Операция продолжается

— Основное я доложил, — сказал Новгородский.

Полковник разрешил ему сесть и долго молчал, постукивая карандашом по столу.

— Вот что, капитан, — наконец сказал он, — помните главное. Зареченские и сосногорские агенты — только звено в немецко-фашистской агентурной сети. Мы должны выявить сие звено и через эту ниточку идти дальше. Полной ясности пока нет, но будем исходить из этой посылки. Недооценки ситуации мы позволить себе не можем, в то же время для широких обобщений нет достаточно прочных оснований. Выявление людей, причастных к преступлению, — вот ближайшая конкретная задача. В этом главное. Вы меня поняли?

— Так точно.

— Кто из сотрудников медведёвской милиции ведет дело Николашина?

— Некто Задорина. Только-только с учебной скамьи. Но Сажин характеризует ее с самой положительной стороны.

— Гм... Вы намерены проинструктировать ее, привлечь к проведению операции?

— Да как сказать... — Новгородский помялся. — Считаю нецелесообразным. Человека мы не знаем, а дело серьезное.

— Обожглись на молоке — теперь дуете на воду? — усмехнулся Костенко.

Новгородский слегка порозовел, насупился. По кабинету пронесся легкий смешок.

Месяц назад капитану очень не повезло. На одну из электростанций Сосногорска проник в качестве диспетчера фашистский агент. Выявили его быстро, но Новгородский с арестом решил не спешить. Решил подождать — не явится ли кто к агенту на связь, не будет ли он сам искать ее... Для того чтобы держать новоявленного «диспетчера» под контролем, капитан привлек к сотрудничеству его напарницу по смене — молодую девушку-комсомолку. Соответственно проинструктировал ее. Но энергичная девушка перешагнула все рамки дозволенного. Вообразила себя этаким заправским сотрудником и стала следить за напарником везде и всюду. Понятное дело, опытный агент не мог не заметить этого. В один прекрасный день он бесследно исчез из города.

Что возьмешь со сверхпредприимчивой девицы? Она не хотела плохого. А Новгородскому досталось. Досталось бы еще больше, если б по счастливому стечению обстоятельств исчезнувший фашистский лазутчик не был задержан в Челябинске. Зато какой стыд жег уши капитану, когда на допросе пойманный агент с сарказмом отозвался о методах работы «советской чекистки», а заодно и ее шефов...

— Значит, пуганая ворона куста боится, так? — повторил Костенко, и в голосе его капитану послышалось осуждение.

— При чем здесь молоко и ворона... — на секунду забывая о субординации, огрызнулся Новгородский. — Повторяю. Человек незнакомый, а дело серьезное. Для этой же девушки лучше быть в неведении относительно истинных наших целей. Будет вести себя естественнее, как и положено обычному следователю уголовного розыска. Ведь за ней наверняка будут наблюдать.

— А если эта девушка поймет неестественность своего положения?

— Сажин будет контролировать ее деятельность. На этого человека мы можем положиться.

— Ну а если Сажин не сможет следить за каждым ее шагом? — Костенко впился взглядом в лицо капитана.

Новгородский решил стоять на своем.

— Сажин опытный работник...

— А все же?

— Ну... Ну, присмотримся, проверим, на что эта Задорина способна, тогда можно будет соответствующе информировать и инструктировать ее! — уступил настойчивости полковника Новгородский. — А спешить... Спешить не стоит. А то опять...

По кабинету снова пронесся легкий смешок.

— Не путайте репу с мясом! — сердито сказал Костенко. — Задорина дипломированный юрист. Но впрочем, смотрите сами... Ответственность за успех операции в полном объеме лежит на вас. Повторяю: решайте сами. Но не забывайте ни о молоке, ни о вороне. Считаю вопрос исчерпанным. Что вас еще интересует?

— Люди.

— Людей я вам не дам! — решительно отрубил Костенко.

— Как же...

Полковник опять что-то долго соображал. Потом решился:

— Дадим вам в помощь лейтенанта Клюева. И все. Больше у нас людей пока нет.

— Но для успешного проведения операции нам нужен хоть один работник с геологическим образованием... — растерянно сказал Новгородский. — Я же не специалист!

— Нет у нас свободных людей! — жестко повторил полковник. — Нет ни геолога, ни горняка... Вы это знаете.

