Кровавый круг

В кабину пилота вошла стюардесса с подносом, на котором стояли графин и две рюмки.

— А теперь, Борис Евгеньевич, я предлагаю вам и вашему штурману выпить по рюмочке коньяка. Это расслабит ваши мышцы.

Командир с нескрываемой ненавистью взглянул на налетчика.

— Что вы задумали? Я за штурвалом.

— Это приказ. Шутки кончились. Вспомните о своих детях, командир.

В голосе парня звучала неподдельная угроза. Туманов обмяк. Он не держал ситуации под контролем, и его сопротивление ничего не значило. И тот и другой выпили предложенный им коньяк и через несколько минут уснули. Их перетащили в служебный туалет и сковали наручниками. На место пилота сел один из автоматчиков, стоявший в дверях, его напарник занял место штурмана и достал свои карты.

— Ну, Сережа, что скажешь? Поди уж и не мечтал вновь сесть за штурвал? — улыбаясь, спросил Гриша.

— В роли террориста я тоже себя не представлял.

— Ну это же не роль, Сергей Петрович. Так, массовка, задний план.

— Однако в титры попал и получу на полную катушку.

— Ну ты не ребенок, знал, на что идешь. Давайте работать, господа. Спектакль закончен, пора приступать к делу. Определите наше местонахождение и сконструируйте план действий по минутам.

— Над Ростовом мы будет через десять минут. В зону приема радаров Минвод попадем через двадцать пять минут, — доложил хриплым голосом штурман.

Этот человек походил на робота. Выражение лица его не менялось с момента появления в кабине пилота. Движения выглядели угловатыми, глаза пустыми, и говорил он отрывисто, как будто телеграфировал, а не общался. Человек в футляре. Григорий называл его Леней. Что касается Сергея, который занял кресло командира, то тот выглядел года на три постарше и вел себя импульсивно. Вряд ли он чего-то боялся, скорее, сожалел, но, как человек дисциплинированный и привыкший отвечать за собственные поступки, назад не пятился и доводил начатое до конца.

Штурман сверил свои карты с приборами. Новый командир перешел на ручное управление.

— Над ущельем Старых Ведьм мы будем через сорок минут, — доложил штурман.

— Начнем снижение до четырех тысяч метров, — продолжал пилот. — Над ущельем снизим скорость до пятисот и пойдем на посадку. Над точкой «А» наша высота составит тысячу метров, а скорость четыреста. Тут промахнуться будет невозможно. Он отчетливо увидит нас с земли и даст нам сигнал. Погода стоит прекрасная, как по заказу.

— На каком расстоянии возможна посадка от точки «А»? — спросил Григорий.

— Ущелье пойдет на расширение через три минуты лета, там все проблемы отпадут. Если все пройдет гладко, то приземлимся в сорока-пятидесяти километрах от точки «А». Может, чуть дальше. Высота ущелья — две тысячи над уровнем моря. Снега за зиму набралось слишком много. Шасси выпускать нельзя. Будем садиться на брюхо без тормозов, а значит, нам нужна полоса не менее шести километров. В ущелье есть такой участок. Сорок семь километров от точки «А».

— Отлично, мужики. Только не раскисайте. Все пройдет по плану, как надо. После того как я уйду в хвост, будем держать связь по рации.

Григорий вынул из кармана трубку с антенной и передал ее штурману.

— Ну а с полковником продолжайте гнуть нашу линию. Пусть готовит полосу Ставрополя. Не надо давать им возможности для раздумий и анализов. Будем кидать их из стороны в сторону, как при хорошем шторме.

В это время пассажиры мест 16-А, 16-Б и 16-В оживленно что-то обсуждали.

Мужчина лет пятидесяти, очевидно, когда-то имевший огненно-рыжие волосы, а теперь покрывшиеся на две трети сединой, с милой улыбкой и умными, немного усталыми глазами, рассказывал что-то очень интересное. Попутчики его внимательно слушали: пожилая женщина с болезненным лицом и приятный мужчина лет сорока, с ямочками на щеках.

— Да, — протянула пожилая дама, — интересная история. А вот мой сын Олежек везет меня на курорт в Ессентуки. Какие уж тут курорты могут быть! Слишком я слаба и стара для таких поездок. Сердце может не выдержать перегрузок. Нет, он все же настоял. Я-то последний раз на отдых выезжала лет тридцать назад. А теперь только на дачу. И зачем Господь придумал старость?

