Великий и Могучий

— А остальные?

— Его преемник — Ложкин, кажется — разбирая бумаги предшественника, находит текст пророчества. И ему легче в него поверить, потому что он уже знает, что Аристархов отнёсся к пророчеству всерьёз. Ну, а третьему вообще сомневаться не приходится — двое умных людей поверили, значит, и ему рисковать незачем. Кумулятивный эффект, так сказать.

— У тебя, Паша, не та репутация, чтобы твоим пророчествам верили безоговорочно.

— Так ведь и не я эту афёру проворачивал. Если Виктор узнал об этом от какой-нибудь раскрученной бабы Манги, бабы Штанги или бабы Яранги, а может быть, наткнулся на неизвестные катрены очередного Безвинно Пострадамуса, то вполне мог и поверить. Ну, а двое остальных — уже по инерции.

— Виктор ничего подобного не говорил. Ни нам, ни спецслужбам.

— А он сам в это пророчество не верит. То есть, верит, конечно, но никогда не признается в этом. Даже себе. Вот представь: ты спешишь, а тут твой путь пересекает чёрная кошка. И понимаешь, что делаешь глупость, но всё равно свернёшь. А когда будешь кому-нибудь объяснять причину опоздания, никогда не скажешь о кошке, а придумаешь что-то более убедительное. Причём вскоре и сама в это поверишь.

— Паша, допустим, ты прав. Как нам это поможет?

— Понимаешь, это меняет всю нашу концепцию.

— Концепцию чего? Говори, пожалуйста, проще, умоляю тебя!

— Концепцию этого дела. Контрразведка, или как там эта контора называется, исходит из того, что увольнения спровоцированы каким-нибудь ЦРУ. То есть, с их точки зрения, это дело с иностранным акцентом. Но разве разведки действуют так?

— Паша, откуда тебе знать, как действуют разведки? Ты что, судишь по советским и голливудским фильмам?

— Да просто рассуждаю с позиций здравого смысла. Был бы я на месте ЦРУ, желающего убрать Виктора из «матюков», я бы просто нанял его через какой-нибудь фонд Сороса для сравнительного анализа русского языка и языка непальцев. Тех, что за умеренную плату носят грузы заезжим альпинистам.

— Шерпов, — подсказала Нина.

— Да хоть йети! Лишь бы в Гималаях. И радостно побежал бы туда Витёк, теряя на бегу портки, забыв напрочь свой НИИ без всяких дополнительных пророчеств.

— Перельман вот от миллиона отказался. Не все русские учёные покупаются!

— Не сочти меня нацистом, Ниночка, но Перельман — не совсем русский учёный. В любом случае, такие люди — огромная редкость, и Виктор явно в их число не входит. Ты вот знаешь, что Пётр купил свой универмаг за деньги брата? В долг, понятное дело.

— Что-то такое слышала. Да, на бессеребренника Виктор не тянет, согласна.

— И ещё. Если ему верить, директор «матюков» занят исключительно тупой административной работой. Какой смысл врагу менять одного директора на другого? Ведь всё равно на это место кого-нибудь, да назначат. Вплоть до того, что из Москвы человека пришлют. И любой из них с работой справится. Так что в этом деле ЦРУ — излишняя сущность. Всё заверчено внутри русского мира. По крайней мере, для начала такая версия вполне сойдёт.

— Паша, ты клевещешь на русский мир. Но, как ни странно, ты прав.

Глава 10

Виктора Степановича Аристархова на посту директора сменил его заместитель Антон Петрович Ложкин, пробывший в этой роковой должности около двух часов, если окончанием каденции считать подачу заявления об уходе. Домашний телефон Ложкина не отвечал, зато мобильный откликнулся почти сразу же. Антон Петрович пребывал в отличном настроении и не имел никаких возражений против встречи с известным в городе магом. Он продиктовал адрес своего нынешнего местопребывания и подробно рассказал, как туда следует добираться на машине.

Воронцовы выкатили из гаража свой видавший виды «Форд». За руль села Нина, всё-таки вчера на её долю досталось существенно меньше коньяка, а Павел исполнял обязанности штурмана. Впрочем, Ложкин так толково описал маршрут, что сбиться с курса можно было только при огромном желании. «Форд» притормозил у ворот, ведущих внутрь так называемой «дачи». Хозяин их ждал, ворота сразу же отворил, и вскоре все четверо (включая супругу Ложкина, которую тоже звали Ниной) сидели за накрытым столом.

— Выпить не предлагаю, — извинился Ложкин. — У нас ещё на огороде работы полно, да и вы за рулём. По крайней мере, кто-то один из вас.

