Сладкая месть

Называя себя в третьем лице, Садко намеренно ещё раз подчеркнул свое первенство. Теперь можно было двигаться дальше. Но Садко медлил, ожидая, по-видимому, одобрения своих действий. Однако все молчали. И, разряжая обстановку, Тягач вдруг весело расхохотался, указывая пальцем на Хорька. И тут все, один за другим, давая послабление напряженным нервам, стали указывать пальцем на Хорька и хохотать. Действительно, тот выглядел нелепо в зеленом бушлате и сидящей на самой макушке солдатской серой шапке.

- Ты чего? - зло окрысился Хорек, нервно теребя приклад автомата.

Тягач махнул рукой:

- Ну ты, Хорек, в этой форме вылитый солдат Швейк, идущий на первую мировую войну.

Все захохотали ещё сильнее. Хорек затравленно смотрел на Тягача.

"При случае этот гад мне подставит подножку. Надо быть настороже", подумал Тягач.

- Ну ладно, позубоскалили и хватит! - прикрикнул нарочито грубо Садко. Но было видно, что он доволен наступившей разрядкой.

Садко решительно свернул в сторону от дороги и пошел напролом, увязая по колено в снегу. И через полчаса внезапно повалил густой снег. Беглецы, чтобы не растерять друг друга, вынуждены были идти след в след. Скоро Садко выдохся, и его сменил Тягач, с усилием продвигаясь через сугробы. Баран и Хорек сзади матерились, проклиная непогоду.

"Дурачье, - подумалось Тягачу, - они даже не понимают, насколько этот снег и буран помогают нам. Теперь собаки-ищейки не смогут взять след, да и послать на поиски вертолет, связавшись с ближайшей воинской частью, администрация колонии не сможет".

Их шансы скрыться от погони резко возросли. Впрочем, погибнуть в этой жуткой непогоде пара пустяков. Тягач поймал себя на мысли, что из двух зол он предпочел бы смерть в этой не освоенной человеком тайге. Но стоит ли думать о плохом? В данный момент снежная круговерть была им на руку. И это вселяло уверенность в то, что все обойдется и их план удастся. Тягач зашагал чуть быстрее, стремясь уйти как можно дальше от квадрата поисковой зоны, который будут прочесывать наиболее тщательно, как только стихнет непогода.

II

Схватка

Буран стих два дня назад. И теперь им приходилось двигаться вперед либо рано утром, либо ближе к вечеру, когда видимость уже была ничтожной и шансов остаться незамеченными было больше. Ночью идти они не могли, а днем выбирали место под густыми деревьями и пережидали, боясь появления вертолета. Но ни разу они не слышали и отдаленного рокота моторов. То ли администрация колонии не договорилась с воинской частью, то ли план удался и их искали совсем в другой стороне. Теперь они продвигались очень медленно, поскольку времени на передвижение у них оставалось совсем мало. К тому же заболел Бакс. Этот изнеженный парень постоянно кашлял и хрипел: наверное, мороз крепко задел его легкие, и было ясно, что бедолага долго не протянет.

На одной из стоянок Тягач прямо спросил Садко, зачем тот потащил парня с собой. Тот ответил спокойно, не раздражаясь: Бакс болтал, что у него связи в ближнем зарубежье. Вот и хотел, если уйдем, его использовать и там, в независимом государстве, зацепиться и передохнуть. Но слаб паренек оказался. С ним далеко не уйти.

Они помолчали, и Тягач осторожно поинтересовался:

- А как далеко мы хотим уйти?

Садко несколько минут не отвечал, но потом, косясь на дремлющих невдалеке спутников, полушепотом признался:

- Ты прав! Заплутали мы в буране. Как только поднимаемся на одну сопку, так за ней ещё три возвышаются, и куда мы бредем, я не знаю.

- Это понятно. На том чертеже не были обозначены стороны света. Но я полагаю, что железная дорога находится на юго-востоке, и чем кружить на одном месте, не лучше ли пойти в определенном направлении. Ну скажем так, чтобы солнце от нас все время справа оставалось. Тогда рано или поздно, но куда-нибудь выйдем.

Садко согласился:

- Давай, служивый, веди. Тебя обучали на местности ориентироваться.

Тягач кивнул и, помедлив, сказал:

- Вот только с парнишкой больным далеко не уйдем.

Садко нахмурился:

- А это уж мои заботы.

Тягач пожал плечами:

- Мне-то что, тебе решать.

Через час, собравшись уходить, Тягач заметил, как Садко что-то нашептывает Хорьку. Он обо всем догадался и потому поспешил вперед, чтобы не видеть происходящего. Сзади раздался выстрел. Тягач оглянулся. Хорек и Садко снимали с трупа верхнюю одежду. И это было понятно: будет чем застелить голый сосновый лапник, на котором ночевали последние дни. Тягач помешкал несколько минут, поджидая, пока Садко и Хорек закончат свои дела. Он старался не смотреть на полураздетое тело ещё недавно живого молодого парня, по собственной глупости оказавшегося здесь, посреди глухой тайги, в компании людей, для которых чужая жизнь ничего не значила.

Последующие пять дней они упорно шагали в заданном Тягачом направлении. Все уже давно знали, что заблудились. Усталость и отчаяние притупили страх, и они уже шли днем, не скрываясь. И может быть даже обрадовались, если бы услышали звук вертолета, посланного, чтобы их поймать и вернуть в колонию.

Но то, что они теперь шли, ориентируясь по солнцу, все же вселяло в них какую-то надежду и заставляло двигаться заведенным и запрограммированным на определенные действия механизмом.

Когда, поднявшись на очередную сопку, они заметили небольшую избушку и стоящий рядом сарай, то сначала не поверили своим глазам. Уж не галлюцинация ли? Но, переглянувшись, поняли, что все видят одно и то же. Им повезло! В очередной раз повезло! Последние сутки они вообще ничего не ели. Садко экономил и держал про запас остаток спирта и нетронутую пока плитку шоколада. Тягач подозревал, что Садко в трудный момент предпочтет перестрелять их всех спящих, лишь бы не делиться оставшейся едой. Но усталость была так велика, что он в минуты отдыха просто проваливался в тягучую густоту мрачного забвения, нисколько не заботясь о собственной безопасности. Впрочем, он не сомневался, что дело идет к развязке. Садко не отдаст последнее. И зачем тащит с собой в подкладке солдатского бушлата столько денег? Лучше бы побольше жратвы взял.

Тягача во время отбытия срока в зоне не переставало удивлять почти свободное хождение в колонии спиртных напитков и наркотиков. Здесь ещё раз можно было убедиться, что деньги в этом грешном мире творят чудеса.