Новгородский знал. В Сосногорск с потоком эвакуированных проникло много всякой нечисти. Сотрудники отдела работали с огромным напряжением. То и дело тайный враг давал знать о своем существовании. То обнаружена попытка вывести из строя уникальное станочное оборудование, то делается покушение на секретные сейфы в номерных конструкторских бюро, то вдруг поползут по перенаселенному городу невероятные слухи, авторство которых не вызывало сомнений...

— Но без человека со специальным образованием нам не обойтись, — поразмыслив, пришел к неутешительному выводу Новгородский. — Кого мы пошлем в партию?

— Ищите. Думайте, — сурово отрезал полковник. — Больше опирайтесь на массы. Помогает же вам медведёвская милиция!

— Разве подыскать подходящих людей в геологоуправлении... — неуверенно предложил Новгородский.

— Табу, капитан! Табу! — энергично стукнул костяшками пальцев по столу полковник. — Запрещаю. В управлении все должно быть тихо. Ищите другой путь. Думайте!

Новгородский безнадежно махнул рукой и вдруг вспомнил разговор с Сажиным.

— А если в госпиталях поискать, товарищ полковник?

Костенко с интересом посмотрел на него.

— В госпиталях?

— Ну да. Ведь есть же среди выздоравливающих люди с геологическим образованием!

— Это хорошая мысль, — оживился полковник, окидывая сидящих в кабинете многозначительным взглядом. — Мы плачем, а ведь у нас действительно неограниченный выбор. У нас много людей! Да каких! Обстрелянных. Это мысль. Одобряю. Действуйте, капитан.

Выбор Новгородского пал на двух человек: лейтенанта Огнищева и капитана Стародубцева. Геологи по образованию, оба готовились к выписке.

Нашлись еще геологи, но все они по тем или иным причинам показались Новгородскому людьми малоподходящими для предстоящей работы. Один из них сам пришел к капитану, услышав от кого-то, что представитель военно-строительной организации подыскивает специалистов для срочных инженерно-геологических изысканий.

— Возьмите меня, товарищ капитан, — умолял раненый. — Я гидрогеолог, но несколько лет работал на инженерно-геологических съемках. Я понимаю, это нехорошо. Но что сделаешь... — Он виновато, удрученно потупился. — Танки... Все время танки... Три раза меня утюжили в окопе. Как жив остался — не понимаю. Стыдно признаться, но боюсь... Как вспомню про танки, так мороз по коже. Пробовал перебороть — ничего не получается. Никогда не думал, что окажусь трусом. А вот... Возьмите!

Новгородский смотрел в мерцающие тоской большие зеленоватые глаза долговязого человека в синем госпитальном халате и не чувствовал презрения. Он мог понять этого раненого, хотя сам никогда не был в танковой атаке. Гидрогеолог боялся повторения пережитого, но оставался честным человеком. Новгородский не мог презирать его, хотя к себе в группу не взял.

Разговор со Стародубцевым сначала удивил Новгородского. Он сам ненавидел фашизм, но никогда не думал, что эта ненависть может быть такой исступленной, всепоглощающей, какой она была у артиллерийского капитана.

— В военно-строительную организацию? В тыл? Не пойду. Дудки! — сразу заявил Стародубцев, едва его представили Новгородскому. — Мне тут делать нечего. Копыто, слава богу, зажило (он качнул раненой ногой), теперь назад. К своим пушечкам. Господа фрицы еще узнают Егора Стародубцева!

— А может быть, все же передумаете? — доброжелательно сказал Новгородский. — В тылу тоже очень много важных дел.

— Брось, капитан. Пустое говоришь! Мои счеты с фашистами еще не кончены.

— Счеты с ними можно сводить по-разному.

— Да что ты меня уговариваешь! — рассвирепел Стародубцев. — Сказал — и точка! Это чтобы я, Егор Стародубцев, в тыл подался... За кого ты меня принимаешь! Это после того, как я со своей батареей от Кишинева до Одессы фрицам задницу показывал? После такого позора? Не-ет! Я еще дождусь наступления. Я еще до Берлина доберусь. И, дай бог удачи, собственными руками этого иуду Гитлера придушу! Не-ет. К стволу привяжу. И ахну фугасным! Вот что я с ним сделаю!