Не гаси свет

— Знаешь, как написать хорошее либретто? — продолжала Болсански. — Очень просто: действие должно развиваться быстро, а ударные моменты — множиться до самой развязки. Трагической, само собой разумеется… Ключевой момент — это ария da capo в трех частях, причем третья повторяет первую. Но музыка не должна быть помехой драматизму действия, так что главное — чувство меры.

Сопрано взяла высокую ноту.

— Вот, слышишь? — сказала хозяйка.

— Что именно? — спросила Кристина, не давая вывести себя из равновесия. — Это нелепое воркование? По-моему, она перебарщивает, тебе так не кажется?

По лицу Милы промелькнула тень сомнения.

«Ну что, съела? — мысленно фыркнула Штайнмайер. — Ты думала, что сломала меня, уничтожила и можешь праздновать победу. Жаль тебя расстраивать, но в этот раз у тебя не вышло. Твой план не сработал. С Селией получилось куда “забавней”… Особенно ее самоубийство в финале. Совсем как в одной из чертовых опер, которые ты так любишь…»

Болсански повернулась к Маркусу.

— Ты достал то, что я велела?

Он кивнул, сунул руку в перчатке в карман куртки, достал маленькую ампулу и посмотрел на Кристину пустым взглядом из-под длинных светлых ресниц.

Брюнетка протянула руку к графину с водой и налила полстакана. «Не показывай, что боишься», — приказала себе журналистка. Мила вылила содержимое ампулы в воду и помешала, а потом вынула ложечку.

— Пей, — приказала она.

— Снова хочешь споить меня? — огрызнулась Штайнмайер. — Повторяешься…

— Пей!

— Слушайте, я… — начала было Кристина, но затем, не договорив, взяла дрогнувшей рукой стакан.

— ПЕЙ, — угрожающим тоном произнес Маркус и наставил на нее пистолет. — Не тяни. У тебя три секунды… две… одна…

Женщина поднесла стакан к губам — вкус воды в нем напоминал витамины, которые в детстве мать покупала для нее в аптеке, — и выпила залпом.

— Значит, с Селией поработали вы? — спросила она после этого.

Взгляд Милы стал ледяным.

— Она считала, что имеет право на Лео, цеплялась за него. А он собирался бросить ради нее жену. Это была самооборона: Лео принадлежит мне, он отец моего ребенка.

— Но ведь он женат…

— Ты называешь это браком? Я бы сказала иначе — балаган. Кстати, они разводятся, ты не знала? — Хозяйка дома пожала плечами. — Рано или поздно он ко мне вернется. Когда поймет наконец, что осталась только я. Идиотка Селия стояла у нас на пути — как и ты… Я превратила ее жизнь в ад. Все вокруг начали считать ее сумасшедшей, она исхудала, подурнела, потускнела, перестала быть забавной умницей… и у нашего дорогого Лео открылись глаза… Приходится признать, что с состраданием у него слабовато… — Пауза. — Он ее бросил, а она этого не вынесла. Финал тебе известен…

Кристина кивнула.

— Ясно. Теперь моя очередь. Жаль только, что ты зря старалась. Месяц назад я порвала с Лео. Он мог бы тебе это подтвердить, пожелай ты поинтересоваться.

— Врешь! — воскликнула брюнетка.

— Зачем мне врать?.. Уже поздно давать задний ход, верно?

Еще один удивленный взгляд. Мила наверняка думала, что ее жертва будет рыдать, молить о пощаде…

— Как ты нашла Маркуса? — спросила тем временем Штайнмайер.

Обе женщины посмотрели на маленького человечка с бритым черепом, бледной кожей и женоподобным лицом.

— У меня есть друзья в Москве, — сказала Болсански. — Бесценные друзья… Мы сошлись, когда я работала в Звездном городке. Маркус — один из их… представителей во Франции… Он приехал три года назад, но язык выучил в России. У него и у таких как он особый дар: они шарят по помойкам в поисках информации, проникают по ночам в дома, узнают о людях то, что те хотят скрыть, вырывают признания, вскрывают любые замки, взламывают компьютеры…

Мила коснулась ногтем татуировки на шее коротышки и продолжила:

— Маркус нелюбопытен. Он не задает вопросов. Это одно из его главных достоинств. Он интересуется только размером гонорара. Ты знаешь, что есть страны, где убийцу можно нанять за пригоршню долларов или пакетик дури?

