Мессианский Квадрат

– Перемазать этих танцоров дегтем мы не в состоянии, но право выключить телевизор у нас, кажется, еще никто не отнял? – заметила Сарит.

Халед тут же вырубил ящик.

– Смотрите-ка, у нас тут полное взаимопонимание образовалось. Три мировые религии в полном согласии между собой – против западной культуры! – засмеялся Халед.

– В данном случае это, к сожалению, не столько западная культура, сколько массовое бескультурье, – встала на защиту западной цивилизации Сарит.

– Но это действительно редкий случай – сидят представители всех трех мировых религий – и мирно болтают! – Андрей тоже был под впечатлением.

– Это только потому, что мы не говорим на религиозные темы, – предположил Давид.

– Ты просто не в курсе, Давид, но мы с Андреем регулярно ведем иудео-христианский диалог, – ответил я. – Давай, Халед, присоединяйся.  Будет у нас диалог трех мировых религий.

– С удовольствием, – улыбнулся Халед. – Кто начинает?

Мы с Андреем переглянулись.

– У меня как раз есть вопрос, – сказал Андрей. – В христианстве один Мессия, в иудаизме два. А вот у вас сколько Мессий?

– Один, – решительно ответил Халед, но потом, подумав, добавил: – Впрочем, если очень захочется, то можно, пожалуй, сказать, что и два. Ведь, с одной стороны, Иса считается Мессией и его прихода ожидают, а с другой стороны, вроде бы ясно, что существует другой провозвестник последних времен – Махди.

– Махди – это значит Мессия?

– Нет. Махди – это просто «идущий верно». Мессия – это Масих. В Коране в одном месте так называют Ису. Его именуют иногда и Масих, и Махди.  Но не важно, в принципе можно так сказать, что у нас ждут и Ису, и кого-то другого, второго.

– И как же их соотносят?

– Я никогда этим не интересовался, не знаю. Хотя, возможно, что это как-то связано с Кутбом.

– Это еще кто?

– Кто такой Кутб? Первый человек в той невидимой иерархии праведников, между которыми имеется незримая мистическая связь...

– Отсюда, пожалуйста, подробнее, – распорядился Андрей.

– Пожалуйста. В эту иерархию входят сотни, возможно, даже тысячи святых мессианских душ, а во главе них стоит верховный Вали, Святой, проживающий в Мекке. Он – совершенный человек. Он – непогрешимый наместник Бога на земле. Его и зовут Кутбом, то есть Полюсом времени, владыкой эпохи, потому что он – глава всех современных ему праведников. Он правит миром, но правит тайно. Никто не знает его. Так было всегда, но в наш век у этой тайны открылся иной смысл. Вы только вдумайтесь, Полюс мира, первый праведник тайно живет в Мекке, в центре вакхабизма! Ведь сегодня он, даже если бы и захотел, не смог бы там жить открыто!

– Здорово! – обрадовался Андрей. – А ведь я так и думал. То есть думал, что в наше время верховных праведников надо искать именно среди арабов. Там труднее всего быть человеком. Все их прессуют – и Восток, и Запад, но они верны Истине и не дают в обиду Израиль! Я раньше думал, что верховный праведник – из Рамаллы. Но если он из Мекки – пусть будет из Мекки. Однако я так и не понял, как этот Кутб связан с двумя Мессиями?

– Видишь ли, по Ибн-Араби, существуют две святости: общая святость, присущая всем людям, и святость только мусульманская, мухаммадовская. «Печатью», то есть источником первого вида святости, Ибн-Араби считал Ису, а источником второго вида – как раз верховного суфию, Кутба. Вот и выходит, что Мессий, то есть верховных праведников, двое – Иса и Кутб.

– Но ты же сказал, что Кутбов много? – удивился я.

– Кутбов много, но восходят-то они все к одной  личности.

– Это, видимо, как папа римский, – пояснил Андрей. – Папа римский один, а одних только Иоаннов – двадцать три.  А ты знаешь имя хотя бы одного Кутба?

– Одного? Пожалуйста: Ибн-Араби.

– Ибн-Араби, когда он жил! А сейчас? Сейчас кто-то такой есть?

