Тень луны

В самый последний день июля он сидел в этой дворницкой, которая казалась еще теснее, яркие солнечные лучи заливали щербатый стол с чашками, три кошки лакали из мисок принесенное Игорем молоко, а Каллистратыч не закрывал рта, толкуя то об одном, то о другом. Речь его всегда отличалась странной особенностью: он мог говорить без умолку, порою даже бессвязно, перескакивая с места на место, но все равно она была подвержена некоей внутренней логике, словно хитрый старик нарочно нагонял тумана, прежде чем приоткрыть какую-то одну ему ведомую истину. Поэтому Игорь и не вступал в беседу, не перебивал старика: пусть выговорится. Ему было легко и просто с этим человеком, поскольку они ни чем не были связаны. В оставленной во дворе "ауди" скучал, ожидая его возвращения, Гена Большаков, настоящий друг, который относился к Каллистратычу с высокомерной брезгливостью и вряд ли бы без принуждения решился переступить порог этой каморки. И он никогда не понимал этих заездов Кононова "к Марксу". Но Игорь знал одну жесткую правду: нет злейших врагов, чем бывшие друзья, и нет больших друзей, чем люди, ни в чем не зависящие друг от друга. Потому-то он и находился сейчас тут.

- ...у меня тут телевизора нет, но я и так знаю, что в мире творится говорил, а точнее - бубнил Каллистратыч. - Нам лапшу на уши вешать нечего, сами умеем... Народ российский до того запутали, что единицы остались, кто все их паскудство видит, у большинства - ни ума, ни памяти. Нет, не козлы они и бараны, которых на убой ведут, а растения. Козлы да бараны на Западе, их там кормят, стригут, они и блеют под дудку пастухов. Д-демократия!.. А у нас - хоть работай, хоть на кровати лежи, хоть голодовку объявляй испугаешь их! - все равно ни хрена не получишь. Наплевать. Значит, растения, кактусы. Им и воды не надо. Жалко, ей-Богу! Что ж делать? Воровать? Так ведь многие и на это не способны. А "способные" и так уже все разворовали, а все не успокаиваются: и ртом, и задницей... Страх давно потеряли, а о душе и не думают! А ты ведь нагим пришел, нагим и уйдешь, а то, что собрал в жизни - пусти на доброе дело, успей, пока час не пробил. Помнить будут, простится. Разбойников добрых на Руси душой принимали, особенно раскаявшихся. Из них-то лучшие монахи и выходили, потому что до самого дна бездны опускались, все зло видели и сумели подняться, очиститься. Господь всех прощает, в ком не оскудело покаяние. С Христом ведь кого распяли, знаешь? Двух разбойников. И кто первым в Царствие Божие вошел? Не апостол Петр и не праведники. А тот из разбойников, распятых, который сказал Христу: верую! Так вот, Дело давнее, а думать есть над чем. Вот ты и думай, Игорек, не хмурься.

- Тебе бы, Каллистратыч, в проповедники записаться, - усмехнулся Кононов. - Может быть, тебя в Думу двинуть?

- Нет, в Думу нельзя. В Президенты! - подсек старик. Игорь слушал его сквозь некую дрему, иногда думая совершенно о другом, улавливая и уличный шум за стенами каморки, и звук капающей из самодельного крана воды, но последняя эскапада Каллистратыча о Христе и разбойниках не прошла мимо. Странно, но и его мысли в последнее время шли в том же направлении, были созвучны бородатому философу-полубомжу. Гена Большаков, наверное, уже давно заждался в машине, но уходить отсюда не хотелось. Сейчас старик вновь монотонно забубнил о чем-то ином, прихлебывая из бутылки пиво, - о клятой действительности, что, в общем-то, было неинтересно, об этом говорилось повсюду, во всех салонах и подворотнях, и каждый видел свое решение, свой выход, и Кононов давно устал от этих "промыслительных бесед". Ему все больше и больше начинало казаться, что выхода вообще нет. Это тупик, в который мы все вошли, блуждая по лабиринту, идя за слепыми вождями. И теперь начинается самое страшное: всеобщая паника и давка. Но вот до него вновь донесся голос Каллистратыча. Того опять потянуло на тему "разбойников". Может быть потому, что самые главные преступники сидят там, в Кремле, и от этой темы, вошедшей в кровь каждого "россиянина" никуда не деться? Ни на какой кухне и ни на базаре. Только сейчас старик "ушел" далеко в прошлое, отправился в казацкую вольницу, к Стеньке Разину, к поволжским ватагам и Кудеяру, а после чуть затормозился в Гуляй-Поле Откуда знал столько, словно сам там был с ними, да вино по усам стекало? Тюремные университеты Каллистратыча оказались не хуже Лесотехнического, который в свое время закончил Игорь Кононов.