— Хватит нам выпивки за последнее время, — улыбнулась Нина Воронцова. — А вот компотик у вас просто отменный. Ради него одного сюда уже стоило ехать. Но мы, конечно же, приехали не за ним.

— Вчера вечером мне звонил Аристархов, совершенно пьяный, что обычно ему несвойственно. Предупредил, что дал Верховному Магу мой телефон. А я и не против. Если нам с Ниночкой тут чего-то и не хватает, так это общения. Итак, рискну предположить, что вас заинтересовала ситуация вокруг директорского кресла НИИ «матюков». Вчера вы поговорили с Виктором Степановичем, сегодня приехали ко мне. Хотите что-то у меня спросить? Спрашивайте, мне скрывать абсолютно нечего. Тем более, меня уже истерзали допросами и милиция, и контрразведка, вот только магов ещё не было.

— Вопрос простой и очевидный. Почему вы уволились всего через пару часов после того, как приступили к работе в новой должности? Что вас к этому побудило? — поинтересовался Павел.

— Его все об этом спрашивают, но он толком так никому и не ответил, — сообщила Нина Ложкина. — Мне, кстати, тоже это интересно. Хотя я считаю, что он всё правильно решил. Я давно его на это подбивала.

— Скажу вам то же, что отвечал и остальным. И я, и Ниночка родом из села. В том смысле, что не из города, сёла у нас разные. И поэтому работа на земле для нас удовольствие, а не источник отвращения, как для многих наших знакомых. Всю жизнь я разрывался между лингвистикой и сельским хозяйством. Пока у нас не открыли филиал московского НИИ, я преподавал в пединституте, в тридцать девять профессором уже стал, между прочим. Это одна сторона моей жизни. А вторую вы видите сейчас. Домик в деревне, примерно в сорока километрах от города, участок на двенадцати сотках, плюс ещё огород на полгектара. С этого всего вполне можно прожить. Сейчас мне пятьдесят четыре, возраст Ниночки называть не буду, но всем очевидно, что и ей не двадцать. За те два часа, что я был директором, я сравнил, чем мне интереснее заниматься: административной рутиной в «матюках» или сельским хозяйством рядом с любимой женщиной. Моё решение вам известно.

— Я никоим образом не оспариваю правильность вашего выбора. Достаточно взглянуть на вас, чтобы убедиться в этом. Вы не просто довольны жизнью, вы счастливы, — поделился наблюдениями Павел.

— Да простят дамы мою нескромность, но всё же открою некий секрет. Здесь, на свежем воздухе, полностью восстановились некоторые мужские функции моего организма. Можете не сомневаться, ЭТО я не променяю ни на какую руководящую должность!

— Да и я не позволю, — хихикнула Ложкина, густо при этом покраснев.

— И всё же, меня, как мага, интересует, что конкретно послужило поводом для такого решения. Утром вы считали, что вам нужно быть директором, а уже к обеду — что совсем не нужно. Что могло с вами произойти за это время? — попытался уточнить Павел.

— Я и сам не знаю, — признался Ложкин. — Утром был преисполнен энтузиазма. Аристархов, конечно, был неплохим директором, но мне казалось, что я смогу поправить некоторые его недоработки. Например, у нас есть сектор докириллической письменности. За всё время существования «матюков» они не сделали ничего. Совсем ничего! И зачем они тогда нам нужны? Этих людей можно с толком использовать в других подразделениях. Ну, и ещё там кое-что по мелочам. А потом почитал я электронную почту, которая пришла мне уже как директору, и увидел, что придётся заниматься делами, которые мне просто отвратительны. Но я не уверен, что повлияло именно это.

— Не расскажете, что же это за отвратительные дела?

— Грязь, если честно. Жуткая грязь. Полагаю, вам известно, что все НИИ сдают помещения в аренду. Это как бы дополнительное финансирование науки. Арендаторы — в основном торговцы. Они привыкли рассчитываться наличными, потому указанные в договорах арендные ставки — сущие гроши, а остальное идёт чёрным налом лично директору. Директор из этих денег неофициально доплачивает ценным сотрудникам, ну и разумеется, себя тоже не обижает. Арендаторы, в свою очередь, норовят не заплатить совсем или заплатить меньше, чем договаривались. Как всегда, там, где чёрный нал, мгновенно появляются бандиты, не желая упускать свою долю. Этот Лысый, их пахан — довольно неприятный тип. Как видите, дела директорские весьма далеки от лингвистики и филологии, и пахнут хуже любой кучи навоза в этой деревне.