Гадание на кофейной гуще

Как бы там ни было, в мою душу эпизод впечатался намертво. Долгое время меня не покидало сознание собственной власти над окружающим миром. Я была убеждена, что, если всерьез захочу, могу добиться почти всего. Подобное сознание несколько пугало и заставляло вести себя предельно осторожно, зато помогало прощать своих ближних. Стоит ли сердиться на человека, которого ты можешь победить одним пальцем?

Разумеется, с возрастом я выкинула эти глупости из головы. И вот теперь… теперь забытое ощущение нахлынуло на меня снова. Я вслух пожелала Сережке смерти от бледной поганки, и она наступила. Произнесенное мною с искренним и сильным чувством реализовалось. Это неправда, это сон!

Краем сознания я заметила, как зарыдала Вика. В мозгу билась одна и та же мысль: «Я выдержу, я выдержу. Главное, чтобы ничего не поняла Лилька. Она не выдержит».

Лилька поняла. Ведь детское поверье было для нас общим.

— Это я его убила, — резко вскрикнула она. — Я, я!

Она начала бессвязно что-то бормотать, я различала «бледную поганку», и «смерть», и «колдовство». О господи! Наверное, следует дать ей пощечину. Так поступил однажды папа, когда у нее была истерика. Он утверждал, что в противном случае человек способен задохнуться. Моей подруге и впрямь, казалось, не хватает воздуха. Да, но попробуйте вот так вот взять и ударить живое существо, даже врага. А тем более родного.

Пока я решалась, Юрий Владимирович возник рядом с кружкой воды и плеснул Лильке в лицо. Она стихла, и стал слышен вой Вики. Тогда справедливый начальник плеснул в лицо также и ей. Это меня почему-то жутко насмешило.

— И всем по порядку дает шоколадку, — продекламировала я.

Я знала, что шутки в данной ситуации неуместны, однако была не в силах сдержаться и безудержно захохотала. Юрий Владимирович посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом, и я поняла, что у меня, оказывается, тоже истерика. Нет, так не годится! Хватит нам двух рыдающих женщин. Я вонзали ногти себе в руку, и это помогло.

— С мной все в порядке, — успокоила Юрия Владимировича я.

Он кивнул и отошел. И тут в действие включилась Рита.

— Какое несчастье! — драматическим тоном сообщила она. — Для всех нас, но в особенности для меня. Боже мой! В каком я горе, в каком горе! Лишь на днях он говорил мне нежные слова, а теперь я не услышу их больше никогда! Ни одной женщине я не пожелаю подобной утраты!

И она схватилась сперва за голову, потом за сердце, и пару раз старательно всхлипнула.

Я вздрогнула, как от боли. Я почему-то тяжело переношу, когда люди притворяются. Вернее, я знаю: если у меня такое ощущение, словно человек скребет гвоздем по стеклу, значит, он притворяется. Однако раздумывать над этим я не собиралась — мне хватало других забот. Одна из них терзала меня с такой остротой, что я поняла: если я сейчас же не сделаю, что хочу, то не буду знать ни минуты покоя. А на мнение коллег мне плевать!

Если б мы находились в своем помещении, я бы знала, где искать, но из-за этой стенки все так запуталось… Мне временно выделили часть стола Лильки, а Углову… Углову как раз Ритин. Два нижних ящика, по-моему. В одном из них хранится банка с молотым кофе. Мы ведь предполагали отравить именно кофе?

Банки не было ни в одном, ни в другом. Я стала выдвигать оставшиеся ящики.

— Ты что? — вскипела Рита, сперва оцепеневшая от моей бесцеремонности. — Обнаглела совсем! Не смей тут шарить! Это мое!

— Ты что? — доброжелательно повторил Иван Иванович. — Крыша поехала, а?

— Вы не видели банку с кофе? — глупо спросила я. Наверное, я все-таки была не совсем в себе.

— У меня есть растворимый, — предложил Юрий Владимирович.

— Нет, — возразила я, — нужен молотый.

