По светлому следу (сб.)

– Кто вон тот ефрейтор, на втором с нашего берега устое? – заинтересовался генерал.

– Без пилотки который? – спросил Ковалев. – Это Матвеев, товарищ генерал. Кавалер двух орденов «Славы». Три раза ранили его, а он все еще воюет. Да как воюет! А мастер какой! На гражданском строительстве ему бы самый высокий разряд дали. И вы не думайте, что он к нам готовым плотником пришел. Ничуть не бывало. Маляром он до войны работал. Это уж у нас по плотничьему делу его «натаскали», как старшина Березкин выражается.

Ковалев хорошо знал своих людей и говорил о них охотно, с большой теплотой. Генерал с удовольствием слушал его, радуясь душевности отношений полковника к своим людям.

ЗВАНЫЙ УЖИН

Вечером к начальнику штаба саперной бригады зашел подполковник Сидоров.

– Что-то редко стал к вам захаживать этот Гэмп, – сказал он, беря предложенную майором Ратниковым папиросу.

– Понял, видно, что у нас ничего не удастся разнюхать, – заметил Ратников. – Сегодня он всего один раз пользовался нашей рацией, да и в штабе не очень задерживался.

– Зато рыскал весь день по лесу, вынюхивал, – усмехнулся подполковник Сидоров. – Но мы его далеко не пустили.

– А чего с ним вообще церемониться? – спросил Ратников.

– Приходится, ничего пока не поделаешь.

– А, по-моему, давно пора ликвидировать эту американскую «летающую шпионскую резиденцию».

– Мы, напротив, в гости хотим пригласить ее хозяина, – улыбнулся подполковник, хитро прищурив правый глаз.

– В гости? – удивленно переспросил Ратников.

– Да, маленький банкетик для него соорудим, в порядке, так сказать, союзнического гостеприимства. Как вы на это смотрите?

– Да я что, – смущенно проговорил Ратников. – Если нужно, то отчего же не пригласить? Вам виднее, а меня это не касается.

– Вас-то как раз это и касается, – весело попыхивая папиросой, заметил Сидоров.

– Меня? – пожал плечами Ратников.

– Да, вас, именно вам придется пригласить командира «летающей крепости» капитана Чарльза Крокера к себе в гости.

– Вы что, шутите?

– Нет, совершенно серьезно.

Подполковник потушил папиросу и бросил ее в распиленную надвое медную гильзу снаряда, служившую пепельницей.

– Присаживайтесь, – кивнул он майору. – Поговорим об этом серьезнее. У вас ведь рация в соседней землянке?

– Так точно, товарищ подполковник.

– В таком случае помещение это вполне подходящее. Американского гостя вы примите здесь. Нужно только оборудовать приличный стол и пригласить для компании кое-кого из ваших офицеров.

Майор недоуменно развел руками:

– Как же можно это сегодня, товарищ подполковник? Вы же знаете, что предстоит утром?

– Да, да, я все знаю, товарищ майор, – твердо произнес подполковник. – Знаю, что утром предстоят серьезные события, но то, что поручается вам, не менее серьезно. Вопрос этот уже согласован с генералом Куличевым и вашим полковником. Вы нужны нам как человек, хорошо знающий английский язык. Я тоже буду присутствовать на этом «званом вечере», но я не в таком совершенстве владею английским, как вы. Понимать-то я понимаю все, а вот произношение у меня прихрамывает. Короче говоря, нам с вами поручается провести эту маленькую операцию – угостить американского гостя хорошим ужином.

– Ясно, товарищ подполковник, – не очень весело отозвался майор Ратников.

– Пригласите по такому случаю еще трех-четырех офицеров, которые не будут заняты завтра утром, а уж я позабочусь о капитане Крокере.

Подполковник отвернул рукав кителя и посмотрел на часы.

– Сейчас девять. Постарайтесь, чтобы к десяти было все готово. Позже я объясню вам наш план действий.

Подполковник Сидоров пришел в начале одиннадцатого. Постучав в дверь землянки Ратникова, он широко распахнул ее.

– Принимайте гостей, майор! – весело крикнул он и добавил по-английски, обращаясь к Крокеру: – Прошу вас, господин капитан!

