«На полпути в ад»

Почти всю ночь я слышал, как он топает по своей комнате. Заснул я поздно, спал крепким сном и пробудился, когда день уже разгулялся по-настоящему. Я спустился вниз и стал искать моего нового знакомца.

— Где мистер Раймер? — спросил я Дойла.

— Одному Богу известно, — ответствовал он. — Вы не слышали, как он раскричался под утро, когда еще только светало?

— Что? — удивился я.

— Я проснулся, — сказал Дойл, — и услышал, как он что-то бормочет. И вдруг как завопит: "Разрешение на брак! Тут она никуда не денется!" Потом вмиг смолк, будто ничего не было, и я снова бухнулся спать. А утром спустился — его уж нет. И машины его нет. А на стойке бара записка: "Уехал на несколько дней".

— Он отправился в Голуэй, — предположил я. — За этим разрешением, черт бы его подрал!

— Весьма возможно, — согласился Дойл. — Вот беда-то, прости Господи.

Действительно, через несколько дней меня разбудил звук подъехавшей машины. Выглянув в занимавшийся день, я узнал впечатляющие очертания громадного американского "родстера" — машины Раймера. Когда пришло время завтрака, я поспешил вниз, сгорая от желания поговорить с ним.

В коридоре мне встретился Дойл.

— Ну что, мистер Раймер вернулся? — спросил я.

— Вернулся, — сказал Дойл. — И снова уехал.

— Уехал? Куда?

— Наверное, на остров, — предположил Дойл. — Он, должно быть, прикатил сюда ночью и сразу же взял лодку. Я послал Дэнни, чтобы одолжил другую лодку, у рыбака Мерфи. Велел ему грести прямо на остров, пусть посмотрит, не случилось ли там чего с этим бедолагой-джентльменом.

Бинокля в гостинице не было. Мы ждали, не находя себе места, и наконец узрели Дэнни — он греб в одолженной лодке, а на буксире тащил другую. Вторая лодка была пуста.

— Ты его не нашел? — прокричал Дойл.

— Ни слуху ни духу, — сказал Дэнни, закрепляя нос лодки. — Эта голубка, на которую ему вздумалось охотиться, была ангелица небесная, уж я знаю. Вот и исчез бедняга без следа.

— Может, он упал с утеса? — предположил я.

— Я видел голубей, — сказал Дэнни, покачав головой. — Четверых, сидели порознь на кусточках вокруг места, где мы их первый раз увидели, сидели и горевали.

— А голубка? — спросил я.

— Несчастная птаха лежала на траве, в середине, сказал Дэнни. — Со свернутой шеей.

ПРАВИЛЬНЫЙ ШАГ

Молодой человек, до чрезвычайности бледный, вышел на середину Вестминстерского моста, взобрался на парапет. Смуглый джентльмен лет на несколько старше его, в вечернем костюме, с алой гвоздикой в петлице, в шотландской пелеринке, с моноклем в глазу и маленькой эспаньолкой, словно вылепился из воздуха рядом и ухватил его за лодыжку.

— Пусти ты, черт, — запыхтел кандидат в самоубийцы, выдирая ногу и брыкаясь.

— Слезайте, — сказал незнакомец, — и пристраивайтесь ко мне, иначе вон тот полисмен, что направляется в нашу сторону, вас заберет. А так — мы приятели, один захотел испытать острое ощущение, другой его подстраховал, чтоб не свалился.

Если в Темзу молодой человек только что рвался, то к тюрьме он питал большую неприязнь. Посему он зашагал с незнакомцем в ногу и, улыбаясь (рядом уже был бобби), сказал: — Какого черта! Вам своих дурацких забот не хватает?

— Дорогой мой Филип Вествик, — отвечал тот, — вы и есть моя самая большая забота.

— Да кто вы такой? — раздраженно вскричал молодой человек. — Я вас знать не знаю. Как вы пронюхали мое имя?

— А меня осенило, — ответил спутник, — осенило ровно полчаса назад, когда вы приняли свое опрометчивое решение.

— Не представляю, как это может быть, — сказал Филип, — И не интересуюсь.

— Влюбленные, — сказал спутник, — вас ничем не удивишь. Любит-не любит, вот и весь ваш интерес.

— Откуда, — закричал бедный Филип, — вы знаете, что я из-за этого?!

