Дикие лошади

– Самые известные ножи с черными лезвиями – это ножи британских коммандос. Предназначались для того, чтобы снимать часовых ночью.

Я едва не сказал «вау» снова, не столько из-за содержания этой «справки», сколько из-за подтверждения им того, что назначением этих ножей было нести смерть.

– Их обычно держат в ножнах из ткани цвета хаки, – продолжал он, – с петлей для ремня и шнурками – чтобы привязывать ножны к ноге.

– Тот, который я видел, был без ножен, – ответил я.

– Жаль.

– Был он настоящий или копия?

– Не знаю.

– Где вы видели его?

– Его подарили мне в коробке. Я не знаю, кто передал его, но я знаю, где он находится. Я поищу на нем клеймо «Сделано в Тайване».

– Во время второй мировой войны их выпустили тысячи, но теперь они все коллекционные экземпляры. И, конечно, в Британии никто больше не может продавать, рекламировать или даже дарить такие ножи после постановления уголовного суда от 1988 года. Коллекция может быть конфискована. Никто из владельцев коллекций в наши дни не держит их на виду.

– В самом деле?

Он сумрачно улыбнулся моему удивлению.

– Где вы были, молодой человек?

– Я живу в Калифорнии.

– А-а… Тогда понятно. В Соединенных Штатах разрешено носить любые ножи. А помимо того, есть клубы для коллекционеров, ежемесячные журналы, магазины и выставки, и каждый может заказать, чтобы ему изготовили практически какой угодно нож. – Он помолчал. – Я мог бы предположить, что нож, который показывали мне полицейские, был нелегально привезен из Америки.

Я подождал несколько секунд, обдумывая ситуацию, а затем сказал:

– Я хотел бы изобразить еще один нож, если у вас найдется листок бумаги.

Он протянул мне блокнот, и я нарисовал «Гнев», подписав также и его имя.

Дерри долго смотрел на рисунок со зловещим спокойствием, а потом спросил:

– Где вы видели это?

– В Англии.

– Кто его владелец?

– Я не знаю. Я думал, вы можете знать.

– Нет, я не знаю. Как я уже говорил, любой, кто владеет такими вещами, держит их спрятанными, в секрете.

Я вздохнул. Я надеялся, что от профессора Дерри узнаю больше.

– Нож, который вы изобразили, – сказал он, – называется «Армадилло». «Гнев» – это марка производителя. Он сделан из нержавеющей стали в Японии. Это дорогостоящее, тяжелое, необычайно острое и опасное оружие.

– Хм-м… – Я помолчал, а потом спросил: – Профессор, какой тип людей может владеть такими игрушками, пусть даже тайно? Или в особенности тайно?

– Почти любой, – ответил он. – В Соединенных Штатах такой нож можно легко купить. В мире сотни тысяч любителей ножей. Люди коллекционируют ружья, коллекционируют ножи, они любят ощущение силы… – Голос его прервался на грани личного откровения, и он опустил взгляд на рисунок, как будто не хотел, чтобы я видел его глаза.

– А у вас, – осторожно спросил я, не желая показаться настырным, – есть коллекция? Быть может, она осталась у вас с тех времен, когда это еще было легально?

– Вы не можете спрашивать об этом, – сказал он.

Молчание.

– «Армадилло», – произнес он, – держали в ножнах из плотной черной кожи, застегивавшихся на кнопку. Ножны были приспособлены для ношения на поясе.

– Тот, который я видел, был без ножен.

– Это небезопасно – носить такие ножи без ножен.

– Я думаю, что о безопасности заботились в последнюю очередь.

– Вы говорите загадками, молодой человек.

– Вы тоже, профессор. Сплошные намеки и недоверие.

– Я не могу быть уверен, что вы не сообщите в полицию.

– А я не могу быть уверен, что не сообщите вы.

И вновь молчание.

– Я скажу вам кое-что, молодой человек, – наконец произнес Дерри. – Если вам каким-то образом угрожает человек, владеющий этими ножами, будьте крайне осторожны. – Он пояснил свои слова: – Обычно такие ножи должны храниться взаперти. Я нахожу очень тревожащим тот факт, что одним из этих ножей воспользовались на Ньюмаркетском Хите.

– Может ли полиция выследить его владельца?

– Весьма сомнительно, – отозвался он. – Они не знают, с чего начать, и я не могу им помочь.

– А владельца «Армадилло»? Он покачал головой.

– Таких ножей тысячи. Я полагаю, что у ножей «Армадилло-Гнев» есть серийный номер. По нему можно установить, когда данный нож был изготовлен, и можно даже вычислить его первого владельца. Но с тех пор он мог быть продан, украден или передарен несколько раз. Я полагаю, что если бы по тем ножам, которые вы видели, можно было бы установить личность их владельца, они никогда не всплыли бы на свет.

Невеселая картина, подумал я.

Я попросил:

– Профессор, пожалуйста, покажите мне вашу коллекцию.

– Я этого не сделаю.

Пауза.

– Профессор, я скажу вам, где я видел «Армадилло».

– Тогда скажите.

Его морщинистое лицо было непроницаемым, глаза не моргали. Он не обещал ничего. Мне этого было мало.

– Сегодня был убит человек, которого я знал, – начал я. – Он был убит в одном из домов Ньюмаркета обыкновенным кухонным ножом. В доме своей матери. В прошлую субботу в том же самом доме его мать была тяжело ранена ножом, но оружие не было найдено. Она выжила и сейчас выздоравливает в больнице. На Хите, как я рассказывал вам, намечалось убийство, жертвой которого, как мы полагаем, должен был стать наш ведущий актер. Полиция расследует все три этих случая.

Он пристально смотрел на меня. Я продолжил:

– На первый взгляд кажется, что нет никакой связи между сегодняшним убийством и нападением на Хите. Я не уверен, но думаю, что связь есть.

Он нахмурился.

– Почему вы так думаете?

– Предчувствие. Слишком много ножей одновременно. И… ну… вы помните Валентина Кларка? Он умер от рака неделю назад.

Взгляд Дерри стал еще более цепким. Не дождавшись ответа, я пояснил:

– Женщина, которую ранили в прошлую субботу, – это сестра Валентина, Доротея Паннир, жившая в одном доме с ним. Дом был разгромлен. Сегодня ее сын Пол, племянник Валентина, пришел в этот дом и был убит там. Так что в округе действительно бродит кто-то опасный, и если полиция найдет его – или ее – быстро… это будет хорошо.

Несколько долгих минут профессор размышлял о чем-то своем. Наконец он сказал: