Убить перевертыша

— Он умер.

— Как умер?!

Врач пожал плечами.

— Да вы что?! Крови почти не было, ранка — чуть-чуть…

Врач ничего не ответил, успокаивающе погладил Мурзина по плечу и ушел.

Дальше все было как во сне. Пришли какие-то люди, переложили Миронова на высокую тележку с желтым дощатым верхом, накрыли простыней, пятнистой, неопрятной.

Затем с обычным воем подкатила полосатая «Волга». Два милиционера с короткими автоматами наполнили больницу громкими голосами, топотом. Третий, в гражданском пиджаке, кругленький, маленький, похожий на ночного гуляку, пошептавшись с врачом, подошел к Мурзину, представился:

— Лейтенант Воронков. Это вы привезли труп?

— Какой труп?!

— Ну, убитого.

— Мы товарища привезли, раненого, сердито ответил Мурзин.

— Мы — это кто?

— Я и Маковецкий. Он поехал собрать вещи.

— Тоже пьяный?

— Разве я пьян?

— Ну, выпивши, не отрицаете?

— Не отрицаю.

— Очень хорошо. А где пистолет?

— Какой пистолет?

— Из которого убили. Мелкокалиберный.

Первое желание было — наорать. Но Мурзин сдержался. На то и милиция, чтобы задавать дурацкие вопросы.

— Никакого пистолета у нас не было.

— У кого же он был?

— У кого был, того и спрашивайте.

Лейтенант внимательно посмотрел на Мурзина, усмехнулся, почесал левое ухо.

— Спросим. А пока вам придется поехать с нами. — Он повернулся к медсестре, сидевшей за столом и, как ни в чем не бывало, читавшей книгу. Когда другой приедет, скажите ему, чтобы ехал в райотдел. Сразу. Это в его интересах, так и скажите.

В милиции пришлось рассказывать все в подробностях, отвечать на странные и нелепые, как думалось Мурзину, вопросы. Затем лейтенант дал ему расписаться под протоколом и велел до утра дожидаться в коридоре.

— Как рассветет, поедем на место преступления, — сказал он.

Сидя на скользкой, отполированной бесчисленными посетителями скамье, Мурзин пытался взремнуть, но у него ничего не получалось. Вспомнил о бумажнике Миронова, достал. Паспорт он отдал лейтенанту еще в больнице, а бумажник опять сунул в карман и забыл. Теперь он с непонятной боязнью рассматривал его. Денег было немного — несколько 50-тысячных купюр, — и какие-то бумажки. Одна заинтересовала. На ней были немецкие имена и фамилии, и цифры, цифры, явно номера телефонов с междугородными и международными индексами. В подробностях вспомнил все, что говорил Миронов о документах, которые будто бы имеются где-то в Германии и которые надо непременно добыть. И понял: теперь это полностью его дело. Как завещание.

Дремотное состояние сразу прошло. Мурзин вскочил, толкнулся в дверь, куда ушли милиционеры, но дверь оказалась запертой. Пошел к дежурному, скучавшему у телефонов.

Отодвинув стекло, отгораживавшее дежурку от коридора, и выслушав Мурзина, дежурный не очень вежливо разъяснил:

— Велено ждать, ждите. Говорите спасибо, что в коридоре, а то ведь у нас вон для ожидающих-то.

Он показал на металлическую клетку в углублении стены, усмехнулся и задвинул стекло, отгородился.

Очередной раз Мурзин очнулся, когда темное окно в конце коридора посветлело. Снова пошел к дежурному, попросил разрешения позвонить в больницу.

— Что надоть? — отозвался скрипучий сонный голос.

— Больница?

— Ну, больница.

— Маковецкий не приезжал?

— Это какой же?

— Мы привезли раненого в голову. Он умер.

— Царство ему небесное.

— А Маковецкому велено ехать в милицию.

— Это который умер?

— Да нет же, кто привозил. Он уехал и должен был вернуться в больницу. Ему надо в милицию.

— Никто не приезжал.

Трубка зачастила гудками. Это было очень странно, что Маковецкого до сих пор нет. Может, что на дороге? И верно ведь, нетрезвый за рулем. Мурзин нервно прошелся по коридору, постучал в запертую дверь. Милиционер, открывший ему, был взъерошен, волосы торчали рыжим гребнем. Ослабленный ремень свисал вправо, кобура с пистолетом съехала на живот.

— Чего тебе?

— Лейтенат говорил, что утром поедем. Светло уже.

— А, ладно.

Он закрыл дверь, и Мурзин ясно услышал, как защелкнулся замок.

Прошло еще больше получаса, прежде чем дверь снова открылась. Теперь оба милиционера с автоматами и лейтенант в гражданском выглядели вполне бодрыми.