Чарльз Крокер хоть и не очень уверенно чувствовал себя, но старался улыбаться возможно шире и ничем не выказывать своего страха перед русскими офицерами. На нем был парадный мундир со всеми боевыми и спортивными наградами. Черные с синеватым отливом волосы капитана были тщательно расчесаны аккуратным пробором на две половины, делая Крокера удивительно похожим на банковского клерка.

– Мой почтеня, господа! – бодро произнес он фразу, специально вычитанную из русского самоучителя. – Отчень радостно вас видеть!

В землянке был покрыт зеленой скатертью длинный стол, на котором стояли разнообразные закуски, вино и огромный букет цветов. За столом сидели майор Ратников, два капитана и старший лейтенант. При появлении капитана Крокера офицеры встали и поклонились. Майор Ратников вышел из-за стола и пошел навстречу гостю. Представившись и представив своих офицеров, он пригласил напитана Крокера к столу.

– Прошу принять участие в нашем товарищеском ужине, – сказал он по-английски. – Мы очень рады встрече с вами. Не очень-то часто, к сожалению, приходится встречаться нам с нашими союзниками.

– О, я понимаю ваш намек, господин майор, – рассмеялся Крокер. – Но мы еще успеем наверстать упущенное. Мы долго готовились, но уж зато теперь так всыпим наци, что война будет закончена в две недели.

– У нас на Украине по такому случаю говорят, – усмехнулся Ратников: – Нэ кажи гоп, покы нэ пэрэскочишь.

НА РАССВЕТЕ

А в это время в соседней землянке Чуенко и Мгеладзе сидели, склонившись над рацией, настороженно вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из динамика.

– А не сядут батареи, Петро, если так долго держать рацию на приеме? – с тревогой спрашивал Мгеладзе.

– Ни, нэ сядут. Новые поставил.

Чуенко был неразговорчив сегодня. Он не спал почти всю прошлую ночь, а днем у него было много работы, но он и теперь не хотел спать, так как был удивительно вынослив. Злило его то обстоятельство, что приходилось снова сидеть тут и выслеживать «шпика в эфире», как выразился он с досадой, а ему доподлинно было известно, что второй радист штаба бригады получил на эту ночь какое-то очень важное оперативное задание и уже ушел, наверное, с разведвзводом к переднему краю фронта. Глядя на его печальное лицо, сержант Мгеладзе сказал сочувственно:

– Что горюешь, Петро? Брось горевать. Как это у вас, украинцев, говорится: «Гоп, кума, нэ журыся, тудэ, сюдэ повэрныся». Так чи нэ так, Петро?

– Э, брось ты базикаты, Арчил! – сердито махнул рукой Чуенко.

– А що цэ такэ – «базикаты»? – спросил Мгеладзе, который был в хорошем настроении и очень хотел развеселить своего приятеля,

– Базикаты это все равно, что цвэнькаты, – смеясь, ответил за радиста старший писарь Батюшкин, работавший в последние дни в землянке Чуенко. – Розумиешь?

– Ни, нэ розумию. Петро, ты же обещал меня украинской мове в совершенстве обучить. Где же твое обещание? – подзадоривал Мгеладзе радиста.

– Та видчипэсь ты, Арчил, – проворчал Чуенко, но голос его уже повеселел немного.

– А цвэнькаты, – невозмутимо продолжал пояснять Батюшкин, у которого сегодня тоже было хорошее настроение, – означает ляпаты без глузду языком.

– Ото добрэ Василь Федорович по-украинськи балакает! – не выдержав, рассмеялся Чуенко.

– Вот теперь у тебя та физиономия, – весело воскликнул Мгеладзе. – А то была кислятина какая-то. Смотреть тошно.

– Что-то вы, однако, уж очень разболтались, хлопцы, – заметил Батюшкин. – Проверьте-ка лучше, не сбилась ли настройка.

– Рано ще, – ответил Чуенко. – Вчера тилькы в трэтей годыне той тип признаки став выявляты.

– Ну, вчера в третьем часу, а сегодня, может быть, и в двенадцатом, – заметил Батюшкин, – так что будьте начеку.

Время шло медленно, а в эфире попрежнему все было спокойно. В первом часу заглянул в землянку подполковник Сидоров и спросил: