У незримой границы

Произошла кража… На улице пристали хулиганы… На скамейке спит пьяный, бросив рядом пустую бутылку… В каждом таком случае люди обращаются к милиционеру или звонят по телефону 02. Что ожидает работника милиции на месте вызова, предсказать нельзя. Может быть, прозвучит предательский выстрел, может быть, в руке «мирного» пьяницы сверкнет нож. Поэтому работник этот должен обладать и физической силой, и юридической и этической зрелостью. От наличия этих качеств зависит очень многое: безошибочность решений и действий в сложных ситуациях и одновременно способность по-человечески подойти к любому происшествию. В принципе это можно сказать о представителях любой профессии, однако при охране незримой границы непредвиденные и острые коллизии возникают намного чаще.

ДИАЛОГ

Любая книга — это диалог писателя и читателя. Если книга вызывает волнение и интерес, приносит читателю что-то для него новое, то можно считать, что разговор был полезным. Конечно, так бывает не всегда. Случаются и встречи с книгами, без которых вполне можно было обойтись, — слишком уж незначительным оказывается результат. Но нам в Латвии трудно пожаловаться: у нас немало писателей, чьи произведения неизменно вызывают острый интерес. Среди них и книги бывшего работника фронтовой разведки, ныне доктора филологических наук Ингриды Соколовой.

Мне довелось беседовать с Ингридой Николаевной на близкие нам обоим темы, которые она постоянно затрагивает в своей прозе и публицистике. Мне кажется, что разговор наш заинтересует и читателя, поэтому хочу вернуться к этому диалогу. Вот его запись — несколько, правда, сокращенная.

И. Ластовский. Разговор хочется начать с такого вопроса: каким вам представлялось наше поколение в те суровые годы войны, когда вам самой и многим вашим боевым товарищам не было и двадцати? Не возникает ли у вас иногда мысли, что сегодня не все молодые люди оправдывают громадные жертвы минувшей войны, что какая-то, пусть малая часть молодого поколения забыла о погибших героях? Чтобы мой вопрос не показался несколько странным, скажу, что инспекция по делам несовершеннолетних, в которой я работаю, занимается именно такой категорией несовершеннолетних, то есть подростками, склонными к нарушению нравственных и правовых норм.

И. Соколова. В годы войны меня особенно поражало одно: суровая действительность фронтовых будней и… возвышенная мечтательность наших бойцов. Фронтовики представляли себе мирное будущее только в самых радужных красках. Молодежь послевоенного периода виделась нам иной, во всех отношениях лучшей, чем мы сами. Наша мечта осуществилась, но, к сожалению, не полностью. В этом вина и моего поколения. Оно было лишено многого. Вот почему мы сегодня стараемся, чтобы наши дети не терпели нужды ни в чем, и даем им материальные блага без чувства меры, стремимся предельно облегчить их жизнь и зачастую считаем их детьми и в тридцать лет. Иные из них легко привыкают ко всему готовому, привыкают только брать, становятся ярко выраженными потребителями. Мне кажется, что часть молодежи утратила романтичное отношение к жизни, не знает, что такое — удовлетворение от достигнутого собственными силами, она стала слишком… рациональной, что ли. Из такого теста, вероятно, и ваши подопечные.

Конечно, есть и другая молодежь. Она строит БАМ, честно трудится на производстве, заботится о природе, воспитывает детей… Ради них, этих веселых, трудолюбивых девчат и ребят, мы и шли на смерть.

И. Ластовский. Очень приятно, что в вашей оценке подавляющей части современной молодежи преобладают добрые слова. Ведь не так уж редко люди старшего возраста бывают убеждены, что вся наша молодежь хуже, чем были в свое время они, что тогда пороков у молодых людей было гораздо меньше…

Конечно, нельзя сказать, что сегодня все проблемы воспитания уже решены, что в наши дни больше не встречаются правонарушения несовершеннолетних. Безусловно, встречаются. Но заглянем в официальную статистику буржуазной Латвии — и увидим, что почти каждый шестой осужденный по уголовным делам являлся несовершеннолетним, и общее число осужденных несовершеннолетних в 1937 году достигало более чем двух тысяч. Сегодня число правонарушений, совершенных несовершеннолетними, резко снизилось. И в этом заслуга не только работников органов внутренних дел. С каждым годом возрастает роль и авторитет общественных организаций, занимающихся профилактической работой среди ребят, не достигших совершеннолетия.

