Последняя воля Нобеля

Андерс Шюман поднял руку, заставив Аннику замолчать.

— Я говорю о полной неспособности полиции работать! — сказал он. — Как такое вообще могло произойти? Я хочу сосредоточиться именно на этом! Полиции не удастся умыть руки, оправдываясь отсутствием нужного законодательства…

— Не хочешь ознакомиться с обзором утренних изданий? — спросил Янссон, неловко поерзав в кресле.

Андерс Шюман, побагровевший от обуревавших его чувств, сел за свой стол и знаком велел ночному редактору продолжать.

— У нас практически нет снимков места преступления, — заговорил Янссон. — Ульф Ольссон, этот идиот, обожающий снимать знаменитостей на разных событиях, сделал пятьсот снимков принцессы Мадлен, но ни одного снимка события преступления. У него, видите ли, была неподходящая диафрагма и камера с неважным разрешением. Анника сделала несколько фотографий в Золотом зале, когда ратуша уже была оцеплена, — таких снимков нет больше ни у кого, — но снимки сделаны сотовым телефоном, и их качество оставляет желать лучшего. Один снимок мы разместили на восьмой полосе, один — на девятой. Двое судмедэкспертов у лужи крови. Очень сильные фотографии.

— Что еще у нас есть? — поинтересовался Шюман.

— Мы продолжаем следить за Шведским телевидением, не выпустят ли они какой-нибудь материал, но они пока ничего не передают. Камера работала в Золотом зале в момент преступления, но она, к сожалению, была установлена возле оркестра. Вопрос заключается в том, что они сняли и что выпустят в эфир.

— Конечно, они ничего не покажут, — сказал Шюман. — Зачем им это нужно?

— Но это же совершенно особый случай, — возразил Янссон.

Шюман едва не задымился от злости.

— В чем дело? — спросил он. — Что делает это убийство таким особенным, кроме того, что оно было совершено в таком месте и в такое время?

— Это тройное убийство, — сказал Янссон. — Второй охранник только что скончался, третий находится в критическом состоянии. Никто не считает это рядовым убийством.

— У убитых охранников, наверное, были жены и дети, — заметила Анника.

Шеф снова встал:

— Значит, это убийство настолько необычное, что ради него нам нужно новое законодательство? Оно такое особенное, что нам понадобился новый набор этических правил?

Анника Бенгтзон посмотрела на часы, потом переглянулась с ночным редактором.

— Что еще у нас есть? — спросила она.

— У ратуши, на улице, было много внештатных фотографов, так что много материала есть у них. Весь город оцеплен, так что на большинстве фотографий мы получим угрюмые лица полицейских и военные машины. Страницы десять и одиннадцать — полиция на охоте.

Андерс Шюман не мог сидеть, он встал и подошел к окну, став спиной к русскому посольству.

— Планирует ли полиция в ближайшее время начать аресты? — спросил он.

— Лодка, на которой бежала убийца, была обнаружена в Грендале. Полиция думает, что дальше она поехала на машине к югу, в Сёдерталье. Возможно, у нее были сообщники — один в лодке, другой в машине.

Андерс Шюман взял ручку и постучал ею о ноготь.

— Почему к югу?

— В полиции заявили, что они были готовы к такому повороту и сразу заблокировали дороги. Если бы она поехала на север или на восток, ее бы точно поймали. На запад — вода, остается только одна дорога — на юг. У нас есть предположительный график ее бегства. Полиция считает, что в Шерхольмене она была до двадцати трех часов пяти минут, так как в это время дорога в этом месте была блокирована.

Шюман увидел, что Анника смотрит на ручку, и отбросил ее в сторону.

— Как с фотографиями жертв?

Так как дорожная полиция и паспортные отделы закрыли для публики свои архивы, раздобывать фотографии жертв стало постоянной головной болью. Еще одно последствие теракта 11 сентября. Новая эра наступила.

