Умирать подано

шансов заслужить славу больше не у того, кто раскроет, а у того, кто первым доложит. А в случае облома – наоборот, по фуражке получит непосредственный исполнитель. Реально-конкретно, битьем по бюджету. Начальство тоже может получить, но так, формально-опосредованно. Как говорится, у победы много родителей, а поражение – сирота.

За Салтыкова же медалька на китель или подарок ценный очень и очень светит. Да и авторитет подскочит среди фирмачей, любовниц и бандюганов. Среди ментов-то вряд ли, менты и так видят, кто есть кто. Но разве не хочется перед бабенкой какой в ресторанчике за рюмкой коньяку небрежно бросить: «Медаль? Да пустяки, за убийство Салтыкова… Было дело, раскрывал». Еще как хочется. После этого бабенка растает и будет домогаться крутого парня прямо на столике, только успевай рюмки отодвигать… Да и фирмач призадумается: «Посмотри ты, какая у нас крутая „крыша“, какие убийства раскручивает. Нас бы заодно не раскрутила… Надо бы срочно оклад повысить и премиальные выдать».

Все знают, сначала человек работает на имя, а потом имя – на человека. Вдовину перед пенсией ой как авторитет поднять хочется, он ведь в шефы какой-нибудь «безопасности» метит, с окладом согласно нажитым заслугам. Да и перед ментовским начальством не помешает приподняться – район хоть и в дерьме, а такое убийство раскрыли. Молодцом! Надо бы с ними помягче, пощирше…

Насчет очередного звонка Плахов не ошибся.

– Плахов?

– Плахов.

– Узнаешь?

– Нет.

– Врешь, Плахов, узнаешь. Помнишь, сколько тебе осталось?

– А, это ты, календарь говорящий. Помню помню. Четыре года, три месяца, два дня.

– И семь часов. Жди, Плахов.

Пи-пи-пи…

Как быстро бежит время. Особенно когда ни черта не успеваешь. Еще Прелый со своим рыночными проделками… Прелого надо «сливать» в соседний район, одному все равно не потянуть, в конце концов, из пяти убийств только четвертое – на родной земле, так почему один Плахов должен суетиться? Дурнее других, что ли?

Телефон снова затрещал, но Игорь не стал снимать трубку – задолбали. Закрыл кабинет, заглянул в паспортный стол, где на скамеечке сидела, а вернее, уже лежала Вероника. «О-о-о, кажется, с нами хворь приключилась, как бы не пришлось отменять спектакль».

– Э-э-эй, – Плахов дотронулся до плеча девушки, – скажите, здесь собираются молодые люди, чтобы весело провести время? И все они нюхают кокаин. Давайте спросим, почему?

Вероника тихо застонала, еще плотнее прижав колени к груди. Судя по мокрому лицу, она не спала, ее лихорадило, хотя в паспортном столе было прохладно.

«Только бы не чума…– почему-то подумал Плахов.– Да, с такими свидетелями работать и работать. Нечего девку мучить…»

Он зашел в дежурку, вызвал «скорую», а после навестил «красный уголок» и кивком попросил Илью выйти.

Виригин гордо, по-павлиньи расхаживал по паркету и читал вслух признание Вентилятора. Последний, приложив к раненой ноге намоченный платок, тихо страдал.

– Ага. – Илья деловито спрятал в папку мелко исписанный лист и вышел в