Паноптикум Города Пражского

- Тебя, значит, отобьет? - зловеще процедил Лейбович.

Черная Мари заворковала, как горлинка, и заставила своего проклятого кавалера сверкнуть бриллиантом. И успокоила:

- У тебя никто не отобьет девку, даже сам господь бог.

Лейбович торопливо перекрестился. Он ведь был из Кракова, а там народ весьма набожный.

- А ежели кто может свести девку с ума, в нем, значит, еще крепкий корень, пускай он даже в годах, - глубокомысленно протянула Мари. - Так что красть у такого часы - это слабо. Я попробовала бы поставить Вацатко на колени другим способом. Чтоб о нем написали все какие ни есть газеты на всем белом свете. Но из этого ничего не выйдет, потому что он меня знает.

Пан Лейбович вскочил с постели в чем был и с немым восторгом уставился на Мари.

- Бесценная! Ты придумала фантастическую вещь!

Он снова улегся в постель, нежно привлек к себе Мари, и она снова прямо-таки утонула в сиянии его зубов.

Вацатко давно сидит у меня в печенках, - задумчиво протянул Лейбович. - Само собой, часы - это слабовато. Решено, я беру его на себя.

Господи Иисусе, не смей! Он знает тебя как облупленного вместе с твоим проклятым бриллиантом!

- Не боись, у меня найдутся надежные люди.

Пан Лейбович самодовольно засмеялся. Да, как ни дуйся, как ни изворачивайся, но если ты не последний дурак - спроси совета у женщины. Женщины устроены немного иначе, чем мужчины, видимо, для того, чтобы выдавать другие идеи.

Он протянул руку к ночной тумбочке и налил два полных бокала пенистого вина.

На другое утро господа покинули Прагу. К лесенке прибегать не пришлось - никто, абсолютно никто их не беспокоил. Приходили лишь несколько человек из воровского мира получить задание, да приводили к пану Лейбовичу некоего Мрачека по прозвищу Смык, обладателя удивительно нежных пальцев, за спиной которого была исключительно богатая практика. Однажды он вел себя крайне непристойно в борделе "На курьих ножках" и не пожелал платить. Метрдотель Эман собственными эуками вынес и выкинул его на свежий воздух. Во время этой экзекуции, несмотря на то что Смык был пьян в дупель, он ухитрился вынуть из кармана метрдотеля бумажник с выручкой за весь вечер, чем и прославился. Так что вытащить карманные часы у какого-нибудь толстяка, на которого ему укажут в Париже, для Смыка было раз плюнуть.

И тут произошло событие, которого пан советник Вацатко и не ждал: сам президент полиции вызвал его к себе и сообщил, что министерство и полицейское управление, идя навстречу его просьбе, направляют пана советника в Париж на совещание криминалистов.

Итак, пан советник отбыл в Париж, провожаемый восхищенными, а также завистливыми взглядами господ детективов. При нем был аккуратно уложенный чемодан с отутюженными сорочками и костюмом: уж пани Вацаткова позаботилась, чтобы муж ее не ударил лицом в грязь во Франции и выглядел пристойно. Был у него, как и положено, сверток с едой, и еще он купил себе хороших сигар - в конце концов, катаешься в Париж не каждый день.

Приподнятое настроение слегка омрачили служебные заботы: в зале ожидания на Вильсоновом вокзале он увидел коллег из отделения, занимавшегося карманными кражами, - они несли тут дежурство. Что ж, Вацатко был доволен - полиция не дремлет, хотя шеф угрозыска и покидал город. И в то же время зоркий глаз советника в толпе людей, снующих возле состава, заметил человека из воровского мира. Это был некий Смык, а точнее - Мрачек. Карманник. Что ему нужно? И что ж это получается - Смык трется возле вагонов, а господа сыщики, у которых он давно на заметке, прохлаждаются в зале ожидания? Кого же высматривает, встречает Смык? Или провожает?..

