Нейтральной полосы нет

«Детектив, — решил Никита, — с утра пораньше, да на работе — не стихи же? Если детектив, может здесь и не сработать мой Мандельштам».

Но в целом облик кассирши его как-то обнадежил. Грива с завитком, челка, ресницы. Неужто не законтачит?

До прибытия самолета из Москвы, когда Никите придется бежать встречать, осталось минут двадцать, у кассы трое, самое время.

Никита подошел, встал последним, положив руку с книгой на узенький барьерчик и оперевшись на него. Томик не толстый, очень удобно постукивать в задумчивости корешком по дереву, благо звук мягкий, не раздражающий. Из книги торчит обрывочек газеты, читал человек, что-то отметил, заложил для памяти чем пришлось. Джинсы наимоднейшие, со львом, зато волосы вполне ортодоксальные, словом — на любой вкус. На ремне фотоаппарат не из дешевых. Многие девушки о фотоделе понятия не имеют, но в стоимости аппаратов прекрасно разбираются.

Книга, которую читала девушка, лежала сейчас на столе слева от нее, недалеко от Никиты, раскрытая. Книгу не прятали, несмотря на рабочее время. Было заметно издалека, что текст не сплошь покрывает страницу.

«Стихи», — приободрился Никита. Однако, когда двое пассажиров отошли, продвинувшись, Никита рассмотрел страницу, узнал домики квадратных корней. (Еще бы не узнать! Недешево обошлись ему в десятом классе эти клятые корни.) Длинные и короткие черточки, опрокинутые буквы в компании с цифрами. Учебник алгебры!

«Стихи горят», — окончательно и бесповоротно решил Никита, но что делать — не убирать же обреченный томик! Последний перед ним пассажир ушел, и Никита оказался перед окном кассы.

Однако рука его с Мандельштамом, естественно, несколько выдвинулась из-за пассажира, очутилась перед кассиршей раньше. Закончив расчет, кассирша скользнула взглядом по обложке и, Никита видел, прочла текст. Отметила крестиком проданное место на лежащей перед ней схеме салона самолета, и, прежде чем приступить к обслуживанию пассажира, еще раз, уже с интересом, взглянула на книгу.

Потом обратилась к пассажиру лицом.

Они глаза в глаза посмотрели друг на друга. И показались друг другу прекрасными. Оба от неожиданности растерялись, но каждый заметил только собственную растерянность, поэтому рассердился на себя и ощетинился на другого. Со стороны можно было подумать, что эти двое сейчас начнут ссориться.

К чести Никиты, он первым вышел из состояния некой невесомости. Он не спеша положил оба локтя на прилавочек перед кассой, наклонился к окошку, пальцы сплетены на книге. Полуулыбаясь, кивнул на алгебру.

— Неужели и после выпускного вечера потягивает?

— Выпускной вечер у меня был два года тому назад, — ответила девушка резко, с некоторой досадой. Ну да, в юности всегда хотят казаться старше, но Никита не комплимент делал, он действительно посчитал, что ей восемнадцать, и подумал еще: как это ее со школьной скамьи допустили на такое материально ответственное дело?

— Тогда совсем непонятно. Разве учебник не за десятый класс?

— Это вообще не учебник, но мне непонятно, почему это вам должно быть понятно? Вы что, из приемной комиссии?

Она хотела съязвить. Не вышло. Она еще не оправилась от смущения, и поэтому глаза ее злели с каждым словом.

Ресницы оказались не наклеенными, даже не накрашенными, они сами по себе были такие густые, загнутые кверху чуть не до самых бровей. А глаза, глаза с синеватыми белками — хмурые, черные полумесяцы рожками вниз. Кроме них, Никита так ничего и не увидел и оторваться от них не мог.

— Нет, — сказал он серьезно, покачав головой. — Я не из приемной комиссии. Я со второго курса.

Никита сказал это так непритворно просто, что девушка простила ему впечатление, которое он на нее произвел.

— Куда вам? — уже добрее спросила она. — Раз студент, значит, скидка. Давайте студенческий билет!

В ее интонации явно выразилось уважение к праву на скидку. Не громовская издевка над путевкой соцстраха.

