Двойная смерть

— Но как же?.. Ты же с ним уже какое-то время уже общаешься, хотя бы по работе. О чем он рассказывает, что спрашивает?

— Ничего он не рассказывает. Молчит чаще, особенно в последнее время.

— Как он тогда конторой своей руководит? Как глухонемые, или записки пишет?

— Он мало что по работе делает. Руководит в основном Павлов, его заместитель.

— А этот что за человек?

— Этот еще хуже. Бегает целый день по зданию, все вынюхивает, что не так, если хоть какая-то мелочь не на месте — скандал устраивает. Особенно к женщинам привязывается. И не дай бог ему хотя бы попробовать объяснить, в чем дело. Сразу начинает: „Что вы на меня орете? Ведете себя, как баба базарная. Как вам не стыдно? Женщина не должна так себя вести!“ Сумасшедший, по-моему.

— Жена, наверное, редко дает?

— Какая у него жена, ты что? Если и была, то давно повесилась. Нет, он один живет, это точно. Целый день на работе, а иногда и ночью. Приходила несколько раз зимой утром на работу, а у входа его машина, вся снегом занесена. Раньше он был лаборантом, ему потом Розенталь повышение дал.

— Ну ладно, черт с ним… Меня все-таки интересует Розенталь. Смотри, даже про его заместителя дерганого ты вон сколько с ходу рассказала. А шеф, владелец фирмы — неужели никто про него ничего не знает? Наверняка же ходят сплетни… Чем он хотя бы интересуется? Кто ему звонит?

— Сплетен не слышала. А вот про звонки я, как раз, знаю. Они на секретарше экономят, и все звонки — и по делу, и личные — принимаю в основном я. Розенталю звонил несколько раз старикашка какой-то… Гросс его фамилия. Они оба что-то коллекционируют… По моему, у меня на столе под стеклом телефон его есть, Розенталь пару раз просил до него дозвониться.

— Ммм, это уже кое-что. А что коллекционируют-то?

— А черт их знает, по-моему, жуть какую-то. Кажется, это как-то с милицией связано — то ли дубинки, то ли ножи… Оба они со сдвигом. Извращенцы.

— Это, наверно, узнать легко. Посмотри телефон, ладно?

— Хорошо, если не забуду.

— А мы попробуем с ним поговорить… Да, вот еще что скажи: если бы непорядок с покойником заметили раньше, наверно, можно было бы что-то сделать?

— Да конечно можно. Его могли отмыть от внутренностей, переодеть, рожу заново покрасить — был бы в полном порядке. Кто там будет проверять, что у него в штанах… Конечно, с официальной частью опоздали бы минут на сорок, но я думаю, нашли бы какой-нибудь предлог. В конце концов, кого это волнует — все выпить приехали, а гроб — это вроде новогодней елки, украшение праздника. Главное, чтоб все прилично было.

Но, слушай, я теперь и сама задумалась, кому это все надо было? Похоронили бы этого Сташенко — и все дела. Зачем было гадость такую устраивать?

— Объяснений может быть много. Только пока они ничем не помогут.

— Какие объяснения? По-моему, сплошной бред…

— А какие угодно. Прежде всего — ты учти, Сташенко умер не своей смертью. Кто-то мог ненавидеть его настолько, что захотел напакостить ему уже после смерти — вроде убить второй раз.

Потом: ты говорила, что солидный заказ для похоронной конторы — большая удача. А значит, у кого-то его Розенталь отбил… Могли отомстить. Кстати, сколько похоронных контор в Питере?

— С полдюжины будет.

— Вот видишь… Третья причина — бандиты могли нанять кого-то из ваших, чтобы он изуродовал труп их старшего. Ты сама заметила — отличный способ повесить бабок на Розенталя. Людей иногда разводят и более хитрыми методами… Кстати, если так оно и было, своего они добились. Могло так быть?

— Да. Запросто.

— Четвертый мотив — кто-то мог страшно не любить вашего начальника. Скажем, любовница ждала от него квартиру, яхту, дом в Испании — а он ей только шубу. Обидно?

— Конечно.

— Пятый мотив — тебя могло достать, что на шубу любовнице деньги у Розенталя есть, а платить нормально — так хрен тебе. И вот, в то утро неслышными шагами ты прокрадываешься в лабораторию, сжимая в руке пилочку для ногтей из своей косметички. Услышав, что лаборанты раскачивают диван, ты отодвигаешь крышку гроба, спускаешь покойнику штаны, и…

— Ну ты сволочь…

— Ладно, я шучу. Но любой другой сделать это мог. Нужны еще мотивы?

