Расследованием установлено

Вот такие пояснения дал мне Валерий Евгеньевич. Я полностью разделяю их. В профессии каждого человека есть минуты, мгновения наивысшего удовлетворения.

Уверен, что для следователей, которые работали с этими четырьмя арестованными, минутами наивысшего профессионального удовлетворения стали минуты, когда «подопечные» смогли наконец дать объективную оценку содеянному.

Ефим Р-г (выписка из протокола допроса): «Я прекрасно понимал и понимаю, что своими действиями, то есть распространением листовок антисоветского содержания, мы причинили определенный вред Советской власти… Проклинаю себя за то легкомыслие, с которым я отважился бросить вызов в лицо всему нашему обществу, нашей Родине Я раскаиваюсь в совершенном преступлении и заверяю органы следствия в том, что честным трудом искуплю свою вину и никогда более не допущу ничего подобного».

Александр С-й (заявление с просьбой приобщить к делу):

«Я, С-й Александр Куприянович, в ходе следствия, под влиянием бесед со следователем, встречи с родителями, размышляя над содеянным, пришел к выводу, что распространение листовок антисоветского содержания было результатом глубокого заблуждения, в чем я теперь раскаиваюсь. Я искренне считал, что действую согласно своим убеждениям, что совершенное мною будет одобрено моими согражданами».

Неформальны эти признания. Что и говорить, человек быстрее приходит к постижению каких-то истин, когда оказывается в критических ситуациях. А уж куда еще критичнее, если тебя буквально за рукав оттаскивают от пропасти, куда ты собирался шагнуть! От пропасти, за край которой ты уже заглянул. Нешуточность которой наконец-то, кажется, постиг.

Но немаловажно и еще одно. Чекист — не отвлеченно думающая система, лишенная эмоций и нравственных принципов. И как правило, человек, ведомый из лабиринта собственных ошибок и заблуждений, ведомый надежной, сильной рукой, понимает это ясно и с благодарностью.

Александр Р-н (заявление на имя начальника следственного отдела управления):

«…На последний допрос я шел с намерением признать свою вину, но во время допроса у меня не хватило духа прямо сказать об этом и лишь в самом конце разговора со следователем я все-таки произнес слова о желании покаяться в содеянном.

В значительной степени меня поощрил к этому неизменно ровный, вежливый, доброжелательный тон всех многотрудных бесед, которые вели со мной подполковник Рябчук и старший лейтенант Гордеев, терпеливо разъяснявшие мне ошибочность моих воззрений и вредность поступков…

Теперь я даже благодарен органам госбезопасности за то, что они своевременно пресекли нашу «политическую» деятельность, которой рано или поздно могли воспользоваться настоящие враги Советского государства и использовать нас как разменную монету в своих враждебных выпадах против СССР…

Я готов ответить на любые вопросы следствия и дать детальные пояснения по существу изложенного мной в этом заявлении».

С учетом всех без исключения вскрытых обстоятельств и прежде всего серьезных изменений во взглядах и настроениях подследственных компетентные органы, строго руководствуясь законом, сочли возможным прекратить на всех четверых уголовное дело и ограничиться профилактическим воздействием, каким для них явились арест, разбирательство по делу и собственные душевные переживания.

Существенным добавлением, надо полагать, является то, что ни один из них в последующем не нарушил данного слова, не позволил со своей стороны ничего, что бросало бы тень на глубину осознанного ими. Разумеется — с точки зрения интересов государственной безопасности.

Индивидуальная профилактика по сути своей не что иное, как борьба за будущее каждого конкретного человека, за которого чекисты данным им правом взялись с точки зрения его перевоспитания. А ответственность перед будущим, как известно, испытывает только тот, кто чувствует ответственность перед прошлым. И я не могу сейчас не подчеркнуть, что в такой вот самоотдаче, о которой только что рассказывал, в качестве серьезнейшего толчка, в качестве некоего движителя присутствует и определенный моральный фактор. А точнее — моральный долг. Долг перед теми, кто во имя гуманистических идеалов, во имя справедливости шел на жертвование не своим временем, физическими и моральными силами, личными интересами, общением с дорогими людьми, а собственной жизнью.

