Маска резидента

И всем этим смертям будет цена — рубль. Один рубль, лежащий у меня в потайном месте. А осталось ему там лежать — сутки.

Поздно вы, ребятки, спохватились, поздно облаву начали! Нет у вас теперь шанса, ни единого. Не существует в мире спецов, которые могут выловить не известного им ни лицом, ни фигурой, не вступающего ни в какие контакты с другими людьми, не сидящего на одном месте человека на площади в несколько сотен тысяч квадратных километров. Это даже не иголку в стоге сена искать. Это скорее искать тот стог в топке варящего сталь мартена, чтобы засунуть в него мгновенно тающую в огне иголку!

Проиграли вы игру. Вчистую проиграли. Единственное, что может отсрочить вашу печальную участь, — это моя случайная (нет, действительно случайная, не по прихоти начальства, а по воле Всевышнего) смерть в дорожно-транспортном происшествии. Но я обещаю постараться этого не допустить. Очень постараюсь: и улицы я буду переходить только на зеленый свет светофора, и направо глядеть, и налево, и трамвай обходить спереди, и вообще в ближайшие часы более законопослушного гражданина найти будет просто невозможно. Даже есть несвежие консервы и ввязываться в чужие драки я не стану. Не дождетесь! А вот вам безопасности не гарантирую, даже если вы будете еще более законопослушны, чем я. Даже если из дома выходить перестанете и будете день и ночь прятаться под одеялом в своей спальне на девятом этаже — вас и там какой-нибудь шальной «КрАЗ» переедет, потому что управлять им будет не божье провидение, а чужая беспощадная воля. Так что я выезжаю. Ждите.

Но выехать сразу мне не удалось. Рейс отложили на час, потом еще на три, потом на десять. Это только в нашем деле все измеряется секундами, а в Аэрофлоте... А как иначе: если у нас случается — за полминутное опоздание голову снимают, а в воздушном ведомстве — только премию.

Пассажиры вначале расстраивались, потом возмущались меж собой, потом в голос ругались с администрацией вокзала, потом успокоились, стали играть в карты, пить водку и спать, сдвинув вместе скамьи в зале ожидания. Все верно, чего нервничать: линия местная, самолет один — ори не ори, другого не будет.

Через пятнадцать часов заспанный дежурный объявил, что можно собираться. Замызганный «анчик» подрулил к взлетной полосе.

— Они чего, левак, что ли, летали, что так припозднились? — раздраженно возмущались пассажиры.

— Ага, левак, — баб на полярную станцию возили. — Все расселись, захлопнули дверь. Взлетели. «ан» болтало нещадно, и перепивших во время долгого ожидания пассажиров пробрало.

— Вы только салон не пачкайте, — попросил высунувшийся из кабины пилот.

— А вы езжайте потише, — огрызнулись страждущие, — что вы мотаетесь из стороны в сторону? У вас дорога, поди, прямая и без колдобин.

Через сорок минут «ан» сел. Снова взлетел. Снова сел.

— Ребята, с поросем можно? — поинтересовалась какая-то старушка.

— А жарким угостишь?

— Мужики, без билета возьмете?

— Так мест нет.

— Ну очень надо. Жена рожает.

— Ладно, садись.

Ну чисто деревенский автобус. Провинция, одним словом.

Снова посадка.

— Сейчас деньги грузить будут, — сказал кто-то из пассажиров. — Они здесь всегда зарплату для газовиков загружают. Так что двигайтесь.

— Они что, с ума съехали? Мы и так с перегрузом летим! — Да ладно, я видел, в такие коробки и по 20 человек наталкивали. И ничего, не падали, и даже куда надо прилетали. В салон заглянул милиционер.

— Граждане, освободите хвостовой отсек для спецгруза.

Побыстрей.

Снаружи забросили брезентовые мешки, влезли несколько мужиков в гражданском.

— Ну, я пошел, — то ли спросил, то ли поставил в известность милиционер.

— Давай, — кивнули инкассаторы.

— Мешки там бросьте, — указал второй пилот. — Сколько килограммов?

— Мы считали, а не взвешивали.

— Чего раньше-то не привезли? — возмутился кто-то из пассажиров. — На четыре дня зарплату задержали. Товар завезли, а денег — шиш!

Инкассаторы сгрудили мешки, сели с краю. Самолет пошел на взлет.