— Хватит. Какой выберем?

— Не знаю пока. — Я посмотрел на часы. — Второй час ночи. Давай выберем завтра.

— Сколько-сколько? О господи, у меня дома, наверно, с ума сошли.

— Так вон у стойки телефон. Позвони, чтобы не волновались.

Она пошла звонить. Валерка, с трудом выбравшись из-за стола, решительно промычал:

— Нет, домой я ее не отпущу. Она столько интересного рассказала… надо ее как-то отблагодарить.

Света, плавно покачиваясь (коньяк делал свое дело) в смятении вернулась к нам.

— Папа сказал, что домой я могу больше не возвращаться. „Мать корвалолом обпилась, теперь вся квартира корвалолом воняет. Видеть тебя не хочу, засранку…“ Зря я им позвонила.

Коллега обрадовался:

— Дорогая, я тебя приютю. Не могу видеть бездомных женщин… Сейчас я машину к дверям подгоню.

— Какая машина, ты охренел. Ты ключом в зажигание не попадешь.

— Да? А что ты предлагаешь, здесь ночевать?

— Ладно… я сам попробую. Хотя, чем завести твой Москвич, проще вон тот Мерс вскрыть и на нем ехать.

— Б… у тебя же прав нет.

— Ты мне свои одолжишь… Что, Свет, отвезти тебя к этому алкоголику?

Света подозрительно оглядела Валерку.

— А он не маньяк?

— Не знаю, я сам не пробовал. Но это же самое интересное.

— Ммм… Ладно поехали. Дома меня сегодня не любят.

Валерка обрадовался:

— Зато я тебя люблю. Вся моя жизнь была лишь ожиданием встречи с тобой, любовь моя…

Я хорошо выспался, проснулся часа в два и сел завтракать. Над рассказом Светы я думал до пяти утра, но многого так и не понял.

Повезло, одного шантажиста мы нашли сразу — в девятке был, конечно же, Розенталь, который по бедности своей решил потрясти ночами водителей на шоссе. Но!

Кто изуродовал труп? Сделано это для собственного удовольствия, или исполнителю заплатили? Если да, то кто и зачем?

Как выйти на человека, бывшего с Розенталем в девятке? Самому ему в голову пришла идея вымогательств на шоссе, или кто помог? Может быть, они и еще чего-нибудь выдумали?

Что за историю собиралась рассказать о Розентале Нина, если ее так скоропостижно заткнули? Загадочное совпадение — пообещала что-то интересное, вдруг поскользнулась — и на смерть. Так не бывает.

Единственное, что мы знали — все эти случаи так или иначе крутились вокруг Розенталя: он был среди шантажистов, выкинувших труп под машину; он же был владельцем бюро, в котором так плохо обошлись с владельцем казино; про историю его семьи хотела, но не смогла рассказать лаборантка-лесбиянка, разбившаяся в морге…

Я подошел к телефону и позвонил Валере.

— Доброе утро. Как здоровье?

— Ооо… Не спрашивай… Почему у нас сухой закон не введут?

— Потому что тогда будет слишком много мокрых дел. Как Света?

— Завидуй. Раньше она думала, что женщину по-настоящему может понять только женщина. Но утром сказала, что в лесбиянки меня принимает… Значит, я не хуже Нины.

— Если не думать о том, что Нина уже непригодна к употреблению, ты и вправду молодец. Телефон у девушки взял?

— Да, домашний и рабочий.

— Так… Слушай, позвони ей прямо сейчас, узнай телефон и имя-отчество Гросса — помнишь, старикашка в контору звонил, они с Розенталем что-то криминальное коллекционируют. Я хочу его на разговор раскрутить.

— Думаешь, будет он с тобой разговаривать?

— Это смотря о чем. Коллекционеры — люди особенные. А ты позвони еще на трубу Иванову, скажи, что одного шантажиста мы вроде как нашли, нужно убедиться, что это он. Если согласится, спроси у Светы, в какое время Розенталь может оказаться на улице у конторы, подождите его там. Но на глаза не показывайтесь! А то смотает — хрен его потом найдешь. И не едьте на БМВ — машину может узнать. Возражения есть? Все, давай звони.