Операция начнётся в полдень

Внизу, у самой реки был неплохо оборудованный городской пляж, но когда ставили кабинки для переодевания, не рассчитали, и теперь, с возвышающейся неподалеку набережной при желании можно узреть интимные части тела.

«Вот так у нас всегда, — подумал Плотников, увидев в одной из кабинок голую девицу, — вроде хотим сделать всё цивилизованно, по правилам, но в последний момент чего-то не хватает. Может, становится неинтересно? Беремся за что-то, надрываемся, не жалеем ни себя, ни других, а когда дело пошло и надо только его терпеливо продолжить нам становится неинтересно и скучно. И что мы за народ такой? Не можем сделать ни себе хорошо, ни другим. Никому мы не нужны и никто нас не любит! Только когда выпьем, думаем, что нас все любят. А над нами смеются, как смеются над пьяными или опустившимися алкашами».

Бондаренко пока не было, и Плотников спокойно доел мороженое. Как всегда в таких случаях Михаил Яковлевич испачкался. Несколько белых капелек мороженого упали ему на штанину, вымазались руки — они сразу стали липкими и сладкими.

Неподалеку работал питьевой фонтанчик. Плотников сполоснул их, всё время поглядывая на девицу в кабинке, которая с трудом натягивала купальник на полное тело, а потом достал платок из кармана брюк и тщательно вытер пальцы.

Отчего-то влажный платок ему был неприятен. Он глянул на него также равнодушно, как смотрел на людей на пляже и без сожаления выкинул в ближайший мусорный ящик.

Над пляжем и рекой кружилось несколько чаек, бог весть, откуда взявшихся, пролетевших тысячи километров от далеких морей и океанов.

— Давно ждете? — раздался сзади голос Бондаренко.

Плотников обернулся.

— Нет, не очень. Я тут прогуливался по парку, а то, понимаешь, засиделся в кабинете. Надо всё-таки следить за здоровьем.

— Зачем вызывали, Михаил Яковлевич?

Оглядевшись вокруг, председатель облкомимущества заметил вдалеке под деревьями, пустую скамейку.

— Пойдем, присядем, Гена! — сказал он. Они пошли, сели в тени ветвистого дерева. Чиновник продолжил: — Тут вот какое дело, надо переговорить с Генераловым. У меня совершенно нет времени на это.

— А о чем разговор?

— Нужно, чтобы он до проведения аукциона договорился о передаче Матвею одного из цехов, а именно литейного. Естественно не бесплатно, но за разумную цену.

— Так Генералов и разбежался! — с усмешкой сказал Геннадий, — вы же его знаете, он своего не упустит. И потом, почему я? Мне не хочется быть мальчиком для порки с обеих сторон.

— С Матвеем шутки плохи! — нахмурился Плотников, — ему никакие авторитеты нипочем. Можешь представить, что здесь будет, если, не дай бог, кого-то кончат, особенно какую-нибудь крупную фигуру типа Генералова, известную всему городу и области. Здесь всех поставят раком, тем более с учетом последнего указа Ельцина.

Задумавшись о сказанном, Бондаренко вытащил сигарету и закурил. Он размышлял, рассчитывал, как ему поступить, прикидывал, есть ли возможность заработать на этом щекотливом посредничестве.

— Давай Гена, соглашайся! — говорил ему между тем Плотников, в голосе которого послышались непривычные просительные нотки и Бондаренко понял, что сам Михаил Яковлевич глубоко увяз в этой ситуации.

— Я, конечно, могу, — снисходительно ответил Бондаренко, — только что я с этого буду иметь, как говорят в Одессе?

— Мы с тобой много дел сделали, Геннадий. Благодаря мне ты стал тем — кем стал. Это для других ты управляющий ЧИФом, а я-то, знаю, сколько ты имеешь. Может ты забыл, как я тебе кинул последние ваучеры? Не в другие фонды, а именно тебе и ты наварил на этом приличные бабки. У нас с тобой будет еще много дел, но если ты так ставишь вопрос, то… Смотри, я ведь и к другим могу обратиться. Думаешь ты один такой умный?