— И фон Беринг и Визель были публичными людьми, поэтому их фотографий великое множество. Агентство Пелле опубликовало кадры передачи из Голубого зала. Там они сидят рядом, весело беседуют и поднимают бокалы. Качество не блещет, но мы поместили их на шестой и седьмой страницах… Еще у нас есть фотографии королевской четы, их реакция. Конечно, они не видели, что произошло, но Берит сумела сделать из этого захватывающий рассказ. Король и королева сидели в Галерее Принца и беседовали с некоторыми лауреатами, когда раздались выстрелы. Если измерить расстояние, на котором это произошло от королевской четы, то от убийцы ее отделяли какие-то десять — двенадцать метров, пусть даже половина этого расстояния — массивная каменная кладка…

— Что вы поместили на обложке? — перебил Янссона Шюман.

— Ждем фоторобот, заголовок гласит: «Лицо убийцы», или что-нибудь в этом роде.

Андерс Шюман почувствовал, что сейчас его усталый мозг сожмется и превратится в жалкую горошину, венчающую спинной мозг.

— Мы ждем фоторобот, составленный нашим корреспондентом, но не можем его напечатать. И все из-за чертова запрета полиции на разглашение, будь они неладны, — не дают работать…

Он упал на стул и махнул рукой.

— Идите заканчивайте номер, — сказал он. — Но я хочу увидеть номер перед тем, как он пойдет в печать.

Когда коллеги покинули его кабинет, Андерс Шюман встал, подошел к окну посмотреть, что делает русский солдат.

Будка была пуста.

Солдат ушел.

Анника вернулась в свою комнатку и записала все, что смогла вспомнить. Она записала по памяти все, что случилось на ее глазах, включая танец с Боссе. Она записала все детали, все, что сказали полицейские, все, что она видела и чувствовала.

Получился весьма неважный, путаный текст, но он все равно не предназначался для публикации. Аннике нужна была подпорка для памяти; она участвовала во многих судебных процессах и знала, как многое забывают свидетели. Со временем память тускнеет, а она хотела сохранить свои первые, истинные ощущения.

Для того чтобы даже следы текста не попали на сервер газеты, она поместила его в своем электронном архиве в Сети, в почтовом ящике [email protected] Там Анника хранила тексты, к которым хотела сохранить доступ с других компьютеров, но сделать их недоступными для газеты.

Она выключила компьютер и продолжала сидеть, бесцельно глядя в пространство. Тело просто кричало от усталости, но она была уверена, что ночью не сможет уснуть.

Она увидела, как в курилку прошел Янссон с сигаретой и чашкой кофе. Анника схватила куртку и выбежала за ним.

— Да, кажется, он был в препоганом настроении, — сказал Янссон, глядя на Аннику, которая присела рядом с ним с чашкой в руке.

— Он всегда такой, когда я рядом, — сказала Анника с преувеличенным вниманием разглядывая кофе. — Он был просто в ярости оттого, что я написала о наших хозяевах и ТВ «Скандинавия». Ты слышал, что он не получил место председателя Ассоциации газетных издателей.

Янссон закурил сотую за день сигарету и выпустил клуб дыма в чашку.

— Думаю, что ты все принимаешь слишком близко к сердцу. В конце концов, он взрослый человек и должен нести бремя своей ответственности. Если он будет сильно волноваться по поводу подобных пустяков, то у него не останется времени ни на что путное.

Руке, державшей тонкую пластиковую чашку, стало горячо, и Анника перехватила чашку.

— Я знаю Шюмана, — тихо произнесла она. — Знаю лучше, чем думают многие. Я знаю, в чем он убежден, и поверь мне, есть вещи, которые он воспринимает очень серьезно. Например, его назначение. Все будет нормально, но не прежде, чем его простит председатель совета попечителей. Дай ему полгода, и тогда он снова начнет хорошо ко мне относиться.

Янссон смачно отхлебнул кофе.

— Что за ерунда, «снова начнет хорошо относиться»? — спросил он, сделав глоток. — Освещение нобелевского банкета — это очень почетная работа!

— В паре с Ольссоном? Ты шутишь. Да еще в таком наряде?

Она дернула себя за подол разорванной внизу розовой синтетической юбки. Она видела, что Янссон смотрит на нее своим особым, только для него характерным взглядом — смотрит, как на необычное растение или странную птицу, — без осуждения, но с любопытством ботаника или орнитолога.