Личный бумажный Демон (СИ)

- Да ладно, я пошутила…

Генерал посмотрел на неё очень тяжёлым взглядом:

- А я нет… Львицу, вы мне тогда не дали застрелить, а тут целого майора фсб предлагаете.

- Сравнили – львы полезные животные, а тут…

- Это да - согласен.

Когда они въехали во двор ОВД и начали выходить из машин, первая кого увидела Светлана, была капитан Елена Роднова. Она тоже увидела Светлану, с тревогой осмотрела её с ног до головы, и сделала несколько шагов.

- Ну что?

- Всё в порядке, - начала было Светлана, но её перебил, оказавшийся рядом, генерал Зотов.

- Этого мы пока не знаем, - и добавил строже, обращаясь к Елене, как к подчинённой, - Никаких заявлений для прессы.

- Хорошо.

Из автозаков начали выводить задержанных и, когда мимо них проводили Шахову, та бросила острый взгляд на Елену и Светлану, криво улыбнулась, сообразив что-то про себя. Потом посмотрела на Зотова, и с угрозой процедила:

- За рисунок отвечаешь головой, понял? Если с ним что-то случится, то потеряешь не только погоны.

- Давай давай, поугрожай мне, это всё что тебе осталось, - и когда её увели, повернулся к Светлане, - стерва какая, а? Кто это?

- Вице-президент фонда «Культурное наследие». Два месяца назад, именно она наняла меня найти рисунок, а потом прикинулась погибшей в автомобильной аварии.

- Я проверила, - добавила к этому Елена, обращаясь к Зотову, - она действительно попадала в автомобильную аварию.

- Не нравится мне всё это. - Зотов потыкал пальцем в планшет, обращаясь к Светлане, - Он настоящий?

- Нет.

- Так я и думал. А где настоящий?

- Спрятан.

- Ясно, очередная ловушка. И что мне с этим делать? Как его оформлять?

- Оформляйте как настоящий, с моих слов и со слов, эксперта… А где он кстати? Там, такой чудик был в машине с нами.

- Тот, что кричал, что он ни при чём? Что случайно там оказался?

- Да.

- Он эксперт?

- Да, и он подтвердил подлинность рисунка.

- Ого, а на самом деле это копия?

- Да.

- Точно?

- Точно, что я дура рисковать настоящим?

- Ладно, пусть пока думают, что он настоящий.

- Когда найдёте остальные рисунки, и вернёте их в музей, этот вернётся ко мне. Вот и всё.

- Легко сказать. Прямо сейчас идёт обыск в доме Рейнера и пока… - у него зазвонил сотовый. Генерал посмотрел, кто это и скривился, словно от зубной боли, - Ох не нравится мне всё это, - глубоко вздохнул и ответил:

- Слушаю Виктор Сергеевич. Да, я приказал. Да. Нет, пока не нашли, но ищем. Да, понимаю. Слушаюсь. – и нажал отбой. – Охренеть, - прокомментировал он то, что только что услышал.

И посмотрел на Волклву.

- Если не найдём остальные рисунки, нам пиздец.

Его телефон опять ожил.

- Зотов, слушаю. Точно? Точно? Все? Отлично, отлично, оформляйте всё как надо и сразу ко мне.

Нажал отбой и, с облегчением, посмотрел на женщин:

-  Фууу, как на американских горках, то вверх, то вниз.

- А сейчас куда? – спросила Светлана.

- Вверх вроде - нашли, слава богу, эти грёбанные рисунки.

- У Рейнера?

- Да.

- Ни и отлично, - Светлана тоже перевела дух.

Когда повеселевший Зотов ушёл и женщины остались одни, Елена, спросила, то что хотела спросить:

- Что дальше?

- Ничего, пойду спать.

- Ты поняла о чём я. Что было в том конверте?

- В каком конверте?

- Не виляй, я видела твою знаменитую конференцию, и как ты сожгла конверт. Что в нём было?

- Не важно.

- Нет, важно. Какой диагноз?

- Мы не будем обсуждать это. Он сгорел, и всё на этом. Вместе с ним сгорел и диагноз.

- Ты дура? Там рак? Говори…

Но Светлана лишь пожала плечами, показывая всем видом, что разговора не будет.

- Лучше расскажи, что с твоим заграничным проектом? – переключила она разговор.

- Всё по плану, идёт процесс.