Произнося последние слова, Михаил Яковлевич нервно дернул плечом, поскольку был в сильном раздражении. Он понимал, что Гене не хочется выполнять его поручение, да и кому захочется? Но считал, что Бондаренко ему многим обязан, и в качестве благодарности мог бы помочь с этим разговором.

— Сейчас бы пойти на пляж, — между тем мечтательно сказал Геннадий, глядя на текущую вдали Каменку — взять с собой холодного пива, девчонок. Поваляться на солнышке… Михаил Яковлевич, я же не отказываюсь!

— Вот и договорились, Гена. Надо держаться друг друга. Сейчас все работают командами и это надо ценить. Выпадешь из обоймы, назад не попадешь. Скажу тебе по секрету, что хочу перебраться в столицу. Слышал об этом?

— Слышал что-то, — неопределенно ответил Бондаренко.

— Есть реальные вещи, которые нас всех связывают. Ты учти, — веско заметил Плотников, — мне в Москве свои люди будут нужны, там-то дела посерьезнее могут быть — не чета здешним. Как переговоришь с Генераловым, сразу ко мне и доложишь во всех подробностях.

Они встали со скамейки, и пошли какое-то время рядом, по дорожкам парка, все дальше уходя от прохлады реки вглубь жаркого города.

Маргарита сегодня с утра была занята, но к обеду вернулась в офис — у неё накопилось много бумажной работы. Едва она вошла и села в кресло, прозвучал телефонный звонок. Виккерс сняла трубку.

— Кампания «БеллаДонна», — произнесла она нараспев, как произносят текст телевизионные ведущие — немного кокетливо, интригующе. По крайней мере, так ей казалось.

Повторила:

— «БеллаДонна», слушаю вас!

Но телефон молчал, и она положила трубку. «Наверное, ошиблись!» — подумала Виккерс.

Маргарита включила компьютер, который еще только осваивала и уставилась на экран монитора. Это молчаливый звонок растревожил её. Кто звонил? Зачем? Что проверяли?

Не прошло и пяти минут, как телефон зазвонил вновь. Маргарита подняла трубку, но теперь уже ничего не говорила, только молча дышала. Молчала и трубка. Тогда Виккерс, словно боясь спугнуть нечто опасное для себя, страшное, осторожно положила трубку на телефон и быстро отдернула руку.

Она задумалась.

Для завершения проверки Цыганкова Усольцев, как они и договорились с Кислициным, снял на месяц квартиру. Чтобы не платить дорого, квартиру пришлось снимать в районе со старыми застройками, в котором, среди беспорядочного нагромождения пятиэтажек, изредка попадались относительно новые девятиэтажные строения.

Этот район, впрочем, как и большинство районов города на вид был очень грязным, неухоженным. Казалось, что большинство дворников пропало вместе с исчезновением старой власти, а те, кто изредка выходил убираться — делали это из спортивного интереса, так, чтобы размяться.

Хозяйка квартиры — старая, почти глухая бабулька, предоставила одну из трех комнат в полное распоряжение Усольцева за умеренную плату. В комнате было все что нужно: старый продавленный диван, накрытый сверху протертым синим ковриком, небольшой стол с двумя стульями, в углу черно-белый телевизор «Рекорд».

На подоконнике, как и в любых таких домах, стояли горшки с цветами. По всему было видно, что хозяйка их поливает, заботливо ухаживает. Эти цветы — единственное, что казалось живым и ярким в этой стареющей вместе с хозяйкой комнате.

Попав в эту квартиру. Калина прошелся по комнате, окидывая её настороженным взглядом, потом спросил негромко:

— Ну, чё старшой, кого делать будем?

— Сядь-ка, Павел, — спокойно сказал Усольцев, и, помня о тюремных обычаях, выложил на стол пачку сигарет.

— Ну, сесть то я всегда успею, — ответил ему Калина и опустился на стул так, чтобы успеть вскочить с него в любой момент.

Усольцев пододвинул ему сигареты, поднялся, приоткрыл форточку. Калина закурил, пуская дым прямо вверх над собой, в старый выцветший абажур висевшей наверху лампы.

— Твоя задача, — подсел к столу Усольцев, — изобразить сбытчика оружия. Поскольку вас на этом взяли, думаю, труда тут не составит.