Замок темного барона

Семилетняя сестренка Жени усердно долбила на пианино гаммы:

— Жени! Дай мне большой лист с нотами! Только быстро!

— Герр Норман! Мама! Лорхен!!! — заорала голосистая сестрица. — Спускайтесь быстрее! Пауль собрался жениться на пианистке, даже цветы купил!

— Вот соломенная голова — с чего мне вдруг жениться? — Пауль для профилактики легонько треснул сестру по затылку. — Мне для работы нужно! Неси быстрее — я опаздываю!

— Ноты наверху, а там сестра ругается с Германом… Подумают, что я опять подслушивать пришла… Лорхен мне уже дала ложкой по лбу за это…

— Жени, у тебя в голове тыквенные семена вместо мозгов — нас всех нашли в капусте, одну тебя на тыквенной грядке! — просветил Пауль сестренку и продолжал тоном, которым прежний шеф — старик Корст — повествовал о счастливых годах правления Кайзера: — В прежние времена девчонок не принимали в армию! И это было правильно — тогда все умели подслушивать! И никого при этом не ловили… Вот посмотришь, Фюрер скоро запретит Юнгмедель ¹³, потому что такие глупые гусыни, как ты…

Он не успел договорить. Чтобы отвратить безрадостную перспективу, малолетняя Жени, мечтавшая о белой кофточке и длинной синей юбке с тяжелыми башмаками так, как сам Пауль — о шевронах группенфюрера, опрометью ринулась наверх и вернулась с большим нотным листом, как раз когда ее братец доедал яблоко: даже перекусывать в роскошной машине Шефа офицер Ратт счел бы настоящим кощунством.

— Давай, машинка, поехали! — процитировал Пауль подходящие к случаю слова то ли из фильма, то ли из радиопостановки, повернул в зажигании ключ с нарядным серебряным брелоком в виде свастики и погрузился в счастливые грезы.

Вместе с Шефом Кольбахом в N-бург прибыли его автомобили, служебный «Мерседес» и личный «Майбах». Если «Мерседес» был черным, вальяжным, неприступным, как чиновник высокого ранга, и совершенно не мог взволновать, то с «Майбахом» у Пауля с первого взгляда завязался роман. Точнее, романом это чувство можно было назвать в той же степени, что и отношения между гимназистом тайно обожаемой им матушкой приятеля.

Непередаваемый черный цвет с темно-вишневой ноткой, затемненные бронированные стекла. Новейшие галогенные фары дальнего света. Усиленная задняя подвеска, форсированный двигатель, колесные диски из редкого сплава. Роскошный салон, отделанный красным деревом, обтянутые натуральной кожей сиденья, самолетный штурвал, заменяющий руль, и невероятно мощный радиоприемник…

Каждый раз, оказываясь за рулем этого порождения германского технического гения, Пауль погружался в счастливую эйфорию. И сейчас он в полузабытьи включил приемник:

— Московское время семнадцать часов. Вы слушаете радио Коминтерна. Прослушайте новое задание конкурса для любителей шахмат. 3 точка d4 cxd4 4 точка Nxd4 Nf6 5 точка Nc3 а6 6 точка ВеЗ Ng4 7 точка Вg5 h6 8 точка Вh4 g5 9 точка Вg3 Вg7 10 точка hЗ Ne5… — незнакомый язык в сочетании с пронзительным женским голосом и четкими паузами сперва неприятно резанул по ушам, а потом превратился в монотонный фон, который скоро сменился чужим бодреньким маршем…

«Какие все-таки неблагозвучные языки у славянских народов», — подумал Пауль и осторожно повертел ручку приемника. Салон затопил чуть надтреснутый и очень приятный голосок, исполнявший французскую шансонетку. Под такую легкую музыку думается особенно хорошо — Шеф Кольбах, как человек предусмотрительный и истый сибарит, видимо, записывал любимую музыку со своего мощного приемника на диктофон; во всяком случае, Пауль не видел другой причины, по которой на заднем сиденье «Майбаха» мог бы лежать миниатюрный диктофон, вмонтированный в почтенную кожаную папку. Да, с таким приемником можно слушать хоть французские, хоть американские, хоть британские радиостанции, беззлобно позавидовал молодой человек.

Вообще, машина просто роскошная!

