Призрак Проститутки

Мэю намерен прибегнуть к услугам частного сыскного агентства Дюбуа в Майами. Техника зовут Артур Баллетти. Ни сам Дюбуа, ни Баллетти не будут знать ничего, кроме имени Мэю и номера апартаментов объекта в отеле.

Предусмотрительность Мэю действительно впечатляет. Учитывая необходимость тщательного контроля за тем, кто что говорит и кому, я склонен высказаться за «добро». В данных обстоятельствах на него в пределах разумного можно положиться.

Роберт Чарлз.

29

Тридцать первого октября я проснулся ни свет ни заря с мыслью срочно бежать в «Зенит» и просмотреть почту. Сон был глубокий, и мне поначалу почудилось, что я дома, в своей квартире, но гладь Бискайского залива в лунном свете за окном спальни напомнила мне не только о том, что мы с Моденой в «Снежинке» на двуспальной кровати, но и накануне перебрали марихуаны. Ей посоветовала подруга на работе: «Для секса лучше не придумаешь», — и вручила пол-унции.

Вечер вылился черт знает во что — похоже, марихуана разбередила все наши подозрения и страхи. Модена призналась, что Сэм Джанкана действует ей на нервы.

— Если ему взбредет в голову за нами шпионить, — сказала она, — у него полно для этого людей. Он мигом вычислит твою квартиру. Даже это место.

— Ты спишь с ним? — спросил я.

— Я же сказала — нет. Но мы друзья, и он хотел бы со мной переспать.

— И что же ты ему говоришь?

— Я говорю ему, что влюблена в Джека.

— И это правда?

— Полуправда. Вторая половина правды в том, что я, возможно, влюблена и в тебя.

— Но Сэму, надеюсь, ты про меня не говоришь?

— Нет, я говорю ему, что сплю только с Джеком.

— А это так? Ты опять с ним?

— Ты же знаешь ответ.

— То есть да.

— Да.

Внутри у меня будто раскрылась рана. Но тут вмешался служебный долг: «Личное побоку, продолжай расспрашивать!» И я спросил:

— Может, Сэм и Джек — в контакте?

— Возможно.

— Через тебя?

— Мне неприятны твои расспросы. Я же знаю, на кого ты работаешь.

— Это еще что за номер?

— Ты специальный агент ФБР. Твой приятель — фотограф из «Лайф» — мне тогда сказал.

Ай да Бун!

— Это неправда. Я работаю в министерстве финансов. Бюро по борьбе с наркотиками. — Она не отреагировала, и я добавил: — Я нарколог.

— Что же ты меня не арестуешь? Я ведь могу тебя сдать.

Она сделала глубокую затяжку и передала мне закрутку. Вскоре мы занялись любовью.

Стоп-кадры — Модена в постели с будущим президентом — волной налетели на тарелки с супом-пюре и гамбургеры в столовой на Эн-стрит. Торжественно поднялся занавес, и обнажилась пышно декорированная сцена. В центре ее, на старомодной кровати, извивалась в пароксизмах страсти Модена. Везет же кандидату. Мощные гидравлические процессы в моем паху абстрактно напоминали похоть. Секс под марихуану был и в самом деле необычайно причудлив, а его арена — огромна и таинственна. Параболические контуры живота и грудей были прекрасны, а гармония секса полнозвучна и ярка; его инструкции воспринимались мгновенно, стоило вдохнуть испарения темной пещеры между ее ног — без «травки» это был иной букет: чуть щелочи, на треть — дохлой рыбки, запах сырой земли, наконец, а сейчас передо мной разверзлись катакомбы, и наши тела вошли в ритм барабанного боя невидимого военного оркестра — только ритм, без людей. В этот момент я был готов приветствовать в нашей постели Джека Кеннеди. Черт с ним — разве не равны мы все в эпицентре мироздания? Эта мысль сорвала пломбу, и меня закрутило в воронку оргазма, но при этом — странное дело — я видел Фиделя Кастро, спящего с белокурой подружкой Фрэнка Фьорини в Гаване, где-то миль за двести от нас. Изо рта Каудильо торчала сигара, и он, как всегда, храпел… Тут я забыл про все на свете, скатился под откос и заснул под могильным камнем с надписью «Мария-Хуана», а когда проснулся — через час, два, три? — летняя духота Эверглейдса окончательно доконала меня. Сон был подобен осьминогу — надо было высвободиться из его щупалец. В моем мозгу звучал приказ: «Позвони ночному дежурному в „Зените“.»