Такая сумма, и так банально перевозится. Интересно, сколько там, если пересчитать объемы на сумму? Перебравших пассажиров опять затошнило.

— Попросите водителя остановиться, я вылезу, — вяло пошутил один из них.

Инкассаторы вытащили бутерброды и начали лениво жевать.

— Ой, мужики, у меня живот схватило, — вдруг сообщил сидевший до этого тихо парень. — Ой, терпежу нет. Ой, мамочки! Ой!

— Но-но, только не здесь, дуй в хвост, — возмутились мучимые тошнотой соседи.

Пассажир, мотая головой, держась за живот, встал и поплелся в хвост. Его мало заботило, что он нарушает центровку самолета, ему надо было освободиться.

— Эй, паря, сядь на место, — закричали люди. — Не в автобусе!

Но мужчина, ни на кого не обращая внимания, икая и хныкая, шел назад. Инкассаторы перестали жевать.

— Ну-ка шагай на место! — приказали они.

— Да на хрена ему ваши деньги: ему скорее ваши мешки нужны!

Пассажиры захихикали.

— Пусть идет, раз приспичило, не помирать же. Бедный пацан, сгибаясь в три погибели, постанывая и хлюпая носом, стал расстегивать штаны. Пассажиры, кто брезгливо, кто стыдливо, отвернулись.

— Тьфу, гадость!

И поэтому они не увидели главного. Согнувшийся, стонущий, опускающий штаны парень вдруг мгновенно распрямился и быстрыми, точными движениями выхваченной из-под одежды монтировки ударил одного инкассатора сверху по голове, другого острием в шею. Инкассаторы упали, даже не успев сменить выражение лица. Я автоматически подобрался и тут же расслабился. Я не имел права раскрывать свои навыки, ввязываясь в постороннюю драку. Я был обычным гражданином.

— Ты чего, парень? Ты чего? — вначале недоуменно, потом с нарастающей угрозой спросил рабочий-грузчик, так и не получивший зарплаты. — Ты чего?! — И, поднявшись, шагнул в хвост. — Ну-ка брось железку!

Еще несколько мужчин встали с кресел. Казалось, парень совершенно не испугался. Скинув недвижимых инкассатор ров на пол, он лез к их карманам, не обращая никакого внимания на приближающуюся угрозу. Он зря надеялся на оружие. Он все равно не успевал вытащить, взвести пистолеты, даже если бы сразу нащупал их. Справедливый гнев настиг бы его гораздо раньше. Развязка должна была наступить через секунду.

— А теперь все сядут, — раздался из кабины уверенный голос.

Мужики обернулись. Им в глаза смотрели два вороненых ствола.

Перепившие, страдавшие от тошноты аэровокзальные алкаши смотрели вперед абсолютно трезвыми глазами, водя от человека к человеку дулами пистолетов.

— Этот готов, — сообщил из хвоста парень.

— А-а-а! — истошно закричала женщина.

Ее не прерывали: ее крик был на руку преступникам.

Из кабины, привлеченный шумом, высунулся пилот.

— Что тут?

В подбородок ему уперся холодный ствол пистолета, другая рука сорвала наушники и микрофон.

— Быстро в кабину!

— Послушайте, мужики, это бесполезное дело, — начал выдвигаться пришедший в себя лидер спасателей. Но довершить фразу не успел, получив удар пистолетом в лицо.

— Всем сесть по местам!

Люди повиновались.

Вот это влип! Наверное, даже наверняка я бы мог справиться с этими подготовленными, но все-таки недостаточно опытными для меня бандитами. Но тогда я неизбежно выкажу свое инкогнито. Внизу нас встретит усиленный наряд милиции. Начнутся допросы, информация о каком-то спеце, голыми руками обезвредившем трех вооруженных бандитов, мгновенно разнесется по округе, и я, еще не успев получить орден за проявленное мужество, получу пулю в слишком много узнавшую голову. Все расценят это как месть со стороны сообщников, оставшихся на свободе.

Я бы еще мог рискнуть, если бы это был, например, автобус. Обезвредить преступников и тихо сойти на остановке, растворившись в ближайшем лесном массиве. Правда, за этим стоит по крайней мере тысячекилометровый марш-бросок. Ну да это осилил бы, в крайнем случае Позаимствовал у пассажиров дополнительную одежду и обувь.