Подозревается в убийстве

Вечером они помогли Раду приготовить обед. Как Мартин Бек и ожидал, Рад и Кольберг сразу же подружились.

В понедельник утром Рад снова с удовольствием выступил в роли гида, и Кольберг не скрывал восхищения от его рассказа и чудных окрестностей.

В Думме они подъехали к дому Фольке Бенгтссона. Грузовик отсутствовал, и на стук в дверь никто не отозвался.

— Рыбу ловить отправился, — заключил Рад. — Или объезжает своих клиентов. Вечером должен быть дома.

Они расстались около полицейского участка. Рада ждали текущие дела, а Мартин Бек и Кольберг не спеша побрели в сторону шоссе. Воздух был чистый, свежий, пригревало солнце.

От здания потребсоюза отъехала желтая машина с красной надписью «КВЕЛЛЬСПОСТЕН». Пока она поднималась в гору, из газетного киоска вышел киоскер и повесил на видном месте рекламный листок. Половину его занимали огромные буквы «Убийство женщины», а ниже мелким курсивом — «в Андерслёве?»

Кольберг взял Мартина Бека под руку, собираясь переходить улицу, но Мартин Бек указал кивком на машину пресс-бюро, которая остановилась возле аптеки, напротив гостиницы.

— Я обычно покупаю газеты в табачной лавке на площади, — сказал он.

— Обычно? У тебя здесь успели выработаться привычки?

— Как тебе сказать, просто лавка уютная.

Хозяйка магазина стояла за прилавком, держа в руке рекламный листок.

— Я вижу, вы уже нашли Сигбрит, — сказала она.

Мартин Бек успел стать известным в поселке.

— Бедняжка, — продолжала женщина.

— Не всему верьте, что в газетах пишут, — сказал Кольберг. — Еще ничего не известно. Кстати, там вопросительный знак стоит, правда совсем маленький.

— Что верно, то верно, — подхватила женщина. — Нынешние газеты и продавать-то не хочется. Сплошной обман, и грязь, и ужасы.

Купив газеты, они прошли в гостиницу и проследовали в столовую. Время ленча, многие столики были заняты. Они сели в углу возле веранды и развернули газеты.

«Треллеборгс Аллеханда» оповещала об исчезновении Сигбрит Морд в небольшой заметке на первой странице. Текст деловой, спокойный, выдержанный в том же духе, как сдержанные высказывания Рада. Упоминались только три фамилии — пропавшей женщины, Рада и Мартина Бека. Репортер отнюдь не умалчивал о том, что к поискам привлечен отдел по расследованию убийств, однако не навязывал читателю никаких предвзятых мнений. Слово «убийство» больше не упоминалось. Газета напечатала фотографию Сигбрит Морд, снятую для паспорта, и просила всех, кто видел пропавшую после семнадцатого числа, сообщить об этом.

«Квелльспостен» размахнулась куда шире. На первой полосе — снимок на две колонки: двадцатилетняя Сигбрит Морд с «конским хвостом» и большими белыми клипсами. Внутри — еще фотографии. Дом Сигбрит Морд, дом Фольке Бенгтссона, «известного по убийству Розеанны», автобусная остановка, где пропавшую видели в последний раз, испуганный Фольке Бенгтссон в полицейской машине — фото восьмилетней давности, наконец, Мартин Бек с разинутым ртом и взлохмаченными волосами. В тексте делался упор на то, что ближайший сосед Сигбрит Морд отбыл срок за убийство; отдельная заметка излагала основные моменты дела Розеанны. Два местных жителя делились в интервью своим мнением о пропавшей: «Славная, милая женщина, всегда приветливая, улыбающаяся». И о Фольке Бенгтссоне: «Странный, диковатый человек, затворник, ни с кем не ладил». Фру Сигне Перссон, «возможно, предпоследний человек, видевший фру Морд живой», очень ярко описывала, как она видела Сигбрит Морд на автобусной остановке и как та, «по-видимому», села в машину Бенгтссона.

Особое внимание было уделено «грозе убийц, шефу отдела по расследованию убийств Мартину Беку», но, когда Мартин Бек дошел до слов «шведский Мегрэ», он швырнул газету на соседний стул.

— Пока что я не собираюсь высказываться. А потом придется устроить небольшую пресс-конференцию, — сказал Бек, глянув на Кольберга.

Подошла официантка, они заказали сконский гуляш с огурцом и свеклой.

