Призрак Проститутки

Это, джентльмены, и есть шпионаж — деятельность, которой занимаются люди из среднего сословия, для чего требуются уравновешенность, деньги, острый глаз, способный распознать нарастание тревоги у партнера, большая доза лицемерия с обеих сторон, планы обеспечения безопасности, умение улаживать обиды, лояльность по отношению друг к другу, сдобренная склонностью к предательству, и куча канцелярской работы. Встретимся на следующей неделе. Довольно скоро перейдем к более гнусному делу — контрразведке. Вот тут мы распрощаемся с менталитетом белых воротничков.

Он помахал нам и вышел из комнаты.

3

В тот вечер мы с Розеном отправились в ресторан «У Харви». У нас в привычку вошло ужинать вместе по четвергам, хотя это вовсе не означало, что между нами возникла дружба. Однако я пришел к мрачному заключению, что Розен не глупее меня и знает о том, что творится в Фирме, куда больше. Он не только сумел завязать знакомство с целым рядом экспертов и с сотрудниками многих секторов, но и поддерживал переписку со всеми оперативными работниками, каких знал. Одним из героев Розена, как ни парадоксально, был Эрнест Хемингуэй. Розен знал все высказывания Хемингуэя и считал, что офицер разведки, подобно писателю, должен иметь друзей всех профессий: ученых, владельцев баров, футбольных тренеров, бухгалтеров, фермеров, официантов, врачей и так далее. И Розен «обрабатывал» столы в кафетерии Фирмы и, казалось, никогда не заботился о том, как его принимали. Половина того, что я знал о всплывших секретах, замалчиваемых провалах или внутренней борьбе за власть в руководстве, поступала от него, и я заметил, что Хью Монтегю соизволял раз в месяц приглашать Арни на ужин.

— Это все равно как рассматривать содержимое пылесоса, — пожаловался однажды Проститутка. — Ты высыпаешь кучу всякой дряни, но ведь может попасться и запонка.

Для меня же, признаюсь, те крохи, что вываливал мне Розен, представляли несомненный интерес. К примеру, он мог просветить меня по поводу того, что творится в Берлине. Розен поддерживал переписку с Диксом Батлером, и я немало слышал про Билла Харви, который, судя по всему, находился на грани нервного срыва. Поскольку мы не могли выяснить, каким образом русские обнаружили существование берлинского туннеля, вполне возможно, что КГБ уже какое-то время знал о нем и они соответственно подправляли многие свои разговоры. Харви теперь не спал и трех часов в сутки. Так писал Дикс. А я смотрел на обои с рыжими утками в ресторане «У Харви» и проникался своеобразием момента. Во-первых, я ужинал в ресторане, основанном сто лет назад человеком с такой же фамилией, как у моего бывшего шефа, а во-вторых, я увидел в другом конце ресторана Эдгара Гувера, садившегося за столик с Клайдом Толсоном[46]. Я даже заметил, что директор ФБР проследовал через зал к своему столику с тяжелой грацией океанского лайнера. Зная от К.Г. о бесчеловечности мистера Гувера, я мог сопоставить его массивность и самоутверждение с добротой прихрамывающего от подагры Аллена Даллеса.

Розен шепнул мне:

— А ты знал, что Гувер и Толсон любят пошалить?

Я не понял его:

— Ты хочешь сказать, что они бабники?

— Да нет. Любовники. Шалят друг с другом.

Я был в шоке. Несмотря на берлинский опыт, меня это просто сшибло с ног.

— Даже представить себе такое слишком мерзко, — сказал я.

Тогда Розен вернулся к разговору о Харви. Хочу я еще про него послушать? Я хотел.

— Одна из историй, которые ходят о Бешеном Билле, связана с его приемной дочерью. Друзья советуют ему подвергнуть ее медицинскому обследованию. Ведь КГБ мог врастить в младенца микрофончик, прежде чем подложить девочку на порог Харви. Харви молчит вмертвую. Но он не может поручиться, что такое немыслимо. Так что Харви сейчас под большим стрессом, как ни трудно в это поверить.

— Это ты узнал от Дикса?

— От кого же еще?

— Он в порядке?

— Просил передать тебе, что в Берлине стало ужасно мрачно после того, как туннель закрыли.