Я позвонил — сообщение гласило: «Свяжись с Галифаксом через Рок-Фоллз».

В полусне кодовые обозначения всплывали в памяти не сразу — подобно речным рыбам в болоте: «Рок-Фоллз… это… Рок-Фоллз значит: „Позвони мне в контору немедленно“.» Адреналин вновь разукрасил бронзой однообразно свинцовые небеса. В этот момент я готов был навсегда забыть про марихуану.

По дороге к дамбе Риккенбеккера есть телефонная будка. Я могу позвонить оттуда. Если Модена проснется и увидит, что меня нет, она не должна запаниковать, оказавшись одна в конспиративной квартире, без машины, — нет, конечно же, нет. Ведь она запросто может позвонить и вызвать такси. Что за чепуха лезет в голову!

Когда я дозвонился до Кэла в Эпицентре, часы показывали 3.14 ночи.

— Какой у тебя там номер? — спросил он. — Я перезвоню тебе через восемь-десять минут. — По голосу ясно было лишь то, что он меня узнал.

Снаружи бесновались москиты. От нечего делать я разглядывал тротуар — на асфальте, под ногами, валялись мелкие ракушки, раздавленные кораллы, сор с обочины, ошметки водорослей. Внутри телефонной будки от стеклянной двери к стеклянной стенке метались здоровенные жуки, потрескивая, как электроды. Затем раздался звонок.

— Послушай, — сказал Кэл, — вчера вечером в Вегасе этот хваленый Баллетти проник в номер объекта, начал ковыряться в телефоне, но потом так захотел жрать, что все бросил и решил сходить в кафе. Ага, все там оставил — инструменты, пару «жучков», кучу проводов, — оголил и ушел.

Желудочный спазм парализовал меня — с детства со мной не было ничего подобного.

— Как назло, мимо проходила старшая горничная, — продолжил Кэл, — ну и заглянула в номер. Увидела все это на полу. Позвала охранника. Тот сидел в номере и ждал, а мистер Баллетти вернулся с обеда и открыл дверь своим ключом. Спиртным от мистера Баллетти не воняло.

— Не может быть, — только и вымолвил я.

— Именно так оно и было. А в полицейском участке Баллетти позвонил Мэю в майамскую контору. Естественно, перед этим он вынужден был сообщить полиции номер Мэю, чтобы они его соединили.

— Не может быть, — повторил я.

— Может, — сказал отец. — По федеральному закону телефонное прослушивание — это преступление. По неизвестной причине Баллетти не стал устанавливать потайной микрофон-булавку, а пытался вмонтировать подслушку в телефон. А это — федеральное преступление. Через пару дней ФБР навалится на Мэю; он какое-то время будет отпираться, но в конце концов расколется и признает, что выполнял спецзадание для нас.

— А ты с Мэю говорил?

— Да со всеми я говорил, уже не один час сижу на телефоне. Веришь или нет, Везунчик Бэрнс и тот уже начал возникать. От имени службы безопасности. Тут-то я и выяснил, что весь этот наш проект зародился в недрах СБ. Они наняли Мэю, а потом, чтобы прикрыть свою голую бездарную задницу, Шеффилд Эдвардс уговорил Даллеса, Биссела, черта-дьявола подставить в эту схему меня. К сожалению, никто так мне и не сказал, что это, мягко говоря, не мое шоу.

— Может, так для тебя сейчас и лучше? — по глупости предположил я.

— Ничего подобного. Служба безопасности обвиняет меня теперь в том, что я действовал без ведома и в обход Бэрнса и Эдвардса. Так оно, между прочим, и было, — одним словом, меня подставили. — Он умолк и закашлялся. Было слышно, как мокрота булькает в его бронхах.

— Так или иначе, — продолжил Кэл, откашлявшись и сплюнув часть прошлого в платок, — нам надо серьезно побеседовать с Мэю. Я убил бог знает сколько времени на разборки с Шеффилдом Эдвардсом и его доблестным прихвостнем-головорезом Везунчиком, который набрался наглости и заявил, что я отодвинул его в сторону, чтобы поручить это дело какому-то несмышленышу по имени Роберт Чарлз.

— Выходит, что он прав, — сказал я, — ведь это я посоветовал тебе положиться на Мэю.