Ели молча. Кольберг управился первым, как всегда. Вытер рот и обвел взглядом зал; почти все посетители уже разошлись.

Кроме Кольберга и Мартина Бека, остался всего один клиент, он сидел за столиком возле двери на кухню. Перед ним стояла бутылка минеральной воды и стакан. Он курил трубку и листал газету, время от времени поглядывая в их сторону. Лицо его кого-то напоминало Кольбергу, и он, словно невзначай, присмотрелся к нему. Лет около сорока, густые светлые волосы длинными прядями спускались на воротник светло-коричневой замшевой куртки. Очки в металлической оправе, курчавые баки, подбородок гладко выбрит. Лицо худое, с выступающими скулами, около рта — горькие складки. Нахмурив брови, он выскребал из трубки пепел в пепельницу.

Пальцы длинные, жилистые.

Вдруг клиент поднял голову и встретил взгляд Кольберга. Синие глаза его смотрели спокойно, уверенно. Кольберг не успел отвести свой взгляд, и несколько секунд они словно изучали друг друга.

Мартин Бек отодвинул тарелку и допил пиво.

В ту минуту, когда он поставил бокал, человек с трубкой сложил свою газету, встал и подошел к их столику.

— Вы меня не узнаете?

Мартин Бек внимательно посмотрел на него и покачал головой.

Кольберг ждал.

— Оке Гюннарссон. Правда, теперь моя фамилия Буман.

Они сразу вспомнили. Шесть лет назад он в драке убил своего сверстника и коллегу, журналиста Альфа Матссона. Оба были под крепкой мухой, Матссон первый затеял драку, убийство было непреднамеренным. Когда Гюннарссон опомнился, он взял себя в руки и очень толково постарался замести следы. Дело было поручено Мартину Беку, ему пришлось даже на неделю выехать в Будапешт, но в конце концов он выследил Гюннарссона. Кольберг присутствовал при аресте, но победа не доставила им удовлетворения, они успели проникнуться симпатией к Гюннарссону и видели в нем скорее жертву обстоятельств, чем хладнокровного убийцу.

В то время Гюннарссон носил бороду, стригся коротко и был куда тучнее.

— Садись, — пригласил Мартин Бек, убирая со стула газету.

— Спасибо. — Оке сел.

— А ты изменился, — сказал Кольберг. — И вес сбросил.

— Я не старался. А вообще-то нарочно изменил внешность. И не так уж плохо, если вы не узнали меня сразу.

— Почему «Буман»? — спросил Кольберг.

— Девичья фамилия матери. Самое простое. И теперь я так привык, что старую свою фамилию почти и не вспоминаю. Буду вам признателен, если вы тоже её забудете.

— Ладно, Буман, — сказал Кольберг.

— Что ты делаешь в Андерслёве? — спросил Бек. — Ты здесь живешь?

— Нет, — ответил Оке Буман. — Приехал, чтобы попробовать взять у вас интервью. Я живу в Треллеборге. Работаю в «ТА». Это мой материал на первой полосе вы только что читали.

— Ты же совсем по другим темам специализировался, — заметил Кольберг.

— Верно. Да только в провинциальной газете приходится быть мастером на все руки. Мне еще повезло, что устроился на работу. Мой опекун помог.

— Давно ты в этой газете? — спросил Мартин Бек.

— Уже полтора года. Мне шесть лет дали — помните небось. Непредумышленное убийство. Три года отсидел, остальные сбросили и выпустили условно. Первое время на воле я себя жутко чувствовал. Чуть не хуже, чем в тюрьме, а там ведь ой как не сладко. Я не знал, куда деться. Главное было держаться подальше от Стокгольма. В конце концов взяли меня в авторемонтную мастерскую в Треллеборге. И назначили опекуна — мировая баба. Она уговорила меня, чтобы я снова начал писать. Вот и попал в газету. Только главный редактор да еще два-три человека в городе знают… В общем, мне чертовски повезло.

По лицу его нельзя было сказать, что он очень счастлив.

Принесли кофе, некоторое время царило молчание.

Журналист посасывал трубку, нерешительно глядя на Мартина Бека.

— Меня ведь газета прислала, чтобы я расспросил вас об этом исчезновении, — сказал он извиняющимся тоном. — А я тут сижу и все про свои дела говорю.

— Да нам ведь в общем-то и нечего добавить к тому, что ты уже написал, — ответил Мартин Бек. — Ты ведь беседовал с Херрготтом Радом?