На следующем Четверге высокого уровня Проститутка тоже заговорил о КАТЕТЕРЕ. В тот день у него собралась чрезвычайно впечатляющая компания — такого еще не бывало на его семинарах. Кроме Аллена Даллеса тут были Фрэнк Уизнер и Десмонд Фицджералд, Трейси Барнс, Лоуренс Хьюстон, Ричард Биссел, Дик Хелмс, Майлз Копленд и четверо или пятеро незнакомцев, явно принадлежавших к верхушке Фирмы. Уже одно то, как они сидели, распрямив плечи, не сгибаясь под своим немалым весом, говорило об их высоком ранге. Розен шепотом сообщил мне, что вся компания после семинара отправится на ужин, который Аллен Даллес устраивает у себя дома в честь Проститутки.

Это был единственный раз, когда я знал столько же, сколько и Розен. Утром в сектор Аргентины — Уругвая заглянул неожиданный визитер. Это был будущий шеф резидентуры в Монтевидео. В июле его перевели из Токио, и он зашел однажды утром в контору, когда меня куда-то отослали, познакомился со всеми и исчез.

— Теперь ты увидишь его только в Рождество, — сказал Кросби, шеф моего сектора. Подобно другим сотрудникам, долго просидевшим на одном месте, он знал главным образом то, что сокрыто во тьме. Поэтому еще прежде чем встретиться с моим будущим шефом резидентуры, я уже немало был наслышан о нем. Его звали Хант, Ховард Хант, и в Вашингтоне он занимался тем, что наносил визиты нашему директору Аллену Даллесу, генералу Кейбеллу, Фрэнку Уизнеру и Трейси Барнсу.

— Возможно, он и должен обойти их всех как новый шеф резидентуры, — предположил я.

— Правильно, — сказал Розен. — Ему нет еще и сорока, а он уже шеф резидентуры. Наверняка хочет со временем стать директором.

А мне Хант, когда мы встретились, понравился. Невысокий, ладно скроенный, аккуратный, он был похож на военного. На его длинном остром носу около самого кончика была впадинка, указывавшая на то, что он хороший стрелок. Он был, безусловно, из тех, кто не ходит вокруг да около, а идет прямо к цели.

— Рад познакомиться с тобой, Хаббард, — сказал он. — Нам придется немало вместе построить. Я сейчас обхожу кое-кого из магнатов в нашей Фирме, чтобы нам позволили укрепить резидентуру. Они все поднимают крик: «Прячьте ожерелье из ракушек! Ховард Хант снова идет в рейд!» Но это действительно так, Хаббард. В разведке, если хочешь действовать эффективно, имей ДЕНЬГИ.

— Дассэр.

Он взглянул на свои часы жестом хорошо отработанного салюта.

— Так вот, приятель, — сказал он, — мы должны хорошенько узнать друг друга, но на данный момент у меня есть к тебе просьба.

— К вашим услугам.

— Отлично. Добудь мне приглашение на сегодня к Хью Монтегю.

— Дассэр. — Но я отнюдь не был уверен, что смогу выполнить его просьбу. Почувствовав нерешительность в моем ответе, он добавил:

— Если у тебя не получится, я всегда могу сделать это сверху. Я не преувеличиваю, говоря, что директор Даллес и Дикки Хелмс мои друзья, а я знаю, что они там будут.

— Ну, это был бы более верный путь, — признался я.

— Да, — сказал он, — но я предпочитаю быть обязанным тебе, а не мистеру Даллесу.

— Я понимаю, — сказал я.

— Заодно добудь мне приглашение и на ужин, — добавил он.

Как только он ушел, я позвонил секретарше Проститутки Маргарет Паг.

— Не знаю, хотим ли мы приглашать мистера Ханта, — сказала она. — Уж очень он всюду лезет.

— А вы не могли бы это сделать в качестве одолжения мне?

— Я понимаю. — Она вздохнула. Этот звук о многом говорил. Ей было шестьдесят лет, и она была профессиональной скрягой. Однако всякий раз в разговоре с ней я старался сказать ей что-нибудь приятное, и она вела этому счет.

— Я в настроении выслушать хорошую шутку, — сказала она. — Расскажите что-нибудь.

Утром Кросби рассказал мне анекдот в двух фразах, но я не был уверен, что он ей понравится.

— Почему баптисты не занимаются любовью стоя? — спросил я ее.

— Почему же?

— Потому что со стороны могут подумать, что они танцуют.