Пан советник уже наслаждался прелестным видом пологих равнин перед Радотином, которые вскоре должны были перейти в не менее прелестные виды окрестностей Бероуна, а Смык все не шел у него из головы. Служа в полиции, разве можешь позволить себе забыть о своих обязанностях и предаваться исключительно приятным мыслям?! У Смыка на вокзале, несомненно, были свои делишки. А пан советник не знал - какие. Нет, нету у нас еще надлежащего порядка! Вот вернусь и тотчас отдам распоряжение, чтобы наши люди обходили и перрон, особенно перед отправлением международных экспрессов.

Как ни странно, Смыку ничего особенно не было нужно, он и в мыслях не держал потянуть у кого-то из кармана часы - разве что для гимнастики пальцев, чтоб они не теряли гибкости и ловкости. На этот раз он имел задание иного рода - убедиться, что поезд, увозящий советника Вацатко, отбыл. Когда это произошло, он, удовлетворенный, вернулся в зал ожидания, предусмотрительно обошел стороной дежуривших здесь господ сыщиков, зашел в привокзальное почтовое отделение и отправил в Париж телеграмму с одним-единственным словом: "Едет".

А советник меж тем, глядя на менявшиеся пейзажи за окном, думал о том, что видел их уже неоднократно: ездил тут и на пассажирском, и на скором, ездил с экскурсией в Карлштейн [ 46 ], на этом же отрезке пути засек убийцу, путавшего следы, пересаживаясь с поезда на поезд. Да, а вот когда едешь в спальном вагоне, где всюду сверкают латунные ручки, за которые можно держаться, и в купе рядом с диваном стоит удобное кресло, все представляется иначе.

Такой вагон промелькнет мимо здешней станции лишь однажды в сутки, пролетит с легким шорохом, как сон, и даже дети перестанут махать вслед, провожая взглядом большие окна, за которыми сидят господа в высоких воротничках и дамы в умопомрачительных шляпах. В купе с поклоном заходит официант из вагона-ресторана и сообщает время обеда и ужина по-немецки и по-французски. Обстановка расположила советника исключительно к приятным мыслям, и он начисто забыл про служебные хлопоты. Улыбаясь, сидел он с сигарой в руке, от которой поднимался голубоватый дымок, но пан советник даже не замечал этого. Задремав, он позабыл о времени.

Здание вокзала в Хебе [ 47 ] было не слишком приглядным. Чувствовалась близость Германии, слышался гортанный говор, малопонятный даже для немцев; в вагон вошли баварские железнодорожники.

По перрону торопливым шагом шла молодая дама, лицо ее скрывала модная вуалетка; носильщик с чемоданом подвел ее к спальному вагону.

Пан советник галантно открыл ей дверь и помог подняться; она протянула ему руку в красной лайковой перчатке и поблагодарила кивком головы.

Простые вагоны были отцеплены, и через границу паровоз повез только два. Состав, который последует дальше, будет сформирован в Германии. Уже здесь, на самой границе, развевались немецкие флага; в соответствии с последней политической модой один из них был со свастикой. Пан советник нахмурился и отвернулся.

Дама тоже вышла в коридор и посмотрела в открытое окно на флаги. Вдруг она вскрикнула и схватилась за лицо.

Пан советник вопросительно повернулся к ней. Дама ощупью отыскала платочек и потерла себе глаз.

- Искра? - посочувствовал пан советник. Предположив, что пассажирка - немка, он ничего не сказал о флагах, на которые она тоже хотела посмотреть.

- Увы, - ответила дама по-немецки.

Пан советник предупредительно взял у нее из рук платочек и попробовал ей помочь. У незнакомки были милые серые глаза, опушенные длинными ресницами. Соринки пан советник не обнаружил, но дама поблагодарила, заверив, что ей значительно лучше.

- Мне было очень интересно увидеть, что происходит в Германии, я ведь из Вены, и мы знаем обо всем лишь из газет.

- К счастью, мы тоже, - коротко сказал пан советник. Значительно позже он отметил про себя, что у дамы очень

нежная кожа и что на какой-то момент он оказался от нее в непристойной близости.

Дама с виноватой улыбкой вернулась в свое купе, и пан советник остался в одиночестве. Да, Вена издавна славилась красавицами, ничего не скажешь - в ее жительницах чувствуется чешская кровь! Следует отметить, пан советник Вацатко был большой патриот.