– Конечно. Но я же сказал, он тайный... Его знают только святые.  Кутб неприметно живет в Мекке среди обычных людей и не имеет ничего общего ни с местной знатью, ни с местным вакфом. О существовании Кутба даже далеко не все мусульмане слышали...

– А как же он управляет миром?

– Во-первых, Кутб поддерживает мистическую связь со всеми святыми и поручает им миссии. Кроме того, он подстраивает разные события. Я, например, уверен, что наша встреча на перекрестке Адам была устроена Кутбом...

– Ах, вот почему тот араб машину развернул, – скептически заметил я. – Кутб просигналил!

– Не смейся. Я как раз хотел вам рассказать, что на самом деле та машина метила в меня. Кутб просто по этому случаю собрал нас всех на том перекрестке.

– Что ж ты все это время молчал?! – набросились все сразу на Халеда.

– Погодите, я вам все расскажу по порядку. Началось все с того, что за неделю до того наезда арестовали моего соседа – хамасника,  и мой двоюродный брат Маруан пришел к выводу, что сдал этого хамасника израильтянам не кто иной, как я.

– И так оно и было?

– В том то и дело, что нет. Так вот, Маруан решил ни с кем своими подозрениями не делиться, а просто тихо прикончить меня и смыть позор с семьи. Он заманил меня на один склад, объявил, что уверен, будто бы соседа выдал именно я – тому он привел какие-то «неопровержимые» доказательства — и набросился на меня с ножом. По счастью, он поскользнулся и упал, я же тем временем убежал. Опасаясь, что Маруан от замысла своего не откажется, я решил переговорить с одним нашим родственником, который, как мне казалось, мог иметь влияние на Маруана. Родственник тот Маруану сразу позвонил, но не только его не переубедил, но проболтался, что я нахожусь у него и что скоро уеду в Иерусалим… Маруан помчался на перехват и, увидев меня на дороге, попытался сбить. Это было чисто наше семейное дело, и поэтому я сказал в полиции, что водитель мне не знаком. Благо он был в куфье.

– Ну а нам-то ты почему ничего не сказал? – удивился я.

– Потому что я не рассказал об этом не только полиции, но и своему офицеру из ШАБАКа. А частному лицу я не могу сказать больше того, что сказал своему офицеру.

– Понятно, – сказал я. – Профессиональная этика. Почему же сейчас говоришь?

– Во-первых, потому что офицер у меня с той поры сменился, а во-вторых, сейчас я и ему готов эту историю рассказать, если бы надобность была. Столько воды утекло, и Маруану ничего уже не угрожает.

– А как же это все закончилось? Ты ведь вроде и потом продолжал в Рамалле жить.

– Хамасника того отпустили через две недели после ареста, и все подозрения в мой адрес были развеяны. Эта история даже помогла мне...

– Но с чего ты взял, что это все именно Кутб организовал?!

– Разве ты не видишь, что это было как будто нарочно кем-то подстроено? Как будто кем-то придумано? Один этот приступ сумасшествия у Маруана чего стоит…

– Но почему подстроено Кутбом?

– Ну, я не утверждаю этого наверняка, – замялся Халед. – Просто как пример.

– Ури, как же мы забыли, – воскликнула вдруг Сарит.—Помнишь, мы вычислили с тобой, на что пришелся день нашего знакомства?

– Действительно! Как же я раньше, в самом деле, этого всем не показал! 

Я бросился к столу и стал искать записи, сделанные мною и Сарит почти год назад. Именно тогда, уча с ней трактат Сангедрин, мы натолкнулись на 38-й странице на следующий мидраш, уточняющий порядок событий шестого дня творения:

«В первый час был замешан прах, во второй придана форма, в третий создана фигура, в четвертый в него была вселена душа, в пятый он был поставлен на ноги, в шестом он дал имена животным, в седьмой час была создана Хава, в восьмой взошли на постель двое – сошли четверо, в девятом часу был дан запрет вкушать от древа познания, в десятом часу нарушили заповедь, в одиннадцать часов человек был судим и в двенадцать изгнан» [9].

Разбирая тогда с Сарит это место, мы вышли по разным ссылкам на следующий комментарий к книге «Зоар» Виленского Гаона: «все дни сотворения мира – намек на шесть тысячелетий, соответствующие шести дням творения. Они проявляются в тысячелетиях, каждый в свой день и в свой час. И отсюда знай о приближении избавления».