Шутник

Влада вывел из оцепенения недовольный лай.

Рыжая такса, не стесняясь, поносила его на своем собачьем языке, за нерасторопность. Он согласился, что успел дать ушастой сосиске для этого повод, и бросился к полкам в поисках лома или гвоздодера. Последний обнаружился почти сразу, словно его специально положили на самое видное место. Влад, подгоняемый воплями собаки и глухими ударами, начал один за другим вытаскивать гвозди из крышки ящика. К счастью они были вбиты на скорую руку и торчали из древесины почти на полсантиметра, поэтому хватило пары минут, чтобы извлечь из своих «гнезд» все до единого. Наконец, он отшвырнул гвоздодер и открыл ящик…

Первое, что увидел Влад, были глаза.

Глаза, полные смертельно тоски. Глаза его одноклассницы, постаревший за те сутки, что они не виделись, на десять лет.

— Лена? Что ты тут…

— Я не… Влад, ты пришел…

Ее язык заплетался, разбитые в кровь руки дрожали, нелепая пижама с розовыми мишками была покрыта красной пылью. Внутренняя часть ящика оказалась обитой кумачовым бархатом, отчего он еще сильнее напоминал гроб. Обивка, которая находилась на уровне Ленкиного лица, была разорвана в лоскутную кашу. Сколько же часов она пыталась выбраться из этой погребальной ловушки?

— Сейчас, сейчас, — шепнул Влад и поднял Ленку на руки. Она оказалась на удивление легкой. Путь до желтого диванчика, замеченного в холле, не доставил особых хлопот, — Лена, где твой муж?

— Ушел, — всхлипнула Пермякова.

— Как ушел? Совсем?

— С сыновьями… в поход… на байдарках.

Влад аккуратно положил Ленку на диван, сам пристроился с краю. Нащупал свой сотовый, попытался вспомнить номер вызова «Скорой помощи». 02 или 03? Кажется, 02 — это милиция. А, может, 03? Он с удивлением обнаружил, что ни разу в жизни не вызывал «неотложку». Для Женьки это всегда делала Вика.

— Ты кому звонишь? — спросила Лена чуть более уверенным, чем минуту назад, голосом.

— В «Скорую».

— Не надо.

Ее худая, с набухшими венами, рука уцепилась за его рукав.

— Ладно, — Влад с некоторым облегчением от того, что не придется демонстрировать неосведомленность в элементарном вопросе, вернул телефон на место, — Может, тебе чая сделать?

— Да, наверное, — Ленка опустила голову на подушку и закрыла глаза.

На диван тут же плюхнулась такса, вытянулась шнурком, улеглась между велюровой спинкой и ногами хозяйки. Влад понял, что Пермякова в надежных руках, вернее — лапах, и попытался подняться, но она снова ухватила его за куртку.

— Нет! Не уходи! Мне страшно.

— Лен, расскажи, как это случилось?

— Я… я не знаю, — Она уткнулась лицом в его коленку и беззвучно заплакала. Лишь по вздрагивающим плечам можно было догадаться о душившей ее истерике.

В вопросах женских слез Влад был нетипичным мужиком. Рядом с ним росла младшая сестра — большая любительница пустить слезу, и он всегда точно знал, как вести себя в подобных ситуациях. Поэтому, не говоря ни слова, приподнял бывшую одноклассницу, обнял, словно маленького Женьку, и начал гладить по взлохмаченным волосам. Ленкины слезы наконец-то прорвали плотину и, ни чем не сдерживаемые, устремилась мутным потоком на куртку Влада.

— Ничего-ничего. Поплачь. Все уже кончилось. Все позади, — В памяти шевельнулась давно забытая сцена. Третий курс института. Общага. Комната Влада. Пермякова точно так же рыдает на его плече. Рыдает потому, что рассталась с Левой. Тогда они еще дружили и даже все вместе выбирались на шашлыки: Влад с Викой и Лева с Леной. Кто же кого бросил? Кажется, Левка Ленку. Точно. Он потом еще объяснял Владу, что Пермяковой нужен нормальный муж, а из него, Гирина, муж, как из таксы скаковая лошадь.

Постепенно полноводная река начала мелеть, рыдания становились тише, и, спустя минут десять Лена совсем успокоилась. Влад наконец-то сделал им чаю и добился более-менее внятного рассказ о последних событиях.

Вчера, непривычно рано часов в восемь вечера, на его бывшую одноклассницу навалилась страшная сонливость. Она через силу разделась, натянула пижаму и легла в постель, а проснулась в гробу.