Такую не купишь, экономя на пиве или запихивая по пятьдесят марок с жалования в свинью-копилку. Пауль хмыкнул: если разделить стоимость самого обычного, серийного «Майбаха» (сколько стоит чудо, изготовленное по спецзаказу для Шефа, он не мог даже предположить) на сумму ежемесячного денежного довольствия такого же среднестатистического штандартенфюрера СС, выходило, что Шеф Кольбах несколько лет не только не приобретал себе ни единой вещи — даже новых носков, но и питался исключительно живительной энергией чи, про которую любит рассказывать профессор Меркаев, поскольку у Шефа просто не оставалось бы средств на продукты питания…

По счастью, Пауль никогда не был излишне наивным и давно не верил в то, что ребята из аппарата внешней разведки, в котором до назначения в N-бург служил Карл Кольбах, насмерть бьются за новые звания и должности из одной только любви к Фюреру. Как не верил он и в то, что его прежний шеф — герр Корст — прикупил скромный трактир с маленькой гостиницей у самого горнолыжного курорта на деньги, полученные в наследство от неведомой швейцарской тетушки. О некоторых источниках так вовремя подвернувшегося отставнику «наследства» Пауль догадывался, а о других знал наверняка. Дядюшка Корст далеко не всегда выписывал местным пьянчужкам и дебоширам квитанции о взысканных штрафах, закрывал глаза на неблаговидные делишки герра Аптекаря, за изрядную мзду помог еврейскому приятелю герра Банкира перебраться с многочисленным семейством через границу в Швейцарию, имел целую картотеку из фотографий любителей горных лыж, опровергавших мнение об их супружеской верности… Словом, мыслил дядюшка Корст мелко и пошло. Оттого и ездил на подержанном «Хорьхе», и на пенсию загудел раньше срока, подытожил Пауль.

А вот как зарабатывают звонкую монету угрюмые парни из Абвера ¹⁴?

Тайну чиновных доходов Пауль приоткрыл благодаря своему старшему братцу. Клаус Йозеф Ратт благополучно выучился на факультете права и теперь работал юристом в солидной аудиторской фирме в Бонне. И ездил на «Фольксвагене». Не Бог весть какая машина, но все же получше студенческого велосипеда, хмыкнул Пауль. Так вот, средства на автомобиль братец заработал, играя на бирже. Коммерция у Клауса в крови — счастливое наследство от армейского интенданта, покойного папаши Ратта.

Итак, для успешной игры на бирже нужны три вещи: информация, аналитический ум и изначальный капитал, то есть все те же деньги. С информацией понятно: свое скудное жалованье канцелярские крысы, которые вьются около статс-секретарей имперских министерств, получают как раз за то, что работают с информацией самого разного рода. Насчет аналитического ума тоже все хорошо: голова у Шефа светлая, как двухсотваттная лампочка. К тому же Пауль регулярно производил неофициальные инспекции рабочего стола и мусорной корзины начальника и частенько обнаруживал там газеты с отчеркнутыми ногтем финансовыми сводками. Один раз он даже собственными глазами видел в руках у Шефа маленький кожаный блокнотик со столбиками цифр, очень похожими на биржевые котировки. Но поразмыслить насчет начального капитала он уже не успевал!

До вокзала оставались считанные метры.

Уф! Пауль удовлетворенно вздохнул и, паркуя машину на специальной стоянке для почетных гостей, решил отложить размышления о таком непростом предмете, как финансовый успех Шефа Кольбаха, до следующего раза. Встряхнул цветочки и отправился искать фрау Медам.

Пауль сразу определил мадам Шталь среди прибывших. И вовсе не по огромному количеству дорогих кожаных чемоданов и шляпных картонок с затейливыми вензелями модных магазинов…

Спутать мадам Шталь с другой дамой было просто невозможно!

Мадам Шталь не была красива. Она не была ни высокой, ни стройной. Она не была модной, то есть увитой перьями и мехом, как опереточная примадонна. Она не была роскошной, то есть увешанной ювелирными украшениями, от которых рябит в глазах. Она не была моложавой или молодящейся. Весь этот дешевый декор не требовался такой гранд-даме, как нештатный советник Рейхсфюрера по вопросам астрологии доктор Агата Шталь.