Кружным путем

– Подождите минутку. Присаживайтесь.

Пол выбрал кожаный стул напротив непомерно заваленного бумагами стола.

После ухода миссис Гольдштейн он задумался о ее парике.

Рак?

Неожиданно вспомнилась мать, старательно пристраивавшая себе на голову чужие волосы перед зеркалом на туалетном столике.

Пол обвел глазами ряды книжных полок, занимавших две стены. Переплеты соперничали за место с фотографиями. Большинство снимков изображали самого Майлза. Пожимающего руки, позировавшего с латиноамериканскими детьми. Попалась на глаза фотография Майлза с Марией Консуэло перед фасадом сиротского дома Святой Регины. Там и сям висели заключенные в рамки благодарности. «Человек года Латиноамериканской ассоциации родителей». Эта рамка располагалась прямо под дипломом о присвоении почетной степени юридического университета и отзывом из местной больницы.

Когда в кабинет вошел незнакомец и повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, Пол чуть не спросил, когда придет изображенный на фотографиях адвокат.

Но им и оказался изображенный на фотографиях человек.

Только замаскированный.

На Майлзе была фетровая кипа, а с обнаженной руки он отцеплял напоминавший коробочку предмет – распутывал перекрещенные кожаные ремешки. Угольно-черный сюртук спускался до самых колен, и от этого Майлз напоминал героев из «Матрицы».

– Это называется филлин, – объяснил адвокат, пожав Полу руку и усаживаясь за стол. Предмет остался лежать среди прочего развала, распластав ремешки, словно экзотическое существо, – как чернильный осьминог, только, скорее всего, уже мертвый. – Вещь, необходимая для утренней молитвы.

– Но сейчас уже давно день.

– Стараюсь наверстать упущенное.

– Так вы ортодоксальный еврей?

– Именно, – улыбнулся Майлз.

– Но на работу вы так не одеваетесь. Никогда не видел вас в подобном костюме.

– Разумеется, не видели, – согласился адвокат. – Я современный ортодокс. И не слишком ортодоксальный в своей ортодоксальности. Нерелигиозный костюм – залог моей карьеры. Иначе я рискую распугать клиентов. Зато дома ермолка – обязательное условие моей религиозности. Если я не стану ее носить, Бог может на меня рассердиться. Вам понятно?

Полу было понятно.

Ему не терпелось оставить тему иудаизма и перейти к теме похищения его жены и дочери.

– Итак, – продолжал Майлз, – с чем пожаловали? Вернемся к насущным вопросам. Какие у вас проблемы?

– Проблемы? – машинально повторил за ним Пол. Наверное, от того, что в этом слове содержалась надежда. Ведь с проблемами можно бороться и в конце концов справиться. – Проблемы в Боготе, – произнес он без всякого выражения. – Как выяснилось, там все-таки не безопаснее, чем в Цюрихе.

– Что?

– Я в беде. Помогите мне.

Пол потягивал зеленый чай из трав, который великодушно предложила ему миссис Гольдштейн.

– Успокаивает нервы, – посоветовал адвокат.

У самого Майлза нервы были явно в порядке. Он отказался от предложенной чашки и сидел за столом, обхватив ладонями лоб.

Майлз реагировал вполне живо, как и полагается заинтересованному адвокату, клиентов которого похитили, причем одного до сих пор держали в плену, а другого принудили незаконно провезти через таможню США запрещенный наркотик. Может быть, даже слишком живо. Его лицо то меркло, то выражало острое сочувствие, сострадание и гнев.

Он вышел из-за стола и обнял Пола за плечи.

– Боже мой, как я вам сочувствую!

Пол позволял себя успокаивать, он впитывал сочувствие, словно губка. До этого ему сочувствовал всего один человек – он сам. Майлз захотел узнать детали.

– Расскажите мне точно, как все произошло.

Пол рассказал, как в тот день они вернулись в гостиницу и обнаружили, что их ребенок исчез. И о следующем дне, когда Джоанна уверенно заявила, что спящая рядом с ними девочка – не Джоэль. Об их поездке к Галине, о плаче из глубины дома и последовавшей затем неожиданной жестокости Пабло.

Комната с забитыми окнами. Ариас. Человек с сигарой. Пол дошел до того момента, когда такси бросило его одного в Джерси-Сити.