Боюсь, я вела себя, как мародер. Человек умер, а я обшариваю его карманы в поисках поживы.

— Валерианка есть, — достала флакончик Анна Геннадьевна.

— Нет, кофе.

Рита яростно принялась рыться в столе и через пару минут раздраженно бросила:

— Нет тут этого кофе, поняла? Нет!

— А у кого он? — настаивала я.

У меня было странное чувство. Я словно видела себя со стороны и удивлялась собственной бестактности, однако остановиться не могла.

Как ни странно, коллеги дружно начали обшаривать свои вещи, словно обрадовавшись поводу отвлечься. Банки нигде не оказалось. Тогда я поискала глазами Николая Андреевича. Он сидел за шкафом в состоянии полной прострации и выглядел совершенно растерянным. Он терпеть не мог непредвиденных ситуаций, заставляющих срочно что-то решать, и его обычной тактикой было устраниться.

— Я отвезу Лильку домой, ладно? — обратилась к начальнику я.

— Да, — согласился он, хотя, скорее всего, меня даже не слышал.

Разумеется, я не потащила подругу к Аэлите, а привела к себе. По дороге она худо-бедно держалась, а в квартире совсем расклеилась.

— Я убила его! — стонала она. — Я отравила его бледной поганкой!

— Послушай, — не выдержала я, — ты-то тут при чем? Говорила я, а не ты.

— Ну и что! — настаивала она. — Это я придумала, что его надо убить! И бледную поганку придумала тоже я! Тебе хорошо, ты не при чем, а я его убила!

На всякий случай я предпочла уточнить:

— Ты что, и впрямь подсыпала ему яд?

— Конечно, нет! — от изумления у нее даже высохли слезы. — Наоборот!

После того, как ты мне все объяснила, у меня словно камень с души свалился. Я поняла, что не хочу им ничего плохого. Ни ему, ни ей. Но было уже поздно. Заклинание уже было произнесено, и взять его назад невозможно. Оно стало действовать само по себе, понимаешь?

Вообще-то, Лилька с детства была суеверной. Дернул же меня черт сунуться со своей психотерапией! Что теперь делать?

Я заставила подругу выпить мамино снотворное. У нас дома как раз довольно тяжелый период, связанный с мамиными проблемами. Она скоро выходит на пенсию, и вообще… Ну, она стала довольно раздражительной, и бессонница появилась. Папа сглаживает острые углы, однако ему тоже нелегко. Да еще Димка выкинул финт. Ему девятнадцать, а он завел себе девицу на восемь лет старше, да еще с ребенком. Впрочем, девиц с ребенком не бывает, так? Просто мама зовет ее «эта девица», вот я и привыкла.

Лилька заснула, а я вытащила «Справочник грибника» и открыла раздел «Ядовитые и несъедобные грибы». Зачем? Сама не знаю. Только смущало меня странное совпадение нашей беседы с реальностью. Я лично за всю свою жизнь не встречала человека, насмерть отравившегося грибами, и вдруг за десять дней подобное происходит дважды — сперва в фантазиях, потом на самом деле. Ну, не ведьма же я, правда, убивающая словами? Значит, случайность. Сорвал, значит, в субботу утром эту бледную поганку, вечером съел и умер. Кстати, Андрей утверждает, что внимательно проверил все собранные грибы, а он и впрямь большой специалист. Проглядел? Да, но почему ели трое, а подействовало на одного?

Справочник сообщал:

Я представила себе, какие мучения перенес бедный Сережка, и мне стало тошно. Никогда бы не подумала, что существуют настолько страшные грибы! «При несвоевременной помощи»… А откуда взяться своевременной, если признаки отравления появляются… через сколько? 10–12, и даже 30 и более часов. Я надеялась, что это не так. Я надеялась, они появляются сразу. Тогда стало бы ясно — случайность. Съел в субботу отраву и сразу заболел. Однако теперь, в свете новых знаний, я обязана посмотреть правде в глаза. Не хочу, но надо.