Уже в машине лейтенант спохватился:

— А где другой? Вы говорили — приедет.

— Видно, что-то случилось.

— Ну-ну. — Лейтенант недоверчиво посмотрел на Мурзина.

— Может, он там дожидается?

— Ну-ну…

Улицы городка, по которым ехали, были еще пустынны. В воздухе стояла серая хмарь раннего утра, но бледно-розовые всплески зари, мелькавшие в проемах меж домами, говорили, что день будет ясный.

Ночную дорогу Мурзин запомнил плохо, но все же понял, что едут они куда-то не туда.

— Нам надо к деревне Зотово, к озеру, — напомнил он.

— Не волнуйтесь, доедем. — Лейтенант обернулся, осмотрел Мурзина, затем своих архаровцев, сидевших по обе стороны от него. — Так быстрей.

А Мурзину показалось, что ехали дольше. Машина буксовала на пыльной грунтовке, не давала скорости. К деревне подъехали, когда над дальними полями вставало солнце. Луговина блестела от росы, на ней четко просматривались полосы от колес машины, которая прошла тут, похоже, совсем недавно.

— Уехал ваш дружок, — позлорадствовал лейтенант. — Чего он до утра-то тут сидел?

— А что ночью увидишь? — счел нужным сказать Мурзин.

— Вот именно…

Намеков было достаточно, чтобы понять: лейтенант не верит. Всего скорей, у него уже готова версия: напились — поссорилились — подрались убили. Просто и ясно. Обычное дело в спивающейся России.

Мурзин счел нужным напомнить:

— Я уже говорил, что ни у кого из нас никакого оружия не было.

— Разберемся, — буркнул лейтенант. — Показывайте, как ваша машина стояла, где что?

Выйдя из машины, Мурзин сразу понял, что Маковецкий был тут до утра. И когда рассвело, не сразу уехал, а долго еще ходил по кустам, что-то искал, должно быть, следы подкравшегося ночью бандита. Никаких вещей сейчас не было, а вот костер остался не погашенным, еще дымил.

— Зря все прибрали-то, — сказал лейтенант. — Ничего нельзя было трогать.

— Мы ж не думали… Надо же срочно в больницу… Все бросили.

— Зря не думали. Теперь всем придется думать.

И снова пришлось рассказывать все, с самого начала. Рассказывать и показывать. Как услышал выстрел, да как вывалился из машины, да как сидел Миронов, да откуда прибежал Маковецкий. А милиционеры меж тем бродили по кустам, искали гильзу. Гильзы не было, и скоро лейтенант с Мурзиным присоединились к ним. Трава была основательно истоптана, кусты местами обломаны.

— Так кто же это был, по-вашему? — нетерпеливо спросил лейтенант. Какие ваши предположения?

Предположений было два: или кавказцы отыскали, что было маловероятно, или туристы, что приходили вечером.

Лейтенант покачал головой.

— Сомнительные версии. Нужна более правдоподобная. Ну да ладно, разберемся. Можно ехать.

— Погодите, донки посмотрю.

— Донки? Вы сейчас способны беспокоиться об улове?

Мурзин пожал плечами и пошел к берегу, сам удивляясь этому своему порыву. В той другой жизни, называемой службой, многое бывало на грани интуиции, и он привык не противиться таинственному зову подсознания. И не раз именно это, смутное, оказывалось единственно правильным. Сейчас он сам задавал себе этот вопрос: неужели Маковецкий не забыл о своих донках и смотал их?

И он с облегчением вздохнул, увидев над водой напрягшиеся лески. На одной оказался подлещик размером в две ладони. Мурзин отцепил рыбу, бросил в воду. Взялся за другую леску, но она не потянулась, зацепилась за что-то. Потягивая ее, он подошел к самой воде, неподвижной, прозрачной. И там, в метре от берега, увидел короткую черную палочку. Он сам не смог бы объяснить, почему палочка заинтересовала его. Подумалось, что Маковецкий потерял это, рыбача тут ночью. Не разуваясь, он шагнул в теплую воду, достал палочку. И сразу понял, что это такое: широко распространенная среди охотников и туристов ракетница, официально именуемая ручным пусковым устройством «Сигнал». На ракетнице не было ни илистой слизи, ни следов ржавчины даже в тех местах, где черное воронение было стерто до блескучего металла. Хорошо просматривался и номер — Ю-02048. А вот сам сигнальный патрон, ввернутый в ракетницу, был Мурзину незнаком. Обычно они бывают из алюминия, с тонкими стенками, здесь же оказался стальной, удлиненный, с узким отверстием, явно под мелкокалиберный патрон.