В самом натуральном гробу с бархатной обивкой.

Еще не совсем придя в себя, Лена услышала звонок мобильника, который лежал в кармане ее пижамы. Корчась в тесном пространстве ящика, она достала его и поднесла к уху, разглядев при этом в свете телефона интерьер своей крошечной тюрьмы. Звонил Влад, и Лена успела попросить его о помощи. В этот момент телефон окончательно разрядился.

— Я думала, что уснула летаргическим сном и меня похоронили живой! — говорила она, судорожно сжимая исцарапанными пальцами со свежими следами йода кружку чая. — Представляешь, живой! Я всю жизнь боялась смерти…

— Кто же ее не боится!

— Ты не понимаешь. Я все время ощущала этот страх. Стою под душем и вижу себя с пустыми глазницами. Глажу рубашку мужу, а сама представляю, что утюг сжимает лишенная мяса рука скелета. В пятом классе я решила посчитать, сколько дней в человеческой жизни. Умножила 365 на 70. Получилось двадцать пять с половиной тысяч. Всего! Мы тогда в школе уже примеры с миллионами решали, и это число мне показалось таким маленьким! Я всю неделю ревела. Из-за того, что жизнь слишком короткая…

— Ты не обижайся только, к психологу не пробовала обращаться?

— Пробовала. И что? Одни разговоры ни о чем, и половина месячного заработка мужа псу под хвост.

— Может, просто не повезло?

— Ага. Три раза подряд. Ты что не знаешь, какие у нас психологи? Название одно!

— Ладно. Давай с другого конца. Ты ночью ничего не слышала?

— Нет. И снов не видела.

— А перед тем как почувствовать сонливость, что-нибудь пила? Или ела?

Ленка задумалась, собирая в хвост растрепанные волосы.

— Да. Квас из холодильника.

Влад встал, сходил на кухню, открыл холодильник. Никакого кваса в нем и в помине не было. Вернулся к Ленке.

— К тебе кто-нибудь вчера заходил?

— Куча народа!

— Кто?

— Соседка поболтать, — начала перечислять Ленка, — мама — завозила малину, приятель мужа заезжал за своим мангалом, потом еще ребята интернет настраивали…

— Что за ребята?

— Не знаю. Их Игнат, в смысле муж, вызывал.

— Он сам тебе об этом сказал?

— Да… То есть нет… Он говорил, что нужно интернет провести, а что уже вызвал кого-то не говорил.

— Все ясно.

У Влада сложилась относительно стройная версия. Вчера неизвестные, скорее всего, эти загадочные парни из интернет-компании, подсыпали Ленке в ее квас снотворное. Дождались, пока хозяйка уснет, втащили в дом ящик, обитый изнутри бархатом, положили в него Пермякову, а потом отнесли в подвал. Бутылки с остатками кваса предусмотрительно забрали с собой.

Бред, конечно, но иначе все случившиеся Влад объяснить не мог. Оставалось придумать мотив. Ради чего был затеян весь этот спектакль? В голову не приходило ни одного внятного объяснения. В самом деле, ради чего?

— Все, пора звонить в милицию! — сказал Влад, озираясь в поисках стационарного телефона.

— Нет.

— Почему?

— Не хочу. Что мне им рассказывать?

— Лен, если бы я не пришел, ты бы в этом ящике попросту задохнулась. Вся эта шутка тянет на покушение.

— Я жива, и не хочу никакой милиции.

Влад сел перед ней на корточки так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

— Лена, милая, объясни, что происходит?

— Я… Мне кажется, все это связано с Левой.

— С чего ты взяла?

— Мы вчера с ним весь вечер переписывались.

— О чем?

— О смерти. О страхе смерти. Он говорил, что умирать совсем не страшно. Даже интересно. Лева ведь знал о моей фобии…

— Так, показывай эти письма.

— Не могу. Я их удалила.

— Зачем?

— Испугалась.

Красная Нива весело погромыхивала на ухабах окружной трассы. Влад купил ее пару лет назад на радостях по поводу победы своего кандидата на выборах в городскую думу и приличной премии, выданной после подсчета голосов. Старушка имела скверный характер, «люстру» на крыше, делавшую ее похожей на джип для сафари, и птичку в багажнике. Птичка мелодично чирикала, стоило тронуться с места, но в руки не давалась. Что-то там, в районе багажника, терлось друг о друга, а что — ни в одном автосервисе сказать не могли. Так Влад и ездил, слушая веселые трели.