Игра по правилам

Это были просто адские муки. Пытаясь взять себя в руки, я говорил себе, что людям приходилось ползти по горам с гораздо более тяжелыми увечьями и они бы не стали убиваться из-за одного лестничного пролета. В конце концов лестница закончилась, я сел на верхнюю ступеньку и, положив рядом костыли, вспомнил, что ДФ 118 вовсе не залетят ко мне в рот, как в сказке. Мне еще предстояло до них добраться.

Зажмурив глаза, я взялся обеими руками за свою перевязанную лодыжку. Я чувствовал жар, чувствовал, как она вновь распухает и пульсирует где-то в глубине.

«Проклятье, — думал я, — ну надо же, какое проклятье». Такая боль мне уже была знакома, но от этого не становилось легче. Я надеялся, что у Роллуэя тоже раскалывается голова.

Я зашел в ванную, пустил горячую воду, открыл дверцу аптечки, вытащил свою сумочку и расстегнул «молнию».

«Одна таблетка — боли нет, — вспоминал я, — две таблетки — невесомость, три — никаких ощущений».

Был соблазн выпить три таблетки, но я опасался, что, когда проснусь утром, мне захочется повторить и я буду сожалеть о сделанной глупости. Запив стаканом горячей воды одну таблетку, я стал ждать чуда.

Происшедшее чудо было просто невероятным, но никак не было связано с таблетками.

Я смотрел на свое серое лицо в зеркале, висевшем над раковиной. «Улучшения приходится долго ждать, — думал я некоторое время спустя. — Может быть, эта чертова таблетка не подействует?»

Терпение.

Надо выпить еще одну...

Нет. Терпение.

Я бессмысленно смотрел на то, что стояло в шкафчике. Тальк. Дезодорант. Крем для бритья. Крем для бритья. Почти все содержимое одной коробочки крема было размазано Джейсоном по зеркалу. «Без запаха» было написано на светло-голубой с серым коробочке.

«У Гревила была еще и электробритва, — бессвязно думал я. — Она лежала на комоде. Я пользовался ею сегодня утром. Ею бриться быстрее, но эффект менее продолжителен».

Проклятая таблетка не действовала.

Я с нетерпением посматривал на вторую.

Подожди еще.

Подумай о чем-нибудь другом.

Я взял вторую баночку с кремом для бритья, которая была ярко-красного с оранжевым цвета, с надписью «Душистый». Я потряс баночку и, сняв крышку, попробовал выдавить на зеркало пену.

Никакого эффекта. Я еще потряс ее. Попробовал вновь. Ничего. «Сплошное заблуждение, — думал я, — пустые книжки, зеленые каменные шкатулки со скважинами, но без ключей. Вмурованные в бетон сейфы, потайные ящики в столах... Ничто нельзя принимать за чистую монету. Мысли Гревила — лабиринт... Однако он не стал бы пользоваться душистым кремом для бритья».

Я вертел крем для бритья и туда и сюда, пока нижняя часть не повернулась у меня в руке. Я затаил дыхание, так как не мог до конца в это поверить. Я продолжал крутить... отвинчивать.

«Очередной пустой тайничок, — убеждал себя я. — Не теряй надежду». Я отвинтил всю нижнюю часть баночки, и из обложенной ватой лунки мне в руку выпал замшевый мешочек.

«Замечательно, — подумал я, — но бриллиантов там, конечно, нет».

Опираясь на костыли, я понес мешочек в спальню, сел на кровать Гревила и струйкой высыпал на покрывало тусклые на вид кусочки углерода размером с горошину.

Я чуть не перестал дышать. Время остановилось. Я не мог в это поверить. После стольких...

Я пересчитал их дрожащими пальцами, раскладывая по пять.

Десять... пятнадцать... двадцать... двадцать пять...

Двадцать пять означало, что у меня есть пятьдесят процентов. Половина того, что купил Гревил. Половины будет достаточно, чтобы отвести угрозу от «Саксони Фрэнклин». Я стал так отчаянно благодарить судьбу, что готов был разрыдаться.

Потом меня словно осенило, и я понял, где были остальные бриллианты. Где они должны были быть. Гревил действительно брал их с собой в Ипсуич, как он и говорил Проссу. Скорее всего он брал их с собой в надежде отдать партнеру, представителю «Маартен-Панье», чтобы тот отвез их в Антверпен на обработку.

Я обыскал всю его машину и ничего не нашел, я держал бриллианты в своих руках и не знал об этом.

Они были... они должны быть... в той другой красно-оранжевой баночке с кремом для бритья, которая лежала в его сумке, перекочевавшей под лестницу в дом матери Брэда, где было не менее безопасно, чем в Форт-Ноксе. Она перенесла все вещи Гревила из моей машины к себе домой, подальше от «подозрительных» соседей. Я вспомнил, с какой гордостью Брэд сказал тогда: «Мама знает, что делает...»

ДФ 118 начинал действовать, и боль слегка поутихла.

В неописуемой радости я перекатывал пальцами двадцать пять драгоценных камешков и думал о том, с каким облегчением мог бы сейчас вздохнуть Гревил. «Спи спокойно, дружище, — говорил я ему, невольно улыбаясь, — я наконец нашел их».

Он оставил мне свое дело, свой стол, свои хитроумные штуковины, своих врагов, своих лошадей, свою любовницу. Оставил мне «Саксони Фрэнклин», «Чародея», крем для бритья, Просперо Дженкса с Николасом Лоудером, Дазн Роузез, Клариссу.

Я унаследовал его жизнь и предал земле его прах, но в тот момент, несмотря на всю боль и муки, я чувствовал себя как никогда счастливым.