Кристина посмотрела в окно и заметила, что на улице стемнело. Туман рассеялся. Силуэты деревьев чернели на фоне заката.

— Маркус и Корделия — та еще парочка, верно? — усмехнулась брюнетка. — Они познакомились в метро, когда он попытался обчистить ее карманы, а она приняла его за безобидного шута… Корделия — прирожденная мошенница, обман — ее стихия, поэтому, когда я узнала, что ваше «Радио 5» ищет стажерку, велела ей подделать анкету и резюме и попытать счастья. Твой Гийомо повелся с первого взгляда. Корделия умеет нажать на чувствительные точки. Ты знала, что твой патрон обожает по вечерам смотреть стриптиз в собственном кабинете? Все мужики одинаковы…

— Я… мне что-то нехорошо… — пробормотала Кристина.

Она не притворялась. Ей показалось, что комната пришла в движение и медленно закружилась, как карусель. Почему ей так жарко?

— Я… Что было в той ампуле?.. — Она заморгала. — Вам это с рук не сойдет… Лео подозревает… И тот полицейский, он тоже до вас доберется…

На губах Милы появилась змеиная улыбка:

— Я написала дневник. Сочинила такую историю… Подделала все. О том, что якобы происходило в Звездном городке, и о том, что бедный Лео будто бы со мною сделал… — Она снова усмехнулась. — И отдала мой опус легавому. Дневник убедит его в виновности Лео.

— Зачем?..

— Когда он останется совсем один, когда все от него отвернутся, когда он окажется в тюрьме, я начну его покорять, начну отвоевывать свое — медленно и терпеливо. — На губах женщины-космонавта заиграла мечтательная улыбка. — Он поймет всю силу моей любви и преданности. Узнает, что я ради него сделала. И снова меня полюбит и будет любить как прежде — как в самом начале…

Мадемуазель Штайнмайер прикусила нижнюю губу. Господи, эта женщина — законченная психопатка… Она бросила взгляд на Маркуса, но тот с равнодушным видом держал ее на прицеле: ему заплатили, этого вполне достаточно.

— Пора, — сказала Мила своему помощнику, посмотрев на часы.

Она открыла низкую деревянную дверь у себя за спиной, и Кристина увидела бетонную беседку, которая начиналась у стены дома и тянулась до опушки леса. Беседку обвивали сухая виноградная лоза и плющ, возле нее пламенели камелии, тонко пахли бледные зимние розы… Край каменного колодца порос мхом, а между плитками дорожки росли трава и крапива.

— Давай шевели ногами, — велел Маркус, ткнув пленнице в спину пистолетом.

Журналистка сделала три шага и остановилась:

— Что вы собираетесь со мною сделать?

— Пошла, кому сказано! — прикрикнул на нее бандит.

Они добрались до леса по узкой тропинке. Солнце садилось за деревья на холме, и его бледные лучи, красные и холодные, освещали тонкие черные стволы. Маленький ручеек бежал по пухлому ковру опавшей листвы, поблескивая, как медный провод. От земли поднимался запах перегноя и разложения.

Сердце у Кристины колотилось как безумное.

— Шагай, — снова приказал Маркус.

Он шел первым и не оглядывался, прекрасно понимая, что далеко его жертва не убежит — даже если попытается.

Они миновали ручей и начали подниматься по склону.

— Господи, как кружится голова… — пробормотала Штайнмайер, после чего пошатнулась и тяжело плюхнулась на колени. К ее ладоням прилипли грязь и листья. Маркус остановился. Его кукольное личико не выражало никаких эмоций — только безразличие ко всему происходящему. Кристина поднялась, начала отряхиваться, и в этот момент рядом появилась Мила:

— Вперед!

Пошел мелкий дождик. Холодные капли падали журналистке на лицо, и она ловила их растрескавшимися губами и языком.

— Значит, вот где все закончится? — прошептала Кристина. — В сердце леса…

Бритоголовый коротышка пригнулся, чтобы подлезть под нижней веткой, и произнес равнодушным тоном:

— Хватит болтать! У нас и без тебя много дел.

Маркус и Мила схватили Кристину под руки и потащили вперед.