— Знаю и еще много забавных вещей знаю, — ответил тот. — Как вам покажется, если я напомню, что не далее как месяц назад, обретаясь, по-вашему, в раю, а попросту говоря — в объятьях своей Миллисент, вы ощутили привкус смертной тоски, увидев ее затылок, и возжелали, чтобы на ее месте оказалась брюнеточка из чайной на Бонд-стрит? И вот вы на грани самоубийства из-за того, что Миллисент бросила вас, хотя брюнеточка — и вы это знаете — никуда не девалась с Бонд-стрит. Что вы на это скажете?

— Вам, наверное, невдомек, — сказал Филип, — что мужчина одно чувствует, когда девушка обнимает, его, и совсем другое — когда она обнимает другого. А в остальном вы дьявольски проницательны.

— Как положено, — ухмыльнулся тот, и тут Филип смекнул, что угодил в попутчики к самому Дьяволу.

— Что вы затеваете? — спросил он, замедляя шаг. С самым доброжелательным видом Дьявол предложил ему сигарету.

— Надеюсь, она без травки? — спросил Филип, подозрительно обнюхивая сигарету.

— Помилуйте, — усмехнулся Дьявол. — Неужели вы полагаете, что я стану прибегать к таким средствам, дабы прибрать вас к рукам? В моем распоряжении разум. Не угодно огня? — Он протянул средний палец, и от его подушечки сигарета сразу раскурилась.

— Знаем мы, куда нас заводил ваш разум, — сказал Филип. — У меня нет ни малейшего желания заработать себе вечное проклятье.

— А что же еще вы ожидали, — сказал Дьявол, — когда обдумывали самоубийство?

— Не вижу в этом греха, — ответил наш герой.

— И щенок не видит греха в том, что растерзал хозяйскую туфлю, — парировал Дьявол. — Однако его наказывают.

— Ерунда все это, — стоял на своем Филип.

— Что же, следуйте за мной, — сказал Дьявол и привел его в "Веселый базар" неподалеку от Тоттнем-Корт-роуд. Порядочное число отпетых негодяев играло там в азартные игры; другие, уткнувшись в стереоскопы, разглядывали сцены парижской ночной жизни. Третьи очищали чужие карманы, налаживали определенные отношения с постоянными посетительницами, бранились и сквернословили.

На все эти безобразия Дьявол взирал примерно так, как ласкает взором свой ухоженный садик хозяин, которому по дороге домой намозолили глаза полевые маки и васильки. Совсем как садовник, притронулся к фуражке швейцар; Дьявол ответил на приветствие, достал ключ, подвел Филипа к дверце в стене, открыл — там был маленький персональный лифт.

Они вошли и несколько минут с невероятной скоростью спускались.

— Дорогой Дьявол, — сказал Филип, попыхивая сигаретой, которая таки была с наркотиком, и он несколько осмелел, — дорогой Дьявол, если так пойдет дело, то скоро мы доберемся до самого ада.

Сказано было в точку. Лифт остановился, они вышли. Громадный зал как две капли воды напоминал фойе какого-нибудь колоссального театра — или кинотеатра. Имелись две-три кассы, над окошками были выставлены входные цены: в партер — за чревоугодие, в ложи — за распутство, в бельэтаж — за тщеславие, на балкон — за праздность и так далее. Имелся также бар, у стойки пара врагов рода человеческого в униформе болтала с официантками, среди которых наш друг пораженно углядел брюнеточку с Бонд-стрит.

Дверь в зрительный зал то и дело открывалась, там, судя по всему, шла веселая пьеса или фильм.

— Там у нас танцевальный салон, — сказал Дьявол, — куда я особенно хотел вас сводить.

Дверь открылась и впустила их. Они оказались в довольно большой комнате, оформленной под пещеру: папоротник, груды камней, промозглый воздух. Оркестр играл пародийную аранжировку Скарлатти. Танцевало несколько пар, причем как-то вяло. Филип отметил, что многие из присутствующих были безобразно толсты.

Дьявол подвел его к стройной бледной девице, что-то ей пробормотал, а Филип, не видя для себя другого занятия, поклонился ей, подал руку, и они включились в круг танцующих.

Она танцевала как неживая, низко приспустив тяжелые веки. Филип обронил пару незначащих фраз.

— Вы часто приходите сюда? — спросил он. В ответ она только слабо улыбнулась.

Ее безжизненность будоражила его (сказывалась и выкуренная дьявольская сигарета).