Девушка ждала, ждали полумесяцы над махровыми ресницами-венчиками. Никита подумал, что на нее можно смотреть не отрываясь и бездумно, как на море…

Но думать надо, и быстро, потому как студенческого билета нет. Не пришло в голову, что может понадобиться…

На счастье, какая-то женщина подошла к окошку.

— Я сию минуту, я сейчас, — торопливо проговорил Никита и быстрым шагом, почти бегом ринулся к потоку пассажиров, проходивших через аэровокзал к выходу в город. Пристроившись, он вышел вместе с ними на привокзальную площадь. Оглянулся. Нет, кассирша не могла его видеть, да и зачем ей за ним следить?

Итак, студенческий билет не предусмотрели. Как быть? Ссылка на потерю непристойно примитивна.

Никита раздумывал недолго. Все, что касалось, жизни студенческой, ему нетрудно было вообразить. Пусть он проехал по своему билету, а отсюда заказным послал его в Москву товарищу, который только собирается поступать. Он и ждет. Побежал он сейчас, потому что показалось — знакомый голос. Но это пассажиры с другого рейса. А в кассе он хотел узнать, за сколько времени заказывать и бывает ли, что остаются от чьей-нибудь брони…

Никита остался доволен новорожденной версией, но ему никогда не приходилось путешествовать в каникулы, а потому он не знал, что студенческая скидка только во время каникул и существует.

Он вернулся в аэровокзал. У кассы несколько человек. Очень хорошо. Он опять смирненько встал в очередь. Кассирша заметила его, еще раз взглянула. Никита чуть улыбнулся, все-таки они уже немного знакомы. Никите показалось, она хочет ему что-то сказать, и он не ошибся.

Быстро обслужив тех, кто стоял перед ним, она перебила Никиту, едва он собрался изложить ей историю со студбилетом.

— Вы извините меня, — сказала кассирша. — Я совсем забыла. Ведь студентам скидка-то только в каникулы. Так что давайте полную стоимость. Вам куда?

— И вы извините меня, что я по второму, так сказать, разу. Но я тут товарища встречаю… — Конец версии остался пригоден. Получив ответы на все свои вопросы, Никита легонько вздохнул. — Вот станете сами студенткой, тогда и о скидке помнить будете, — сказал он с укоризной.

— А я уже стала! — вдруг вырвалось у нее. — Мехмат МГУ!

— Ни себе чего! — Никита искренне, до глубины, как говорится, души поразился. Такие ресницы, такие волосы — и вдруг математичка. — Как это вас осенило? — с той же подлинной заинтересованностью спросил Никита. Вот непредугаданный «островок совпадения»! Чтобы такая девушка из такого города сдавала именно на мехмат. Это не в образе. Ей бы в какой-нибудь ГИТИС.

Никита так и сказал. Она полупрезрительно пожала плечами, но упоминание о ГИТИСе ей не было неприятно.

— Вы все равно не удержитесь на вашем мехмате. То есть я не хочу сказать, что вас отчислят, — спохватился Никита. — Просто вам самой надоест. Это же сушь бесчеловеческая.

— Это же глупость несусветная! То, что вы говорите.

Она рассердилась, обиделась за свою математику и повысила голос. Из соседней стеклянной клеточки ее ровным голосом напоминающе окликнула пожилая женщина:

— Лида!

Девушка покраснела, опустила голову, благо очереди к кассе не было, и занавесилась челкой.

— Вы меня, пожалуйста, извините, — тихо и серьезно сказал Никита. — Я отвлек, да вам же и влетело.

Из-под челки показались черные полумесяцы.

— Ладно, — сказала девушка. — Переживу.

— А почему вы не сразу на мехмат? Два года все-таки сомневались?

— Два года не проходила по конкурсу.

— А почему…

— Молодой человек! — На сей раз голос из соседней кабины, уже несколько раздраженный, адресовался к Никите: — Кассирша — лицо материально ответственное, имеет дело с деньгами. Хорошо бы вам ее от работы не отвлекать.

А девушка? Девушка промолчала, снова укрывшись спасительной челкой.

Никита вздохнул громко, отошел и сел в кресло для ожидающих, так, чтоб из кассы его можно было увидеть. До прихода самолета из Москвы еще оставалось время.

Никита думал, что же предпринять. Разумеется, сделано очень много (главное, девушка не поддержала выговора пожилой тетки), но все же знакомство еще не затверждено.