— Это для вас, для женщин, Господь придумал старость. Мужчины редко доживают до преклонного возраста, — продолжал улыбаться седовласый солидный попутчик. — Слишком бесшабашный и расточительный образ жизни мы ведем. И вообще это мужчин надо относить к слабому полу, а вы, женщины, нас, ранимых и уязвимых, не больно-то бережете.

— Я так думаю, мы не даем себя беречь, — вмешался самый молодой представитель компании. — Слишком заняты и суетливы. Жены редко нас видят.

Седовласый поймал за руку проходившую мимо стюардессу.

— Извините, красавица. У меня к вам огромная просьба. Мне нужно достать кое-что из своего багажа. Как это сделать?

— Это очень важно? Через час мы приземлимся, и вы получите свой багаж.

— У меня в чемодане лежит доклад. Сегодня в полдень я должен его зачитать перед солидной аудиторией. Хотелось бы пробежать еще разок по тексту.

— Я этот вопрос одна не могу решить. Сейчас спрошу у командира, и, возможно, кто-то из экипажа согласится вас сопроводить. Такие вещи у нас не практикуются во время полета.

— На то они и правила, чтобы делать исключения.

Стюардесса показала свои очаровательные зубки и, кивнув, направилась к кабине пилота.

— Как они грациозны, — заметила дама.

— Конечно, — поддержал ее сосед, — но у каждого возраста есть свои прелести. Я ни о чем в жизни не жалею.

Но его взгляд с грустью продолжал сопровождать удалявшийся стройный силуэт.

Когда стюардесса вошла в кабину пилота, ее встретили пытливые взгляды команды.

— Сигнал поступил, мальчики.

— Отлично! — сказал Григорий. — Итак, господа пилоты, от вашего мастерства зависит наше будущее. После моего ухода не забудьте запереть дверь. Откроете ее только по команде с рации. На стуки в дверь не реагировать. Сами знаете, пассажиры — народ нервный, могут поддаться панике. Ни пуха ни пера!

— Иди к черту! — буркнул Сергей.

— Ну, Викочка, вперед! Виктория — значит победа!

— Меньше работай языком, Гриша.

Они покинули кабину пилота, и бортпроводница повернула ключ в двери.

— Так будет спокойнее.

Убрав ключ в карман, она сняла с вешалки летную шинель и подала ее сообщнику. Григорий повесил автомат вдоль тела и надел шинель, скрыв оружие под полой.

По салону самолета они шли спокойно. Пассажиры в основном спали или читали.

Возле места 16-В девушка остановилась.

— Вы просили разрешения взять какие-то вещи из багажа. Прошу вас, пройдите с нами. Вы не должны обижаться, но наш бортинженер будет присутствовать. Ярлык у вас при себе?

— Конечно.

Седовласый с готовностью встал.

— Ну и задал я хлопот людям, — сказал он, покосившись на пожилую соседку.

— Накиньте свое пальто, в хвостовой части самолета не так тепло, как в салоне.

— Слушаю и повинуюсь.

Пассажир взял свое пальто, висевшее на кресле, и направился следом за членами экипажа.

— Что с тобой, Олежек? — спросила женщина, заметив озабоченный взгляд сына.

—Чертовщина какая-то. Я видел членов экипажа, когда они подходили к трапу. Этого парня среди них не было.

— Это у тебя, а не у меня начинается старческий маразм. Сначала ты утверждал, что и стюардесса к нам с луны свалилась, а теперь и летчик не тот. Значит, экипаж поменялся во время полета. На полустанке.

— Но самолет не останавливался ни на одном из облаков.

— Как я мечтала, чтобы ты стал врачом. Нет, тебя в госбезопасность понесло. Там тебе мозги и вывихнули. Все люди как люди, а ты кругом врагов народа встречаешь. Хватит уже. Угомонись!

Олег отвернулся к окну и уставился в иллюминатор. Он видел, как самолет снижается и попадает в зону облаков. А может быть, ему так казалось, и это облака поднимались. Тут уж не знаешь, что думать.

 10 часов 53 минуты.