Майлз внимательно слушал и делал пометки в желтом блокноте, который волшебным образом возник из разгрома на его столе.

– Вы сказали, Пабло? Так звали вашего шофера?

– Да.

– Так-так. И он как-то связан со Святой Региной?

– Да. А что? Вы подозреваете, что приют может быть замешан в контрабанде наркотиков?

– Ни в коем случае. Я много лет знаю Марию Консуэло. Святая женщина.

Пол взглянул на часы.

– Мне дали восемнадцать часов. Из них осталось два.

– Хорошо, – проговорил адвокат, – давайте рассуждать логически.

Пол чуть не брякнул, что это легче сказать, чем сделать. Что в опасности его жена и ребенок, а не семья Майлза. Что время катастрофически тает. Но промолчал.

– Пусть на первый взгляд это звучит не очень обнадеживающе, но у нас есть то, что им нужно. – Майлз покосился на лежащий на коленях Пола черный пакет. – Это он?

Пол кивнул.

– Не разумнее ли запереть ко мне в сейф? Сюда забегают дети.

– Хорошо.

Адвокат обошел стол, раскрыл на пакете молнию, заглянул внутрь и присвистнул.

– Я не специалист в этом деле, но мне кажется, здесь его очень много.

– На два миллиона.

Майлз снова присвистнул.

– Ничего себе. – Задернул на пакете молнию, осторожно поднял и понес на вытянутой руке. Так владельцы собак носят в мусорный бак экскременты своих любимцев. Он открыл полированный шкаф, который внутри оказался сейфом из нержавеющей стали. И, заперев наркотик, снова уселся за стол. – Не возражаете, если я спрошу, как вам удалось это все проглотить?

Пол хотел ответить, что человек вообще не представляет, сколько всего он может проглотить: и тридцать шесть презервативов, и собственный страх. Но вместо этого сказал:

– Не знаю. Пришлось.

– Н-да… – пробормотал адвокат. – Так на чем мы остановились?

– На наркотиках.

– На наркотиках… Совершенно верно. С вашей женой ничего не сделают, пока доподлинно не узнают, где их товар. Разумно?

Пол кивнул.

– Конечно, разумно, – продолжал Майлз. – Как-никак это два миллиона долларов. И еще: ФАРК как будто славится тем, что подолгу держит заложников. Годами.

Адвокат старался успокоить. Но его слова произвели обратный эффект: у Пола засосало под ложечкой.

Годами!

Майлз, видимо, заметил это.

– Я просто рассуждаю, – сказал он. – Вам дали восемнадцать часов, но это еще ничего не значит.

– Откуда вы можете знать?

– Считайте, что это квалифицированная догадка.

Прекрасно. Майлз думает, что у них больше времени. Что его просто напугали и угроза восемнадцати часов – это что-то вроде строгих предупреждений, которые присылают по почте насчет просроченных счетов.

Но в желудке все равно тянуло. И вдобавок Пол чувствовал, как сильно вспотел, какой он грязный и насколько физически истощен. Он закрыл глаза и потер ладонью, все еще пахнувшей мылом с бензоколонки, пульсирующий болью лоб.

– Вы хорошо себя чувствуете? – с явной озабоченностью поинтересовался Майлз. – То есть я хотел спросить: относительно хорошо? Понимаете, вы мне нужны. Мы будем работать над вашей проблемой. Найдем какой-нибудь выход, но для этого вы должны мне помогать. – Он опустил глаза к своим записям. – Давайте посмотрим, какой у нас выбор.

Пол и не догадывался, что имел возможность выбирать.

– Первое: мы обращаемся к властям. – Несколько мгновений Майлз словно размышлял над своим предложением, затем покачал головой. – Н-да… Первый импульс… Но этот путь скорее тупиковый. Куда обращаться: в полицейское управление Нью-Йорка? В Госдепартамент? К колумбийскому правительству? Оно не может освободить собственных граждан, не говоря уже об иностранцах. Кроме того, если ФАРК обнаружит, что Джоанну и ребенка ищут, то может постараться избавиться от них. И еще: как-никак вы незаконно провезли в США наркотики. Немало наркотиков. Пусть по принуждению, под грубым давлением, но факт остается фактом: контрабанда наркотиков – это государственное преступление. О'кей, к властям мы не идем. Согласны?