сын спорить не стали. Лишь потом юный Хорст улучил момент, оставшись с отцом наедине, и признался, что Лиза беременна, они должны пожениться, и без Лизы на Запад он не пойдет.

Старший Шмидт воспринял эту новость без особых эмоций. Возобладал инженерский практицизм. Он спросил сына, давно ли та забеременела. Оказалось, два месяца назад. Шмидт посоветовал Хорсту не жениться немедленно, но взять Лизу с собой. Он посвятил Хорста в свои планы — прокопать тоннель из подвала в треугольный парк. По его расчетам, они могли управиться за два месяца, работая по четыре часа в будни и по восемь — в субботу и воскресенье. Он сказал также сыну, что Бемлеры будут постоянно крутиться в доме, если он прямо сейчас женится на Лизе. Хорст спросил, можно ли ему рассказать Лизе об их планах, чтобы она не волновалась о будущем. Старший Шмидт неохотно согласился.

Следующей ночью Шмидт и его сын начали копать тоннель. Задача оказалась не такой уж сложной, если не считать трудностей с землей. Ее насыпали в мешки, которые фрау Шмидт сшила из простыней, и по выходным вывозили на многочисленные пустыри города.

Вход в тоннель герр Шмидт замаскировал ящиком для инструментов, который при необходимости легко сдвигался в сторону. Тоннель освещался электрическими лампами. Крыша поддерживалась стойками, которыми герр Шмидт запасся совсем для других целей еще до того, как появилась Стена между Востоком и Западом. На пол он постелил линолеум. К началу августа строительство практически закончилось. И если б не опыт и мастерство герра Шмидта, сегодня я не рассказывал бы вам эту историю.

По расчетам Шмидта, тоннель должен был выйти на поверхность в крошечной туевой рощице. Лаз закрывал металлический щит. Над ним оставался тонкий слой земли, который разлетелся бы при хорошем толчке снизу. Из-за столь педантичного подхода прокладка тоннеля заняла чуть больше времени, чем намечалось. У Лизы шел четвертый месяц беременности, и она все больше нервничала, допытываясь у Хорста о его намерениях. Наконец он привел ее в дом и показал вход в тоннель. Возможно, сказалась ее беременность, возможно, страх расставания с родителями, но молодые поссорились. Случилось это за сутки до той ночи, на которую герр Шмидт запланировал побег на Запад.

Короче, Лиза прибежала домой и обо всем рассказала отцу. Наш добрый капитан быстро смекнул, что к чему, и посоветовал Лизе помириться с Хорстом. Во-первых, сказал он, вы любите друг друга, а во-вторых, для нее, может, и лучше родить на Западе, где она сможет жить с мужем.

Следующим вечером, уладив отношения с Хорстом, Лиза собрала маленький чемодан, попрощалась с родителями и направилась в дом Шмидтов.

Они выпили по чашечке кофе, а затем спустились в подвал, взяв с собой лишь самое необходимое. Но едва герр Шмидт сдвинул ящик для инструментов, открыв зев тоннеля, в дверном проеме возник капитан Бемлер с пистолетом в руке. Сказал, что он сожалеет, но не может поступить иначе, потому что он — слуга народа и не должен изменять принципам, даже если речь идет о самых близких друзьях. Лизе он велел подняться наверх и идти домой. Перепуганная, она подчинилась. Шмидтам капитан Бемлер приказал повернуться к нему спиной, а затем хладнокровно застрелил всех троих. Вытащил их наверх в гостиную и направился на поиск фопо, охранявших этот участок Стены. Отправил их на выполнение какого-то мифического задания, пообещав, что сам будет патрулировать Стену. А когда фопо ушли, выволок тела на улицу, подтащил ближе к Стене. Между ними разбросал нехитрые пожитки, которые Шмидты хотели взять с собой. Трижды выстрелил в воздух, перезарядил пистолет, выстрелил еще дважды. Прибежавшим на выстрелы фопо капитан заявил, что перестрелял семью Шмидтов, пытавшихся бежать на Запад. Дом он приказал запереть и опечатать, чтобы на следующий день провести обыск.

Тела увезли. На следующее утро капитан Бемлер осмотрел дом, уделив особое внимание подвалу. В рапорте он указал, что дом находится слишком близко от Стены, чтобы оставлять его незаселенным, но отдать его можно лишь людям, в чьей лояльности нет ни малейших сомнений. Начальник Бемлера использовал свои связи, и капитан вместе с семьей вселился в дом, которым он столь восхищался, получив в придачу тоннель на Запад.

Маас допил вино.

— А что случилось с девушкой? — спросил я.

— Ей не повезло, — вздохнул Маас. — Умерла при родах.

Он позвал бармена, и минуту спустя тот принес ему бокал вина, а нам — по рюмке водки. Едва он вышел с пустым подносом, Маас продолжал:

— Не повезло и капитану Бемлеру. Ему не присвоили очередного звания. Более того, магистрат наметил снести квартал, в котором находился дом капитана, и построить там большой склад. Без окон, с глухими стенами. Вот капитан Бемлер и решил получить с тоннеля хоть какую-то прибыль. К счастью, о его намерениях я узнал раньше других.

— Вы хотите пять тысяч долларов? — спросил Падильо.

Маас сбросил пепел с кончика гаванской сигары.

— К сожалению, герр Падильо, цена несколько выше той, что я называл ранее моему хорошему другу, герру Маккорклу. Поднялась она лишь пропорционально активности, с которой вас ищут ваши друзья с Востока... и, должен добавить, с Запада.

— Сколько?

— Десять тысяч долларов, — он выставил вперед руку, предупреждая наши возражения. — Не возмущайтесь, пожалуйста, я не требую невозможного. Вы расплатитесь со мной в Бонне после вашего возвращения. Естественно, наличными.

— Откуда такое великодушие, Маас? В прошлый раз вы требовали, чтобы я принес деньги с собой.

— Времена меняются, мой друг. Я узнал, что моя популярность в Восточном Берлине, а это мой дом, знаете ли, заметно снизилась. Должен признать, что меня тоже ищут, хотя и не так активно, как вас.

— Какую они назначили за нас цену? — спросил Падильо. — Естественно, неофициально.

— Сумма предложена не малая, герр Падильо. Сто тысяч восточногерманских марок. То есть двадцать пять западногерманских или семь с половиной тысяч долларов. Как видите, я отнюдь не жадничаю.

Я глотнул водки.

— Где доказательства, что вы не обманываете нас, Маас? Где гарантии того, что мы не попадем в объятия капитана Бемлера и шестнадцати его подручных?

Маас с готовностью покивал, одобряя мои вопросы.

— Я не только не виню вас за подозрительность, герр Маккоркл, но восхищаюсь ею. Мою добрую волю я могу продемонстрировать двумя способами. Во-первых, мне нужно выбраться из Восточного Берлина, а сейчас это ой как нелегко, особенно в эту ночь. Поэтому я намереваюсь уйти с вами. Таким образом, я сбегу с Востока и смогу приглядывать за моими капиталовложениями на Западе. То есть за вами. Во-вторых, я могу сообщить вам новость достаточно для вас неприятную, но, надеюсь, вы встретите ее с присущим вам самообладанием.