- Вот и хорошо. – поставила она точку, - Сильно надеюсь, что твой Зотов вытрясет из них все подробности, особенно куда делась Кашина, и что, на самом деле случилось с моей подругой и искусствоведом Викторией.

- Что-что, а это он умеет.

- Быстрее бы… Когда всё уляжеься махну на Урал, ребята давно зовут… Или в Питер, кстати - есть у меня телефончик одной знакомой черкешенки…

- Ясно, - с сожалением прервала Елена, не желая слушать рассказы про черкешенку, и понимая, что её, в планах Светланы нет. – Ладно, пойду работать. Раз рисунки нашлись, значит, заявление для прессы будет…

Но его не было.

Ни в этот день, ни в следующий, никакой новой информации, а уж тем более победных рапортов о раскрытом преступлении, в прессе не появилось.

Квартира Бартман, кухня.

Светлана и Бартман, опять сидели на кухне, за ставшим уже традиционным, чаем с лимоном и мёдом.

- Вот вы не верили в Матрону, а ведь помогла.

- Ну да, наверное… я знаете, когда сильнее всего её просила?

- Когда?

- Когда сидела в машине с этими, то ли охранниками, то ли бандитами, а эксперт проверял вашу акварель. Это было круто.

- Вы ничего не говорили об этом.

- Чего говорить, раз всё обошлось. А вы что просили?

- Чтобы не было убийств, чтобы как-то так повернулось, чтобы преступники были наказаны, а вы бы при этом ни кого не убили.

- Хмм.

- Что хмм? – отреагировала Бартман на скепсис Светланы, - Вас что-то гложет. Что? Вроде всё закончилось, а вы как будто чего-то ждёте. Так?

- Да, так. Жду. У меня плохое предчувствие. И чем дольше длится молчание, по поводу ограбления музея, тем хуже.

- Объясните, что это значит?

- Не так просто объяснить… - она остановилась, соображая, как объяснить. – Вот идёшь по лесу, всё хорошо, птички поют, солнышко светит, настроение вроде хорошее, и вдруг тишина. И ты стоишь  и нутром чувствуешь опасность… - она остановилась, - проще на примере пояснить:

     Вот что рассказал мне один знакомый, когда ему было лет десять-двенадцать, - она что-то посчитала в уме, - получается лет тридцать назад. Жил он тогда в деревне, и его дядя тракторист, брал его с собой в поле. И вот едут они на тракторе, пашут. Плуг врезается в пласт земли сантиметров на двадцать в глубину, нарушая мышиные норки. А сзади за трактором идёт лиса, и ловит зазевавшихся мышей. И так несколько дней подряд, они пашут, а лиса ловит. Наконец дядя взял с собой двустволку, решил лису подстрелить, а она раз и не пришла в этот день. Они подумали, что она наелась, и на следую щий день ружьё не взяли. Глядь, лиса тут, как тут. На завтра они берут ружьё - лисы нет. И так несколько дней подряд, как только они берут ружьё - лисы нет, как только оставляют его дома - она есть. Как лиса узнавала, когда есть ружьё, а когда нет – загадка. Видеть его в кабине она не могла, чувствовать за несколько километров запах пороха, тоже.

Или другой случай уже со мной:

       Лет пять-семь назад, под Новгородом, недалеко от нашего охотничьего лагеря, местные мужики засеяли овсом небольшое поле в глухом медвежьем лесу. И вот, когда появились первые признаки выхода медведя на овес: обсосанные колосья, кругообразное замятие вокруг них, «мины» — их бригадир пришёл к нам с просьбой помочь. У меня было несколько свободных дней до следующей группы, и я подумала – почему не помочь людям. Взялась. Как по учебнику, на краю поля утроила лабаз…

- Что это такое? – Бартман слушала с огромным вниманием.

- Выбираются два близко растущих дерева, и к ним прибиваются доски - ступеньки, получается какое-то подобие пожарной лестницы, а там, на верху, делается маленькая площадочка – так называемая засидка. Не будешь же медведя караулить в чистом поле, это опасно. А там наверху и обзор лучше, и безопасность более ли менее, и зверь тебя не видит.

- Ясно.

- Три дня я просидела там на лабазе  в «лесной» одежде без посторонних запахов, не шевелясь, в безветренную погоду. И ничего – не пришёл мишка. На четвёртый день ушла, прибывала новая группа и надо было её встречать. Так вот, в эту ночь медведь-то и пришёл. Бригадир потом рассказывал, что все поле было местами съедено, местами помято, а под моим лабазом большая «мина».