Осколки

Наконец-то – наконец-то! – у дверей магазина вновь появился Уортингтон. На этот раз его сопровождали Том Пиджин, Джим, Кэтрин и ее напарник Зануда Пол.

Норман Оспри, увидев всю эту компанию, решил, что перевес не в его пользу, проворно обогнул их и выскочил на улицу. Я еще успел мельком увидеть, как он несся под горку, преследуемый Томом со всеми его тремя четвероногими спутниками.

Двое полицейских в штатском, Уортингтон и Джим вбежали в дверь, которую освободил Оспри. Взбешенная Роза решила, что сейчас ее последний шанс заставить меня запомнить ее на всю жизнь, и сделала выпад, целясь мне в живот. Я уклонился, отскочил, метнулся в сторону и наконец-то очутился там, куда и собирался попасть с самого начала: у полок, на которых стояли круглые открытые банки с цветными порошками.

Мне нужен был белый порошок, краска, которую немцы зовут emaill weiss. Я сорвал крышку, запустил руку в банку, захватил горсть порошку и метнул его в глаза Розе.

Emaill weiss – белая эмаль, растертая в порошок, – содержит мышьяк. А от мышьяка глаза слезятся, опухают, и человек на некоторое время совершенно слепнет. У Розы хлынули слезы из глаз, она перестала что-либо видеть, но тем не менее продолжала размахивать своей железной палкой с куском огня на конце, круша что попало.

Эдди встал из своей молитвенной позы и вошел в мастерскую, уговаривая дочь остановиться:

– Роза, девочка моя, прекрати…

Но ее уже ничто не могло остановить. Ослепшая, разъяренная, Роза все хлестала смертоносной железякой по тому месту, где видела меня в последний раз, пытаясь пробить мне живот, грудь или голову…

Меня она так и не достала, но это сделало ее еще более опасной, чем если бы она могла видеть меня. В конце концов раскаленное стекло дважды соприкоснулось с живой плотью.

Раздался кошмарный вопль, который тут же оборвался.

Трудно поверить, но первым, кого ударила Роза, был Эдди, ее отец. Он успел закрыть лицо руками, и Роза опалила ему пальцы. Потом железо заскрежетало, ударившись о стену, и раздалось негромкое, но жуткое шипение: свершилось страшнейшее из преступлений.

Памела Джейн кинулась в мои объятия и спрятала лицо у меня на груди. Но ее как раз не задело. На противоположном конце мастерской вновь запахло погребальным костром. Пол рухнул на пол и остался лежать неподвижно, в неудобной позе, как может лежать только мертвый.

Кэтрин в шоке и гневе уставилась на ужасную сцену, не веря своим глазам. Я привлек ее к себе и судорожно обнял обеих девушек.

Адам Форс подошел к перегородке со стороны торгового зала, держась, впрочем, на безопасном расстоянии, и принялся умолять Розу остановиться и позволить кому-нибудь, например ему, подойти и помочь ей и ее отцу. Единственным результатом этого было то, что Роза устремилась теперь уже в его сторону, размахивая понтией.

Кэтрин, полицейский до мозга костей, быстро взяла себя в руки, отошла от меня и, не обращая внимания на то, что Роза обернулась на звук ее голоса, достала рацию и вызвала свой участок. Нажав на кнопку передачи, она твердым голосом произнесла:

– Офицер ранен! Красный сигнал. Красный сигнал! Полицейский офицер нуждается в помощи!

Она сообщила адрес «Стекла Логана» и, сказав все необходимое, добавила, уже не скрывая своих чувств:

– Господи боже мой! Приезжайте поскорее!

Она увернулась от слепого замаха Розы и, не думая об опасности, склонилась над своим напарником. Было очевидно, что доблестному сыщику, которого я знал только как Зануду Пола, больше не придется ловить преступников. Раскаленное добела стекло прожгло ему шею насквозь.

Я отодвинул от себя Памелу Джейн, пробежал через комнату, стараясь оказаться как можно дальше от Кэтрин, и окликнул:

– Роза, я здесь! Я здесь, и тебе меня не поймать!

Роза развернулась в мою сторону, потом развернулась снова, когда я проскочил мимо и опять окликнул ее. Она крутилась на месте и в конце концов выдохлась, так что Уортингтон с Джимом смогли подобраться ко мне, а Кэтрин – следом за ними, и мы вчетвером сумели наброситься на Розу и скрутить ее. Я вырвал понтию из ее руки, стараясь держаться подальше от огненного конца. Я ощущал жар огня вблизи своих ног, но не на коже. Роза продолжала вырываться, так что Уортингтон и Джим с трудом удерживали ее.

Кэтрин вернулась к своей полицейской ипостаси. Она сняла наручники с пояса Пола, завела руки Розы за спину и стянула их металлическими браслетами.

Роза принялась брыкаться ногами.

– Возьми мой ремень! – крикнул Уортингтон. Я снял с него гибкий плетеный кожаный ремень, обвязал вокруг одной лодыжки Розы и затянул узлом на другой. Роза дернулась еще раз, потеряла равновесие и упала на пол, но и лежа на полу, она продолжала извиваться и браниться на чем свет стоит.

Арест Розы Пэйн оказался достаточно шумным делом. Подъехали «Скорая» с санитарами и две полицейские машины, набитые разгневанными молодыми полисменами. Все они набились в магазин, давя тяжелыми башмаками осколки взорвавшейся лошадки. Полицейские переговорили с Кэтрин, принесли одеяло, спеленали Розу, как младенца, и, невзирая на то что она продолжала отбиваться, протащили ее через мастерскую, через магазин, вынесли на улицу и запихнули в одну из машин.

Вскорости к ней присоединился могучий Норман Оспри. Оспри был силен, но клыки трех огромных псов оказались крепче. Том позднее рассказывал мне, что громадный Оспри сидел на обочине, дрожа от страха, спрятав голову и руки между ног, и, когда подошли полицейские, принялся буквально умолять их спасти его от трех черных крокодилов, ходивших вокруг.

Кэтрин принесла из полицейской машины еще одно одеяло и накрыла безмолвного Пола. Глаза у нее были сухие.

В мастерскую прибывали все новые полицейские, одни в форме, другие в штатском, больше подходящем для воскресного сидения у телевизора, чем для поездки в огненный ад на земле. Но дежурство у тебя или выходной, а в некоторых случаях просто нельзя не присутствовать. Следователи достали белые комбинезоны и серые пластиковые чехлы для обуви, и скоро мастерская стала напоминать декорацию к научно-фантастическому фильму.