Пекло

Джорджия потянулась через стол за сочным куском барамунды, когда пара детских ручек обхватила ее за шею и она услышала детский голосок:

— Тетя Джорджи! Тетя Джорджи!

Она обернулась и, увидев сияющее личико Викки, просияла в ответ:

— Здравствуй, малявка!

— Малявка! — крикнула довольная Викки.

— Извини, Джорджия!

Прибежала Джули Чжун и подхватила Викки на руки, но та продолжала упоенно кричать: «Малявка! Малявка!» Джули успокоила дочь и, показав на ребятишек Тилли, сказала, чтобы она поиграла с ними. Викки пулей помчалась к ним, визжа от радости.

— Как дела? — спросила Джорджия улыбающуюся Джули.

— Мне нравится тут. Жаль, Пол…

Улыбка поблекла.

— Я тебе сочувствую, — проговорила Джорджия и положила руку ей на плечо. — Я не хотела напоминать.

— Нет, нет. Все в порядке. — Улыбка вернулась на ее лицо, правда, немного печальная, но все же улыбка. — Он был очень смелым человеком. И навсегда останется с нами. Мне здесь хорошо. Я опять могу практиковать… У меня уже появились постоянные клиенты!

— Двое, — послышался голос сзади. — Одного ты только что потеряла. Твоя зеленая микстура бессильна перед моим курением. Слава богу за «Никоретте», или что там еще ты заставляешь меня пить?

Это проворчала подошедшая Индия.

— Чтобы мое лекарство работало, — заявила Джули, выпрямляясь во весь свой крошечный рост, — ты должна принимать его три раза в день.

— Эту отраву?

— А вот Джон пьет и говорит, что помогает, — не смолчала Джули, и Джон торопливо спрятал сигарету под стол.

Несмотря на то, что Медицинская ассоциация никак не принимала антибиотик, назначая все новые тесты и испытания, Джон был преисполнен бесконечного оптимизма, особенно с тех пор как получил разрешение на работу и приглашение обратиться за австралийским гражданством.

Джорджия видела, как у него с колен поднимается дымок, словно загорелась салфетка, и рассмеялась.

— Ну что ты такая счастливая? — проворчала Индия, садясь за стол и наливая себе вина. — Ты еще не знаешь, что тебя ждет.

Джорджия взглянула на стоявшую у левой ноги сумку, из которой высовывалась фотография с яхтой в лучах ослепительного тропического солнца. Хотя яхта и выглядела новенькой, она явно была неплохо обжита, на веревке висели выстиранные вещи, на корме сохли полотенце и плавки, на палубе виднелись чашка с кофе и кипа газет.

Фотографию доставили в ненадписанном конверте вместе с билетом первого класса на самолет до Барбадоса, и на обратной стороне аккуратным твердым почерком было написано: «Что тебе терять?»

Ни подписи, ни даже почтового штемпеля. Пришел мужчина в костюме, постучал в дверь. Непонятно, как ему это удается? Но будь у нее возможность, она бы сама попросила его быть таинственным. И хотя ей известно, что он убийца, она ведь тоже убийца. Она стреляла в Джейсона Чена и убила его, что совершенно не мешало ей спать по ночам. Вряд ли и он плохо спит.

— Ну и когда ты собираешься взяться за работу от девяти до пяти? — спросила Индия.

— Зед сказал, когда я пожелаю. Он хочет, чтобы я сначала отдохнула, прежде чем впрягаться. А сам чуть ли не прыгает от восторга.

— Ну да, знаю, — холодно произнесла Индия. — Он звонил мне. Хочет, чтобы я подготовила материал о судьбе здешних нелегалов. Он собирается извлечь максимум выгоды из твоей славы.

Джорджия не возражала. В конце концов она получила работу, которая ей нравилась, у нее было за что сражаться, и Зед даже предложил ей поездку в Китай, чтобы она могла на все посмотреть своими глазами, повидаться с друзьями, получить представление о китайской культуре и проблемах китайцев.

Она подцепила вилкой большой кусок рыбы и отправила его в рот. Пища богов, подумала она. Потом подняла бокал:

— За Шведа. За нашего охотника и добытчика.

Усмехнувшись, он поднял бутылку с пивом:

— За большую добычу!

Добыча и в самом деле была что надо, килограммов на двадцать пять. Хватит на несколько недель.

— Боже правый, я сопьюсь из-за этой женщины.

Вдруг появился Юмуру в запотевших очках.

Он вытирал руки о полотенце, которое держалось на брючном ремне, и выглядел усталым.

— Она великолепная повариха, — сказала Джорджия.

— Великолепная — не спорю, но у меня все время такое чувство, что мной командует сержант. Когда я недостаточно быстро режу чеснок, она бьет меня алюминиевой ложкой по пальцам!

— Бедняжка Юмуру, — улыбнулась Джорджия.

— Иногда, как сейчас, я бы предпочел оказаться в уютной полицейской камере, где она не сможет меня достать.

Он налил себе вина и опустошил бокал, как человек, умирающий от жажды в пустыне. Джорджия была рада, что он простил ее за подозрительность и украденный шприц. На другой день после смерти Дэниела они долго говорили о том, как Юмуру скрывал свое имя, опасаясь за Джона и Сьюзи, чтобы не дай бог Чены не связали его с ними и с «Квантум Ресёрч», как он всего три раза использовал антибиотик, потому что иначе его пациенты погибли бы.

— Они подписали согласие, — сказал Юмуру. — Они прекрасно понимали, что антибиотик не апробирован, но готовы были пойти на риск.

Тилли и еще два пациента поклялись молчать, чтобы защитить Сьюзи и Юмуру от обвинения в использовании неразрешенных лекарственных препаратов. Этим они отплатили врачам за спасенную жизнь.

Юмуру попросил Тилли подтвердить его алиби на день аварии, едва понял, что Джорджия вот-вот раскроет тайну антибиотика.

— Понимаю, как это выглядело, — проговорил он. — Все указывало на меня. Знаю, не надо было вовлекать во все это Тилли, но я просто не мог больше ничего придумать. Полицейские поверили Тилли, а вот тебя это не убедило.

И Дэниела тоже. Ты слишком упрямая.

Рука Юмуру замерла в воздухе:

— Господи. Это она.

В черном с головы до ног Фан Дунмей, мать Джули, спустилась с веранды и бросила витиевато упакованную коробочку на колени Джорджии, сопровождая это действо потоком слов на кантонском наречии.

— Она благодарит тебя, — сказала Джули. — И просит, чтобы ты открыла коробку.

Джорджия сняла золотую с красным обертку и открыла коробочку. Фан Дунмей что-то быстро-быстро говорила дочери и одновременно дергала светлые волосы на руке Джорджии, а Джули в первый раз за все время, что Джорджия ее знала, хохотала взахлеб.

В коробочке лежала электрическая бритва.