Чекисты всегда стояли в передовой линии защиты советских людей. И сорокадвухлетней давности война со всей беспощадностью подтвердила это.

В осажденном Ленинграде гитлеровцам не удалось создать ни разветвленной агентурной сети, ни провести сколько-нибудь серьезных диверсий. Чекисты перехватывали их инициативы и боролись с врагом не только в тайных схватках, но и в открытых боях, плечом к плечу с другими ленинградцами. Через все девятьсот дней блокады Ленинграда они с честью пронесли звание солдат Дзержинского.

Но и цена этому была немалая.

48 кадровых сотрудников Ленинградского управления не вернулись с заданий, которые они выполняли во вражеском тылу.

169 чекистов погибли в специальных отрядах и дивизиях народного ополчения.

350 оперативных работников особых отделов встретили смерть в боях за город Ленина.

130 товарищей погибли при артиллерийских обстрелах и бомбежках, умерли от голода в блокадном городе, разделив участь тысяч и тысяч ленинградцев.

Михаил Иванович Николаев хорошо известен в коллективе ленинградских сотрудников госбезопасности. Он — ветеран-чекист, член совета ветеранов управления. В 1982 г. награжден знаком «50 лет пребывания в КПСС». Его часто можно видеть в президиумах торжественных собраний, на встречах с комсомольцами. Нередко он выступает с напутственным словом перед молодыми сотрудниками, принимающими воинскую присягу на верность Родине.

Но он — не парадный визитер в Управлении КГБ. Подполковник в отставке, он и сейчас постоянный его работник, с завидной страстностью выполняет порученное ему дело. Несмотря, между прочим, на свои 76 лет.

Беседуя с Михаилом Ивановичем, не могу удержаться от того, чтобы не поинтересоваться, почему все-таки он не хочет воспользоваться законным правом на заслуженный отдых, а с настойчивостью энтузиаста занимается работой, которую в конце концов могли бы поручить и другому человеку.

Он искренне удивлен:

— Вот так вопрос! Сколько товарищей полегло в войну, жизней своих не пожалело, а я-то ведь жив, курилка!

Он и правда закуривает свою сигарету без фильтра и хитровато улыбается, грозя мне пальцем:

— Нет уж, рано списывать, мы еще хоть куда! — И уже без улыбки, тоном совсем другим, отбивающим охоту ответить шуткой, добавляет: — Да и кто, как не ветераны, должны досистематизировать материалы тех лет? Ведь много у нас еще на памяти. Многих из тех, кто головы сложил, не по одним только именам — по лицам помним. Вот и надо свой долг перед ними выполнить до конца. Они полегли, а мы остались. Уж куда понятней! Да потом, наверно, и сегодня моральным подспорьем будет знание о том, как работали тогда.

Михаил Иванович открывает пухлый в синей обложке том с некоторыми обобщенными документами о работе ленинградских чекистов в годы войны, им самим скомпонованный и подшитый.

С любопытством листая его, из одного документа я, к примеру, узнаю, что в районы временно оккупированной гитлеровцами территории Ленинградской области было направлено для проведения разведывательно-диверсионной деятельности почти 50 кадровых оперативных сотрудников управления, около 200 радистов и свыше 1500 разведчиков, прошедших подготовку в спецшколах; большинство из них были объединены в оперативные группы. Их деятельность позволила осуществлять разведывательную и диверсионную работу на всей оккупированной территории области, и в первую очередь на важнейших стратегических коммуникациях противника.

В другом документе читаю о том, что ленинградские чекисты, действовавшие за линией фронта, выявили 99 штабов различных воинских подразделений противника, 68 аэродромов и посадочных площадок, 73 крупных воинских гарнизона, 119 складов с боеприпасами, горючим, продовольствием, около 90 строительств новых линий укреплений и узлов сопротивления. Все разведывательные данные военного характера своевременно передавались в управление, а оттуда поступали в распоряжение Военных советов Ленинградского и Волховского фронтов. Например, Военному совету Ленинградского фронта была передана подробная схема укреплений Нарвского и Псковского оборонительных узлов гитлеровцев. С учетом этих данных разрабатывались и осуществлялись наступательные операции советских войск, наносились по противнику мощные и точно рассчитанные удары.