- Ведь все они были "авторитетами", "в законе", как сейчас говорим, рассуждал старик. - Все эти мастера эксов и налетов - и Махно, и Пархоменко, и Котовский, и Камо, и даже сам Сталин, только тот еще кой-чем обладал, помимо ума и воли - потом скажу. Каждый со своей братвой, которая почище нынешних будет. И отморозков, как нынче, гораздо меньше было, зря не палили. Хотя "стрелки" друг другу тоже назначали. Как сейчас. Два батьки Махно и Пархоменко - встретились раз на хуторе, чего-то они там поделить не могла. Первым делом проверили себя на предмет гранат и наганов. Вроде, нет. Охранники в сторонку отошли. Батьки заспорили. Пархом, красный командир, первым сигнал подал: у его бойцов в руках враз оружие появилось. А Махно только глазами блеснул: "Фокусник ты, Сашко, - говорит. - А теперь сюда смотри!" И из ближайшего стога сена станковый пулемет выдвигается. Посмеялись и разошлись вничью. Если б теперь так! А криминал любая революция к себе в первую очередь вербует. На кого же еще опираться? Она же потом и уничтожает их первым делом. Вот Мишка Япончик - крупнейший воровской синдикат организовал, по всей России, со своими наводчиками, барышниками, наемными убийцами - киллерами, аферистами, даже банкиры свои были. Дело свое знал добре, городовые кланялись, суды, и полиция в долю входили. Тоже как нынче, это я тебе для сравнения толкую. Даже бандюга Котовского от виселицы спас. А когда большевички пришли - понял, верх над ними одержать не удастся, надо менять игру. И влился со всей своей многотысячной структурой в Красную Армию, как раз к тому же Котовскому попал, бессарабскому разбойничку. Тот-то его и предал: видно, знал много. Всюду борьба идет, закладывают и свои и чужие. Выбился наверх, а хвост-то за тобой тянется, так что начинай отстрел своих "бывших". Потому и нынешних авторитетов грохают. Потому что знают они слишком много о тех, кого во власть двинули. В Думу, в Кремль, в банки. Руками фээсбэшников или конкурентов, стравить-то друг друга ничего не стоит, все как волки, на каждый шорох озираются, Настоящая война идет: все против всех. Смешно, а после Япончика криминал Одессы возглавил некий Ястржембский, медвежатник. Не предок ли того, который нынче у Ельцина домашние тапочки вынюхивал? Во как все повторяется! Даже фамилии и клички. И во Временном Правительстве был Станкевич, и у этих Тогда был генерал Рузской, предатель, отречение принимавший, и в наше досточтимое время, только буковку одну сменил. По кругу идет история. А уж попов Гапонов да Азефов не счесть, их теперь в каждой партии по пять десятков. Но Котовский, Япончика "сдав", не долго на солнышке лысину грел. Его другой чекист-уголовник - Зайдер прихлопнул, видно, слишком неуправляемым стал. И сейчас, кто слишком самостоятельную игру затевает - жди пули. А Зайдера еще один кавалер трех орденов Красного Знамени, одесский бандит Вальдман укокошил. Зачем им свидетели, чушь? Так и продолжается по сию пору. И конца не видно. Спишь, что ли?