Большая четверка

товских событиях. Эркюля Пуаро, этого необыкновенного человека, чуткого друга, замечательного, неподражаемого сыщика, нет больше в живых. В спичечном коробке было спрятано хитроумное взрывное устройство огромной силы. Расчет был сделан на то, что, увидев небрежно валяющийся коробок, педантичный Пуаро непременно захочет положить его на место, в спичечницу. Взять коробок должен был он! Но случилось так, что этот злосчастный коробок понадобился мне. Я и оказался виновником катастрофы, и теперь меня мучили угрызения совести: я остался жив, а Пуаро погиб. Он-то сразу сообразил, что это ловушка. Ведь он последним брал коробок и не положить его на место просто не мог… Мне действительно сказочно повезло. Меня отбросило взрывной волной в сторону, и я отделался легким сотрясением мозга.

Мне казалось, что я пробыл в беспамятстве всего несколько минут, но на самом деле я пришел в себя только через сутки… Да, только к концу следующего дня я был в состоянии проковылять в соседнюю комнату, где стоял изготовленный из вяза гроб, в котором покоились останки одного из замечательнейших сынов человечества.

Едва ко мне вернулось сознание, я жил только одной мыслью: я должен отомстить Большой Четверке за смерть моего друга, уничтожить ее.

Я думал, что доктор Риджуэй одобрит мои планы, но, к моему великому удивлению, он стал меня отговаривать:

— Возвращайтесь в Южную Америку. Будьте благоразумны. — Словом, он мне тактично намекнул, что незачем соваться туда, где сам Пуаро ничего не смог сделать.

Но я был упрям. Стараясь не думать о том, что я, в сущности, всего лишь дилетант, я настроил себя на то, что смогу завершить расследование, начатое Пуаро, так как проработал с ним долгое время и все его методы знал наизусть. Для меня это было делом чести. С моим другом жестоко расправились, и я просто обязан посадить убийц на скамью подсудимых!

Все это я высказал доктору Риджуэю, который терпеливо выслушал мой пылкий монолог.

— Все равно, — подвел он черту, — мое мнение остается прежним: поезжайте домой. Я уверен, что, если бы Пуаро был жив, он посоветовал бы вам то же самое. Заклинаю вас его именем: возвращайтесь на свое ранчо.

Но я уже твердо решил сражаться и еще раз сказал об этом доктору. Печально покачав головой, доктор попрощался со мной и ушел.

Еще месяц я приходил в себя после болезни, а в конце апреля попросил аудиенции у министра внутренних дел и был им принят.

Министр был очень любезен, но тоже настаивал на моем отъезде, хотя я сразу же предложил ему свою помощь в расследовании деятельности Большой Четверки. Он мягко отказался, сказав, что все бумаги, завещанные Пуаро, уже у него и все необходимые меры будут приняты.

Нашу беседу Краутер завершил пожеланием счастливого возвращения в Южную Америку, чем я был несказанно обижен.

Я думаю, долг дружбы обязывает меня описать похороны Пуаро. Это была торжественная и трогательная церемония, было много венков и цветов. Венки были как от людей знатных, так и от простых граждан. Это лишний раз