Теперь в наших школах много говорят о правовом воспитании учащихся. Не считаете ли вы, что правовые знания в принципе поднимают лишь уровень общего развития, культуры подростка, но уважение к человеку, к обществу, а следовательно, и к закону может дать только глубокое нравственное воспитание?

И. Соколова. Несомненно. Я глубоко убеждена, что в процессе воспитания молодых людей мы в первую очередь должны обратить внимание на морально-этические вопросы. Хотя бы потому, что они неотделимы от социальных.

Сейчас в восьмых классах введен новый предмет — основы Советского государства и права. В Риге состоялась конференция по правовому просвещению и воспитанию трудящихся. Все это радует. Только, по-моему, недостаточно теоретически определить, что такое преступление и какое наказание грозит по такой-то статье. Нужно исследовать истоки зла, проанализировать весь путь, приведший человека к нарушению закона, понять, наконец, как предотвратить преступление. Поможет ли в этом изучение нового предмета, не знаю. Мне кажется, важнее, чтобы процесс воспитания — единый в школе и дома — был направлен на то, чтобы смолоду будить в человеке добрые чувства: правдивость, честность, мужество, неприятие зла и несправедливости.

И. Ластовский. Мне по роду моей деятельности часто приходилось встречаться с такими случаями, когда уже неизбежно вмешательство милиции, а за ним порой лишение родительских прав и даже привлечение к уголовной ответственности. Такие вещи происходят по большей части в семьях, в которых отсутствуют элементарные условия для развития детей. Такие семьи мы называем неблагополучными. Один из родителей, а то и оба пьянствуют и дебоширят или находятся в местах, лишения свободы.

Наверное, я долго не забуду разговора с Вячеславом из воспитательно-трудовой колонии для несовершеннолетних.

В комнату ввели черненького щупленького паренька в потертой куртке. Было ему шестнадцать лет, и в колонии предстояло провести два года. Спрашиваю: за что? Он удивительно спокойно рассказывает о страшных вещах. 9 марта 1977 года на хуторе пили с братом матери, в прошлом пять раз судимым. Как всегда в таких случаях, водки не хватило, пошли искать еще денег. Навстречу им попался сосед. Попросили у него денег, но сосед не дал. Дядя обиделся, ударил соседа ножом, и он тут же умер. После этого Вячеслав помог убийце положить труп на сайки, довезти до дома убитого, втащить через окно в комнату и положить на кровать. Затем они облили все бензином и подожгли.

— А деньги взяли? — спрашиваю.

— А как же. Рублей десять нашли. На выпивку хватило…

Отец Вячеслава умер. Мать пьет, старший брат отбывает наказание…

И. Соколова. Но не менее тревожны и семьи, только с виду благополучные. В них порой кроются притворство, ложь, эгоизм. Из таких внешне благополучных семей тоже нередко выходят несовершеннолетние преступники. Однажды я прочла очерк. В нем говорилось о сыне заместителя директора одного из ведущих институтов республики, которому любящие родители позволяли буквально все на свете. Чувствуя такую вседозволенность и поддержку, парень совершил несколько преступлений и сел на скамью подсудимых. Но и тогда родители, чтобы помочь сыну, выгородить его, поместили молодца в психиатрическую лечебницу, стремясь доказать его невменяемость. Однако он оказался вполне нормальным. Тогда мать, невзирая на данную сыном подписку о невыезде, попыталась увезти его в Симферополь. Поездка не состоялась: за новое преступление он был арестован и предан суду, который приговорил его к длительному сроку лишения свободы.